Переливался красотою медной
Чертополох запущенных волос.
Шёл так, как будто было всё в порядке,
В сопровожденье воспалённых звёзд.
13 И далеко, и близко ли от тракта —
Он пел балладу про погибель зла,
И никакая в мире катаракта
Его лица испортить не могла.
Наивность слов не растеряв в дороге,
Не растеряв душевного тепла,
Он шёл и пел, покуда держат ноги,
Покуда звёзды продолжают плыть,
На минимальном болевом пороге
Любое горе побеждает быль.
«Куда же так, певец неприхотливый, —
Я наконец осмелился спросить, —
25 Ты путь свой держишь с веткою оливы?»
«Я обхожу печальные места,
Где память детства светит сиротливо
Огнём, воспетым в таинствах креста.
Мой долг поныне и тяжёл, и светел,
И в этом мира суть и простота».
«Но ты же слеп, – растерянно заметил
Я, тут же устыдившись слов своих, —
С такой улыбкой в гости ходят дети…»
«Зато душой мне видно за троих.
В глазах темно, но правит мной надежда,
И этим я свободней остальных».
37 «Постой, не уходи. Скажи нам прежде:
Что жизнь твоя, всё так же хороша?»
«Да, как её не гни и как не режь ты,
В ней всё в избытке, через край ковша:
В отличие от хищника – лукавство,
В отличие от призрака – душа…
Не возжелаю никакого графства
При челяди, что рядится в шелка,
Исподтишка творя самоуправство,
Пока слаба хозяйская рука.
Я весь подвигнут к той блаженной вере,
Что вечно побуждает игрока
49 Столь безучастно отнестись к потере,
Как если бы из золотых монет
Дождь ежедневно шёл по крайней мере».
«Зачем же так, – был Пушкина совет, —
Запутывать гостей у нас столь редких.
Снять голову, не снявши эполет,
Возможно только в эпиграммах едких.
Но гость в дому есть наивысший чин,
И совестно скупиться на монетки
Приязненности. Нам ли без причин