Дорога домой

– Ну, видишь ли, – замялся Симон, – ведь это не совсем, так сказать, «наши». Скорее, партнеры ближайших соседей, но мы действительно уже очень давно не только говорим на одном языке, но и думаем на одном и том же наречии. И все же, Андрэ, их служба вполне самостоятельна. Мне приходится содержать внутри нее своих агентов. А это очень дорого! Хотя иной раз и оправдывает себя, как, например, сейчас. Однако если об этом узнает общество, то с меня спустят три шкуры!

– Это за что же?

– За необоснованную трату денег налогоплательщиков! Вот за что! Разве не понятно?

Сергеев пожал плечами и насмешливо огляделся, словно искал в ресторанчике, в котором сидели оба разведчика, тех самых недовольных налогоплательщиков. Но, судя по лицам посетителей, таковых здесь не было.

– Не понятно, мой друг! – заключил свой визуальный осмотр окружения русский генерал. – У вас слишком много условностей, что мешает не только вам, но и этим самым налогоплательщикам.

– А у вас разве не так?

Сергеев отрицательно покачал головой и отпил глоток белого сухого вина от своего фужера. Он причмокнул и удовлетворенно закатил глаза.

– Вино замечательное! В меню оно значится как домашнее из местности Бордо. И только! Какой-то там дом… Не разобрал! А какой вкус! Букет!

– Наше не хуже, Андрэ! – обиделся за свое собственное производство Симон.

– Не хуже! Это верно! Кстати, за наше платят и ваши налогоплательщики, и наши. Но мы ведь им не рассказываем, из чего оно делается, как мы давим виноград, как сортируем, сколько и чего добавляем в сусло. Разве от этого кто-то страдает? Разве вино становится хуже оттого, что мы держим втайне весь технологический процесс?

– Я понимаю, куда ты клонишь, но это другое дело. Это – бизнес!

– Симон, не смеши меня! Ты хочешь сказать, что политика – не бизнес?

Француз, не найдя, что возразить, развел руками.

– То-то и оно, мой французский друг! – засмеялся Сергеев. – Бизнес – это всё, что приносит деньги. А более всего их приносит как раз политика! Так что не бери в голову, как говорят у нас, то, что в голове не укладывается. Давай лучше о деле.

– Ты меня не убедил, но мне нечего возразить.

– Правильно! Потому что это аксиома! Истина, не требующая доказательств.

– Как существование Бога? – усмехнулся Симон.

– Как существование Бога, – кивнул советский генерал. – Если тебе это понятнее, пусть будет так.

Сергеев опять огляделся, на этот раз желая убедиться, что никто не наблюдает за ним и его французским коллегой, и продолжил:

– За этим Гулякиным нужен глаз да глаз. Похоже, на него кое-кто делает ставку.

– Это плохо?

– Да видишь ли, мой друг, мы тут с ним немного, как бы это сказать, разошлись во взглядах в свое время. Собственно, тебе это хорошо известно.

– Он дурак! Несомненно!

– А вот и нет! Это как раз очень сомнительно! Дурака бы уже давно вышвырнули вон, а этот не только держится, но и растет в цене, как видишь! Так что Алексей Аркадьевич – человек не последнего десятка. Есть такая категория людей в СССР: глупость и ум не являются для них определяющей характеристикой. Хитры, беспринципны, нос держат по ветру. Разве этого мало? Кстати, слова о Лаврентии или, как ты сказал, Артеме тоже кое-чего стоят. Артем Лаврентьевич Бероев – всесильный заместитель председателя моего ведомства, его родненький дядюшка.

– Ого! Ты об этом раньше не говорил! – воскликнул де Базилье и даже немного покраснел.

– Не говорил потому, что тогда это не имело такого значения, как сейчас, Симон. Даже наоборот! Мой непосредственный шеф был противником этого дядюшки. Но, судя по тому, что сейчас готовится в СССР, они перебрались в один лагерь. Во всяком случае, рано или поздно окажутся по одну сторону. Поэтому я и ставлю тебя в известность о родственных связях Гулякина.

– Это меняет дело! – решительно закивал де Базилье.

– Именно! К нему надо прилипнуть и не спускать с него глаз. У тебя есть достойные люди?

– Конечно! Клод Монэ подойдет?

– Тот самый буль-терьер, который чуть не вцепился тогда нам в задницу?

– Он самый.

– А как же! Отправляй его к соседям, пусть сойдется с Гулякиным.

– Хорошо. Едет завтра же! Нет! Сегодня вечером! – решил де Базилье. – А этот начальник охраны… как его… Ведомственный… эти ваши русские фамилии…

– Ведомственный как раз законченный болван! Я его помню еще по Москве. Мы вместе проходили курс в одном учебном заведении. Его отчислили за неспособность усвоить иностранный язык.

– Кто же его держит? Все-таки начальник охраны председателя правительства!

– Это тоже аргумент для анамнеза нашей нынешней политики, Симон. Таких, как этот пьяница, намертво приварили к власти люди наподобие дядьки нашего Гулякина. В системе мне знакомы шестеро человек с фамилией Ведомственный. Самый младший из них в звании майора. До этого чина Ведомственные растут быстро, как грибы в летний дождь, а дальше их сортируют по мере необходимости. Есть даже один генерал в интендантской службе. Все они выходцы из одного и того же инкубатора. Их расставляют там, где это нужно. Например, этот Владимир Викторович направлен к председателю правительства, который сам-то дышит на ладан. Такое назначение не случайно, я бы сказал – оно даже «знаковое». Ты понимаешь, о чем я?

– О, Андрэ! Ваши спецслужбы куда более изощрены в своих приемах, чем тут у нас предполагают! У вас надо поучиться!

– Учитесь! Кто же вам мешает? Кстати, о повышении квалификации французских спецслужб: под каким соусом ты отправишь к Гулякину своего Клода Монэ? Они ведь встречались в Париже во время того скандала… прошлогоднего.

– Я это помню, мой друг. И даже помню, что Гулякин подбивал клинья, как у вас говорят, к мадемуазель Жозефине Рабле, а Клод увел ее у него из-под носа.

– Это усложняет обстановку, Симон. Может быть, есть смысл подобрать другого человека?

– Напротив, Андрэ! Случайная встреча двух соперников, выяснение отношений между ними, отступление со своих позиций моего Монэ – разве это не основа для долгой и верной мужской дружбы?!

– Пожалуй! – задумчиво протянул Сергеев и с удивлением посмотрел на Симона. – А ты делаешь успехи! Экзамен на звание старшего прапорщика в нашей системе ты уже сдал на высший балл!

– Всего лишь? – рассмеялся француз. – А здесь я, между прочим, генерал.

– Не обольщайся! – с улыбкой покачал головой Сергеев. – Но у тебя все впереди, Симон! Интрига – наша профессия, и овладеть ею значит получить «черный пояс» мастера. Да, мсье де Базилье, тебе ведь известно, как переводится твоя фамилия на русский язык? Я тебе это уже говорил когда-то.

– О, я помню. Васильев.

– Именно. Васильев. Старший прапорщик Васильев… или генерал Симон де Базилье.

Симон де Базилье рассмеялся и приподнял бокал с вином, приглашая Сергеева поддержать его.

Вечером того же дня между Клодом Монэ и де Базилье состоялся длинный и важный разговор. Клода не удивило новое задание. Поздно вечером он уже занял место в купе поезда на Восточном вокзале и глядел в окно, за которым ходили усталые лоточные торговцы газетами, журналами, сигаретами, зажигалками, разовыми зубными щетками и бритвами.

Клод Монэ незаметно для себя задремал и очнулся лишь в тот момент, когда мягко тряхнуло вагон, звякнула сцепка и вокзальная платформа поплыла назад.

А тем временем из Парижа в Москву, прячась за ряды, казалось бы, бессмысленных знаков и цифр, скользнула шифрованная телефонограмма: