Другое Существо

Словом, идеальные претенденты на руководящую роль.

Чтоб влезть в скафандр, Мартену пришлось действительно «поработать» над собой. Но не в том смысле, чтоб заставить организм перестать бояться – это до конца так и не получилось сделать! – а в том, чтоб хотя бы влезть нормально в скафандр.

То есть, в механической мастерской Станции, откуда они чисто по физическим причинам не могли вытащить все станки и всё оборудование, ему пришлось алмазным резаком отпилить себе когти – и на руках и на ногах. А ещё пришлось заточить их концы полукругом, и отшлифовать: чтоб не прорывали мягких прокладок и тканей, что выстилали внутренний, проложенный для комфортного обитания, слой этой сложной конструкции. Доктору Сэвиджу такая «подготовка» не понадобилась, и хотя он и надевал скафандр для наружных работ лишь второй раз в жизни, именно он выступал в их тандеме в роли инструктора.

Выход из шлюза в необозримое чёрное пространство Мартена, конечно, напугал. Но не настолько, чтоб он забыл в первую очередь закрепить карабин сверхтонкого наномолекулярного страховочного троса за кронштейн у наружного люка. Доктор Сэвидж показал, что собирается сделать, и из наушника шлемофона донесся его слегка напряжённый (Ага! Похоже, доктору тоже неуютно здесь, в невесомости, царящей за пределами нежилого пространства!) голос:

– Видите скобы? Вон и вон. Такие есть (Ну, должны быть!) на всей поверхности – и Станции и корабля. Сейчас наша задача просто перебираться от одной до другой, перебирая руками, а при необходимости – и отталкиваясь. И пока не пользуясь без острой надобности дюзами движков скафандра. Потому что, если честно, мне лично так и не удалось освоить это дело нормально. Нужна, похоже, или огромная практика, или уж природная склонность к этому способу передвижения, чтоб летать прямо, а не кувыркаться, словно вермишель в кипящей кастрюле.

– Понял вас, доктор. – Мартен говорил спокойно, потому что уже сориентировался, и, подстёгиваемый необходимостью, загнал поглубже в подкорку вновь было прорезавшиеся страхи: незащищённого открытого пространства, космической черноты, и отсутствия привычной силы тяжести. И уже представлял, где они, куда нужно добраться, и что предстоит сделать, – Выдвигаемся.

– Ха! – Мартен мог бы поспорить, что доктор дёрнул плечами, – Вы стали выражаться прямо как мой горячо любимый друг, майор Долдер!

– Вот как? – Мартен тоже усмехнулся, – Что ж. Попробую и дальше выражаться коротко и ясно. Хоть какая-то польза должна же быть и от майора?

– Надо же. Никогда не рассматривал этот вопрос с такой стороны, – теперь они словно висели ногами к пучинам пространства, и неторопливо перебирали руками, действительно передвигаясь по скобам в корпусе Станции туда, где к нему крепился надёжными захватами-консолями и герметичным переходным рукавом спасательный корабль, – Но если честно, на майора я… Сильно обижен. Нельзя такое говорить о мёртвом, но он был, как мне лично кажется, просто злобный гад.

– А вот теперь уже я должен сказать, что не рассматривал этот вопрос с такой стороны. По-моему, майор был просто амбициозным, но занудным службистом. Хотел всё выполнять по Инструкциям да по Уставам. И при любом раскладе выставить себя – главным героем. Благодаря стараниям которого ситуация оказалась бы взята под контроль. Если бы была. – Сэвидж фыркнул, Мартен тоже, – То есть, нам, спасшимся мутантам, да и вам с доктором нужно сказать ему спасибо, что не подошёл «творчески» к решению… Нашей проблемы.

– То есть, вы хотите сказать…

– Да, доктор. Если бы майор не был таким тупым, самовлюблённым и упёртым козлом, (Ну и, само-собой, если б доктор Лессер не перерубил кабель управления подачей усыпляющего газа в Питомник!) не беседовали бы мы с вами сейчас. А тихо и мирно переваривались бы в Конвертере!

– Вот уж не хотелось бы.

– И мне. Но, возвращаясь к нашим насущным делам: что это?

– А-а, это… Ну да, у вас же там, в Питомнике, иллюминаторов нет. Это – Юпитер.

Собственной, так сказать, персоной. Во всей ослепительной красе.

– Обалдеть. Просто обалдеть. – других слов у Мартена пока действительно не нашлось, чтоб выразить своё восхищенье и состояние прострации, невольно возникающее при виде кромки гигантского оранжево-жёлто-белого шара, неторопливо возникавшего из-за борта Станции, по мере того, как они преодолевали её округлый борт.

– Вот именно, Мартен, вот именно. Впечатляет.

– Да уж. – Мартену пришлось сглотнуть, – Какое счастье, что нам не нужно там жить! Хотя, чтоб скрыться от ищеек СВБ, мы были бы готовы, наверное, и не на такое!

– Жить там ни мы с доктором, ни даже вы, не смогли бы. Хотя бы потому, что дышать там нечем. Да и сила тяжести – вот вы весили бы там, как приличный носорог.

– Надо же. – Мартен отлично осознавал, что то, что касалось космонавтики и астрономии, стёрто у него как-то уж совсем основательно. А, впрочем, было ли оно «записано»?! Ведь в трущобах разбомблённого порта знание того, сколько километров до, скажем, Луны, или какая атмосфера на Венере, для выживания – без надобности.

– Но вот мы и добрались! – в голосе доктора слышалось явственное облегчение, – Вот он, корабль. О-о! Надо же! Я и не знал, что он имеет какое-то название!

Мартен, подобравшийся поближе к доктору, от которого старался держаться в десятке шагов, чтоб не мешать цепляться за скобы, и сам присвистнул:

– Оригинально. Значит, «Ковчег»? – метровые буквы на обтекателе наружной носовой антенны какой-то шутник намалевал явно поверх замазанного старого названия, и явно – самой обычной нитрокраской: об этом говорили неровности в их очертаниях и грубые, словно поспешные, мазки.

– Точно. Эх, знали бы строители, и те, кто нашу спасительную посудину так назвал, что ему и правда предстоит спасать последних выживших… – доктор прикусил болтливую губу, но мутант просёк его мысль:

– Мутантов, доктор. Мутантов. Изгоев Общества. Рабов-гладиаторов. Обречённых на смерть во имя прибылей закрытого телеканала сволочной корпорации. И даже не имеющих права на гордое звание «человек».

И, после неловкой паузы, во время которой доктор Сэвидж невольно кусал губы:

– Полно вам, доктор. Если Ной спасал праведников, то мы – типичные грешники. Мы не обольщаемся на свой счёт. Каждый из нас убил по нескольку человек. Пусть и таких же как мы гладиаторов, без собственной личности, и права на гражданство, и пусть – лишь в целях самообороны.

Всё равно: мы – не праведники. Мы профессиональные, если можно так выразиться, бойцы. Убийцы. Да, мы не выбирали свою судьбу или обличье. За нас это сделали. Даже не Боги – люди. Так что мы отлично осознаём, что мы – мутанты. «Мутант является мутантом. Хоть мутантом назови его, хоть нет…». Это – из «Ромео и Джульетты», кажется?

– Точно. Точно. – Сэвидж поразился снова: надо же! Точно – «Роза пахнет розой!..»

Какие только факты и информация не всплывают из потайных уголков тёмной штуки под названием «подсознание» со временем в мозгу, который ведущие нейрохирурги планеты «простерилизовали» – «с гарантией»! Можно не сомневаться, что рано или поздно все они, все мутанты, прожившие дольше двух-трёх недель, вспомнят если и не всё, то почти всё. Из старой жизни своего донора-носителя. И станут снова Личностями!

Да и хорошо.

Правда вот, ему-то с этими Личностями вряд ли по пути…

Ладно, хватит рефлектировать – пора заняться делом!

Отсоединить кабели и трубопроводы, подключённые к трём наружным резервуарам с жидким кислородом, оказалось нетрудно. Проектировщики и строители именно так и сделали всё: чтоб это было и быстро и удобно.

Отсоединить же крепления этих резервуаров к корпусу Станции оказалось посложней: они-то были рассчитаны на приличные нагрузки, возникающие при ускорении-торможении во время корректировки орбиты. Однако через полтора часа они справились и с этим, и теперь три огромных цилиндра в светоотражающей алюмоплёнке медленно дрейфовали в открытом пространстве, вызывая невольные опасения, что вот сейчас чудовищное притяжение уже полностью выплывшего из-за борта Станции во всей монументальной красоте Юпитера, притянет их.

Однако ничего такого не произошло, и Сэвидж с Мартеном благополучно перетащили монстров, подстрахованных на всякий случай тоже – страховочными тросами, на брюхо «Ковчега». Ушло на это ещё два часа: уж больно огромна оказалась инерция мастодонтов: а ещё бы! В каждом имелось по меньшей мере две тонны жидкого кислорода!

На надёжное их закрепление комплектующими полуметровыми болтами, в пазах и консолях брюха «Ковчега», ушло ещё два часа. Зато подключили шланги и кабели за какой-то час: «навострились!», как это прокомментировал Мартен.

– Добраться бы теперь обратно! – как это охарактеризовал доктор Сэвидж, который, если честно, после всех усилий и треволнений, рук попросту не ощущал. Зато ощущал дикую боль в надорванной спине. Хоть они и работали в невесомости.

Излишне говорить, что на Юпитер они теперь не поглядывали даже искоса.

Не до красот!

В рубке «Ковчега» было, разумеется, тесно. Потому что кресла там имелись только для двух пилотов и штурмана. Так что сидели только Матрен и оба доктора, а остальным пришлось размещаться на полу. Но за считанные секунды все расселись, и мгновенно наступила тишина. Слышно было даже, как гудит на минимуме вентилятор принудительной циркуляции воздуха, и чмокает помпа в трюме: один из холодильников пришлось включить без шумопоглощающего кожуха. Куда чёртов кожух из трюма Станции делся, обнаружить так и не удалось. Может, всё в тот же Конвертер.

Мартен встал:

– Соратники. Мы практически закончили подготовку. У нас есть и кислород на десять лет, и пища и вода. Нам осталось только одно: выбрать направление, в котором мы полетим… А, ну да: ещё нужно провести голосование. Мы не будем, как люди, обрекать сами себя на игру в «демократию», когда все высказывают своё мнение, а Правительство поступает так, как хотело. – некоторые мутанты, очевидно, больше остальных вспомнившие то, что было связано с Правительством, покачали головами, или криво усмехнулись.

– Ситуация ясна вам всем. Будем дожидаться экспедиции Флота – умрём. Сражаясь, или сдавшись, но – однозначно. Умрём. Если полетим – возможно, – Мартен выделил это слово тоном, – найдём новую родину. И, возможно, сможем там обустроиться. Шансы невелики, но они хотя бы есть. Так что больше объяснять никому ничего не буду.

Просто проведём голосование. Кто хочет лететь – поднимите руку.

Подняли все.

Кроме доктора Сэвиджа и человека-богомола.

И если про Пэрисса у Мартена и правда имелись сомнения – что-то он уж слишком задумчив в последние часы! – то отказ доктора Сэвиджа выглядел… Странно.

– Доктор. – Мартен жестом предложил тому высказаться, – При всём моём уважении, не могли бы вы пояснить своё решение?