Да здравствует Герберт Уэллс!

В метро действительно почти пусто: все уже по домам. Думаю, думаю, уставясь как всегда ничего не видящим взором в тихо бубнящий ящик с рекламой. Ничего путного в голову не приходит. Устал, наверно, потому что. Оно и верно: получил я сегодня и в нос от чёртова мажора, и на татами меня прилично погоняли, и на четвёртом сегодня пропутешествовал: от моря до гор… Ладно, попробую побыстрее поесть, да на боковую.

Ни фига на боковую побыстрей не удаётся.

Дома застаю я настоящий кавардак: по всему коридору и залу разбросаны и развешены на вешалках-стульях-диване-креслах – шмотки, шмотки…

Мать сидит среди всего этого бедлама, и вижу – плакала. И – самый тревожный признак! – ящик даже не включен.

Молча отодвигаю какое-то платье, сажусь на наш многострадальный диван рядом с моей родительницей. Молчу. Знаю – сама скажет. И точно.

Кидается она вдруг мне на шею, и начинает в голос рыдать:

– Ривкат! Да что же это такое! Какая я дура! На старости лет собралась гулять! Куда мне – пансионат! Мне уже надо успокоиться, выйти на пенсию, да осесть дома! Вышла я в тираж! Как посмотрю на себя в зеркало – жуть!!! Старуха!!! Только плакать!

И продолжает, вот именно, плакать.

Тяжко вздыхаю. Затем беру её голову, которую она спрятала у меня на «широкой» груди в обе ладони и поднимаю на уровень своих глаз. Говорю:

– Ма! Кончай. Ты, когда так говоришь, и сама начинаешь постепенно в эту чушь верить, и мне – как ножом по сердцу от таких слов! Никакая ты у меня не старая. А вот как раз – в самом соку! «Ягодка опять!» Посмотри ты хоть в тот же ящик: как ни включишь какую-нибудь передачу, там все зрительницы – толстые старые коровы. Или завзятые суки! Или – и то и другое!

А ты – и не толстая, и не сука. (Извини!) В-смысле – характер у тебя…

Ещё от тех, старых, времён. Социалистических. Когда человек человеку – друг, товарищ и брат. Ну вот не вписываешься ты в сегодняшний менталитет! Когда все хотят только о себе думать, а остальным – подна…рать! Не воспитывает тебя «окружающая среда», делаятварью расчётливой и мразью вонючей. И слава Богу. Я так рад, что ты у меня тойзакалки! И моральных устоев. Может, поэтому мне так и обидно было за тебя, когда ты этих тупых дешёвок сюда, к нам, водила! Ты у меня достойна чего получше.

– Это – Сергея Николаевича, что ли? – ощущаю я, что она рыдать-то – перестала, и сейчас смотрит мне в мои ясные и правдивые (Когда хочу – умею!) глаза уже не с тоскою смертной, а с иронией. Ну, хоть что-то!

– А хотя бы и его. Понимаешь, все люди, которые примерно одного мировоззрения, ну, те, что попорядочней, они как-то, чисто инстинктивно, наверное, тянутся друг к другу! Ну так не сыпь бедному завскладу соль на рану! Если ты откажешься с ним ехать, он подумает, что это – он тебе неинтересен. Или несимпатичен. Типа: старый, противный, занудный… Мужик расстроится.

Довольно продолжительное время она молчит. Вижу – думает. Похоже, как это обычно у женщин бывает, начинает ситуацию оценивать не только с точки зрения «Я не хочу делать то-то, и плевать мне на всех остальных!», или «Ах, я такая старая и страшная – мне будет стыдно!», а с позиции: «А ведь и правда – несчастный Сергей Николаевич ничего плохого мне не сделал. И подумает, что он мне не нравится. (А что ещё он, как мужик, может подумать?!..) А он мне!..»

И вот вижу я, как у матери в глазах просыпается хитринка:

– Ривкат! Скажи мне правду! Ты как-то подозрительно поумнел в последнее время. И просекаешь, как это сейчас говорится, любую жизненную ситуацию… Гораздо даже глубже, чем я! Ты… У тебя появилась девушка?

Я не придумал ничего лучше, чем рассмеяться. Просто и весело:

– Ма! Ты юмористка. Если б у меня появилась девушка, чёрта с два бы я стал задумываться о ком-нибудь, и чужих проблемах, кроме наших с ней! Потому что при влюблённости мозгов не прибавляется, а как раз наоборот – они все словно отправляются – в …опу! Ну, это у женщин. А у мужчин – в другое место!

– Хам малолетний! Но… В-принципе, сказано довольно верно. У всех нынешних девок старше десяти лет, оно и верно, весь мозг направлен только на это – как бы придать себе «товарный вид», поудачней выйти замуж, осесть дома, сев на шею мужу, и ни …рена не делать! А у вас, кобелей – как бы «погулять», а потом не отвечать за последствия!

– Смотрю, ты и сама очень чётко просекла сегодняшние «приоритеты». Молодёжи. Ну а теперь соберись с духом, и выкладывай. Начистоту. Почему хочешь обидеть ни в чём не повинного симпатичного старичка?

– Никакой он не старичок! – ну вот!!! Я своего, похоже, добился! Она его уже и защищает!!! – Он очень… Галантный. И, оказывается, стеснительный. Старых правил и устоев. Мне, если честно, даже стыдно его… Охмурять!

Отпускаю наконец руки, и начинаю ржать, как придурок. Мать обижается:

– А что такого сказала? Ты – идиот?!

– Да, да, точно! Я – полный идиот! И как это я раньше не догадался, что ты испытываешь к «милому старичку» что-то посильней просто симпатии!.. – чуть продышавшись, спрашиваю, уже серьёзней, – Давно? – смотрю ей снова в глаза.

– Ну… – вижу, мнётся и мило так краснеет, – Да. С самого момента моего прихода туда, в гипермаркет. Но он тогда был и помоложе, и не такой лысый. Симпатичный.

– Ерунда. Раз он тебе нравится – он и всегда останется для тебя и милым, и симпатичным, и самым волосатым в мире! Ну так не обижай же бедолагу наивного «охмуряемого»! Не лишай последней надежды! Дай ему возможность быть охмурённым! Или…

Ты уже позвонила ему? Сказать, что не поедешь?

– Ну… Нет. Ещё не успела. Подумала, что уже время позднее. Хотела завтра сказать. Там, на работе. В глаза. Извиниться. Лично. Чтоб не обиделся.

– Ну ты даёшь, ма! Как раз в таких обстоятельствах он бы точно – обиделся! И самооценка у него упала бы. И тоска заела. Не стыдно так с нами, пожилыми мужиками?

– Ну… Стыдно. Получается, хорошо, что передумала. Звонить. Надеялась, что утро вечера мудренее, и тогда уж точно – решу. Ехать, или не ехать.

– А чего тут думать. Сделай добросовестного работника ещё добросовестней – чтоб понимал. Что ему теперь Семью кормить! А одновременно и сделай закомплексованного мужика второй молодости – счастливым! Покажи, что он тебе симпатичен! И ты готова и на что-то большее, чем дружба! Только…

Пожалуйста, без пошлых выкрутас и рисовки, как это делают все: что семидесятилетние старушки, что девочки – даже пятилетние. (Это у вас – инстинктивное, как понял! И сидит на уровне рефлексов.)

– Ладно. Уговорил, считай. Понятливый ты мой. Постигший все тонкости нашей, женской, натуры.

– Я против женской натуры ничего не имею. Но я – категорически против того, чтоб из-за банальных капризов, комплексов, и заниженной самооценки некоей симпатичной дамы бальзаковского возраста страдали ни в чём неповинные симпатичные старички!

– Ах ты хамло моё родное… – притягивает теперь она меня к своей «широкой» груди, и чую, что опять плачет – но на этот раз уже совсем по-другому, скорее, умиротворённо, если это можно так назвать, – Хватит прикалывать. Вставил ты мне на место мозги…

И всё остальное.

Усмехаюсь:

– Слава Богу, у тебя хоть есть, чего вставлять. А у большинства этих, современных, заточенных только на то, чтоб накачать губы, …опу, и рёбра удалить для стройности талии, и получше устроиться в жизни, продавшись подороже, мозгов ещё меньше, по-моему, чем у кур!

– Ну вот ещё! Не оскорбляй кур!

Ржём оба, как два балбеса – вернее, как балбес, и его мать. Потом она говорит:

– Завтра уже всё уберу. Устала. Изнервничалась вся. Сил нет. Но тебя ужином накормлю. Идём-ка на кухню…

8. Проходное задание

Переночевал сносно.

Почти ничего из снившегося снова не помню, не потел, кошмаров не видел.

Дала мне, стало быть, Машина отдохнуть.

Мать, не знаю, в пять, что ли, встала – в коридоре и зале полный порядок, все шмотки убраны, и даже, вроде, пыль протёрта. Усмехаюсь себе в ещё мягкие и блёклые, «татарские», как мать их называет, усы: неужели и правда: удалось мозги на место вставить моей ягодке? А то…

Закомплексованная она у меня какая-то. Хоть в Братство приводи. (Вот! Кстати! Нужно подать тренеру мысль сделать «Сестринство»! Для тех, кому, как говорится, за. Думаю, из сотен тысяч чувствующих себя одинокими и ущемлёнными дам запросто удастся отобрать пару дюжин физически крепких и сильно обозлённых. Задания ведь наверняка имеются у нашего Руководства и не только непосредственно – боевые. Где надо стрелять и махать кулаками. А и, так сказать, бытовые. Такие, для которых лучше подойдут те, кто – языком балаболят, и про кого ну никак не подумаешь…)

Впрочем, кому я голову морочу.

Не получится из женщин – хороших тайных агентов и идейных борцов… Не те у них в жизни приоритеты. Да и мозги – не приспособлены.