Новая семейная хроника

от проживания похмельного,
от буйства давешнего радости.

Остался этот город маленький
с оконцами в размер скворечника,
где душу дьяволу – за валенки!
И, где любимая не встречена…

Где роза алая с гвоздикою,
с каким-то листиком засушенным —
в дырявой банке с паутинкою —
в пространстве, в общем-то, разрушенном.

Но радуется люд по праздникам,
столы сколачивая новые —
они, конечно, очень разные —
до первой даже незнакомые…

    сентябрь 19. 2001

Надпись на книге

Яне Джин

На кофейной гуще – где-нибудь в Амстердаме,
в досентябрьском Нью-Йорке, в Москве морозной —
погадать на будущее, но увидев свое отраженье в стакане,
про себя подумать – не поздно ли?..
Но какая музыка в древнем городе! – в любом на выбор —
Только б от счастья не перепутать местами…
Кто-то, приезжий, картавит названья, чертясь на выговор,
дополняя несказанное – стихами.
И в кафе на площади, где-то в одном из лучших
городов – хозяйка кофейни придержит столик
для желающих погадать на кофейной гуще
и чего-нибудь выпить – за имперский стольник!

    октябрь 6. 2001

«Я слушал пение сегодня, в понедельник…»

Я слушал пение сегодня, в понедельник,
какой-то девочки – за мелочь или булку…
Подземный переход на Комсомольской
был полон, как всегда в такое время —
обеденное время. Кто-то деньги
бросал в коробку и спешил уйти
от места слабости своей подальше…
Никто не слушал – как она поет!
Был понедельник, я спускался вниз,
в подземный переход на Комсомольской
за свежим номером газеты, кто-то пел.
Из-за угла я никого не видел…
Пройдя чуть дальше – девочка стояла
и пела – голос выходил из подземелья…
Испачканное, милое лицо… и звук,
дробивший стены подземелья на мелкие куски.
Я слушал и заслушивался – эхо
кружило меж людей в подземном мире,
не выходя из темного пространства – на верх,
боясь само себя разрушить… Я стоял,
как вкопанный и плакал. Понедельник
мне показался самым лучшим днем…
И девочка, что пела в подземелье, и жизнь,
что так не любит чистый звук,
что поднимаясь из глуби пространства,
уходят дальше – к облакам и звездам!

«Ни чернил, ни февраля – …»

Регине Дериевой

Ни чернил, ни февраля —
только шариковый стержень,
ночью строчку выводя,
по бумаге буквы режет…
Ни расплывчатых картин —
в небе – облаком летучим…
Кто-то машет средь руин,
но от этого не лучше! —
ноет клапан выходной,
сердце давит – на погоду?
Мне от этой неземной
жизни – хуже – год от года.
Мир не лучшее из мест,
где родиться стихотворцу,