Дорога домой

– Да что вы! – залепетала Давлетбаева, – Я совсем не то имела в виду. Просто у нас обычно водка… это, как бы сказать…

– Ну, хорошо! – смирился сосед и поднял глаза на стюардессу, которая с явным удовольствием наблюдала за разгромом этой «совковой» глупой тетки. – Что вы улыбаетесь?

– Я? Да нет же! Простите, – покраснела стюардесса и уже готова была исчезнуть, но мужчина ухватила ее за тонкую кисть.

– Бэллиз. Вот что подойдет этой даме! Двойную порцию со льдом.

Он повернулся к Давлетбаевой и тоном исследователя, нашедшего нужный компонент для важного опыта, заключил:

– Ведь вы согласны? Бэллиз – это то, что надо!

– Конечно! – со страхом и в то же время с облегчением выдохнула Раиса Ринатовна и, скрывая смущение, отвернулась к иллюминатору.

Давлетбаева подумала, что она лишь пригубит то, что ей принесут, и допивать не станет, потому что в действительности она любила лишь водку (чего очень стеснялась!) и сладкий клюквенный ликер, который впервые попробовала в Москве в восьмидесятом году на Олимпиаде. Ликер привозили тогда из Финляндии.

Однако бэллиз, тягучий напиток цвета кофе с молоком, сокрушил Раису Ринатовну, как русский мороз когда-то Наполеона – наповал, без всяких шансов забыть это ощущение. Она не заметила, как опорожнила бокал и даже вытянула языком последнюю капельку. Сосед немедленно подозвал ту же стюардессу и многозначительно щелкнул пальцами – перед Давлетбаевой на откидном столике вновь образовался рюмка с ликером.

– Что вы! – пьяно хихикнула Раиса Ринатовна. – Я же так напьюсь и буду дебоширить!

Сосед улыбнулся, и только теперь охмелевшая и осмелевшая Раиса Ринатовна, посмела поднять на него глаза и разглядеть. Это был мужчина за сорок пять, плотный, но не полный, невысокий, но и не маленький, с аккуратно подстриженными, короткими седеющими волосами, худым, холеным лицом с ярко выраженными носогубными складками и с маленькими внимательными серыми глазами. Он заметил, что Давлетбаева его откровенно разглядывает и усмехнулся:

– Не нравлюсь?

– Да что вы! Вы меня не так поняли… просто я…

– Не смущайтесь! Я иногда бываю бестактным. Чувствую это и все равно продолжаю игру. Наверное, от врожденной злобности.

– Злобности?

– Ну, конечно! Человек – злое существо. Только один это скрывает под маской благочестия или даже мудрости, а другой не в состоянии делать даже это. Остальное – это всё модификации зла.

– Почему вы так говорите? – Раиса Ринатовна обрадовалась, что разговор уходит в ту область общения, где она чувствовала себя в своей тарелке. – Человек – это звучит гордо, сказал классик и…

– …и умер невесть как и невесть почему, – засмеялся сосед. – Зло – это прогрессивное чувство, потому что в его основе принцип естественного отбора, так сказать, природный рынок. Оно выявляет слабых, неспособных к сопротивлению, и выводит их из оборота. И рынок функционирует нормально, формируя цены на свежий товар. Остальное уходит в канализацию вместе с тем, что «звучит гордо».

– Ну, знаете! – возмутилась Давлетбаева, вдруг почувствовав, что и здесь их силы не равны.

– Знаю! Я-то как раз знаю! Позвольте представиться – Валерий Романович Копенкин. Торговец, а в прошлом ответственейший работник центрального органа Ленинского комсомола. Вы не смотрите на мои седины, «комсомольцем», а вернее, функционером в этой славной когорте я был совсем недавно меньше двух лет назад. А кто вы? Впрочем, постойте. Позвольте, я угадаю.

– Попробуйте! – кокетливо выпятила вперед высокую крепкую грудь Раиса Ринатовна и многообещающе блеснула глазами. Она подумала, что ее новая жизнь начинается очень романтично и весело. Копенкин ей нравился с каждым мгновением все больше и больше.

– Вы… вы… учительница… в прошлом, – начал Валерий Романович, внимательно глядя в глаза Давлетбаевой.

Раиса Ринатовна от удивления откинула назад голову и вздрогнула: неужели на ней столь заметна эта жалкая печать советской училки! Только рано пораженный маразмом Ильич мог призывать «поднять народного учителя на такую высоту, на которой тот никогда не стоял в буржуазном обществе». Оно и видно! Вот она – высота! Чуть глаза не лопнули от жадности в Шереметьевском магазине! Напиток, который в «буржуазном обществе» знает каждый двоечник, советский заслуженный учитель не только не пробовал, но даже о нем не слышал. Одна лишь водка! Водка! Водка! Да еще этот вонючий советский портвейн! И на роже всё написано ясно и убедительно: я как раз та, которую «подняли на небывалую высоту».

– Допустим, – сдержанно, но все же с некоторым волнением в голосе произнесла Давлетбаева.

– Нет! Вы не просто учитель. Вы – руководитель! Директор школы! Заслуженный и уважаемый! Так?

– Так, – упавшим голосом ответила Раиса Ринатовна и вдруг спохватилась: – Но с этим уже давно покончено!

– С чем? – рассмеялся Копенкин. – С уважением?

– Нет, я не то имела в виду. Вы не передергивайте! – засмущалась Давлетбаева.

– Конечно, конечно! Я опять злобствую. Но всё же вы член партии, даже, наверное, входите в бюро райкома или обкома, у вас есть трудовые награды. И сейчас вы летите на какое-то европейское совещание в духе нашего времени – перестройка, гласность, плюрализм и тому подобное. Советских теперь любят приглашать в такие места. Это как демонстрация Кинг-Конга.

– Кого? – округлила глаза Давлетбаева. – Какого Пинк-Понка?

– Это не важно, – отмахнулся Валерий Романович. – Не расстраивайтесь!

– Я и не расстраиваюсь! Тем более, что вы ошиблись.

– Вот как! Во всем?

– Ну, не во всем! – кокетливо замялась Раиса Ринатовна.

Она вдруг распахнула глаза и, приблизив лицо к Копенкину, со значением произнесла:

– Я дипломат. Советник Чрезвычайного и Полномочного посла Никиты Матвеевича Зеломудрова! Но раньше я действительно была директором специнтерната.

– Это для таких? – пораженный услышанным, Копенкин испуганно покрутил пальцем у виска.

– Ну, нет! – засмеялась Давлетбаева, обрадованная тем, что сумела вывести из равновесия этого самоуверенного типа. – Не для таких, а вот для таких!

Она сначала повторила жест Копенкина, а потом широко расставила в стороны руки, показывая, сколь солидны и велики те, кто зависел от нее совсем недавно.

– Это особое место для одаренных детей нашей элиты, – закончила Давлетбаева и победно посмотрела на соседа.

– Ах вот оно в чем дело! – закивал он. – Интересно, однако. А с товарищем Зеломудровым мы давно знакомы, между прочим. Еще по комсомольским делам. Он, конечно, старший товарищ и помогал нам, в КМО, в комитете молодежных организаций, но судьба мне милостиво подарила возможность быть с ним, так сказать, на короткой ноге.

– Да что вы говорите, Валерий Романович! – широко заулыбалась Раиса Ринатовна. – Мир поистине мал!

– Это не мир мал, а наши дорожки узкие, – опять взял старый тон Копенки. – А мир-то как раз необъятен! Послушайте, а как вас зовут?

– Раиса Ринатовна. А фамилия наша – Давлетбаевы. Слыхали?

– А как же! – явно соврал Копенкин. – Давайте-ка срочно выпьем за вашу достойную фамилию. Как батюшка?

– Умер.

– Что вы говорите! – встревожился Копенкин. – И давно? Я что-то упустил столь печальное событие! Простите ради всего святого!

– Недавно. Лет двадцать пять назад, – зло блеснула глазами Давлетбаева.

«Он просто врун и дурак! – вдруг подумала она. – Нахватался по верхушкам, выучил меню бара и теперь строит из себя оракула! Батюшка его мой интересует!»

– Скажите пожалуйста. Такой человек был, – растерянно запричитал Копенкин.