– Мама плачет, – добавил Володя.
– Сядь, – сказал Марии Толик, и она тут же опустилась на бумагу. – Мы с Андреем вынесем мусор.
Он расчистил дверь в кладовую, достал комплект пятидесятилитровых джутовых мешков. Раздал их нам.
– Обложки не нужны, только бумага.
Мы собрали бумагу в мешки, Толик разорвал на полосы старую льняную тряпку и завязал их.
– Сторожите, пока будем носить.
– Давай лучше мы, – сказал Володя. – Ты старый.
– Дело чести, – сказал Толик и положил мешок на плечо.
Плечо прогнулось, Толик закачался, мы придержали его.
– Литература – тяжелая вещь, – сказал он.
Я тоже забросил мешок на плечо. Постоял.
– Толик, – говорю, – давай вдвоем нести.
– Ни за что.
– Тогда иди, тяжело стоять.
– Иду, – сказал он и переставил ногу на десять сантиметров. Когда баланс был найден, за ней повторила вторая нога.
Так мы медленно и тяжело спустились на улицу.
Народ скопился у подъезда и ждал. Оставленную нами у входа бумагу читали двое детей.
– Надо передохнуть, – говорю. – Больше не могу.
– Ты передыхай, я пойду, – слабо ответил Толик.
Я не мог так поступить.
Народ расступился. Мы медленно шли и разглядывали чужие ноги.
Вдруг две из них пошли рядом с нами. Я видел только облупленные пыльные ботинки, растянутые на больших пальцах.
– Давай помогу, Толян, – сказал прокуренный басок.
– Это кто там? – спросил Толик.
– Саня Кулакевич, – сказала басок, и к нам нагнулся лысый костлявый старик с татуировками на руках.
– Сами донесем, – сказал Толик. – Не надо помогать.
Саня положил руку на мешок Толика, и мешок задрожал.
– Тогда проведу. Есть разговор.
– Проведи, если тебе так хочется.
Пот Толика капнул с кожи лба на кожу ботинок Кулакевича.
– Что несете? – спросил Кулакевич. – Что-то хорошее?
– Бумагу, – сказал Толик.
– Понятно. На таком много не наварите.
– Мы не собираемся ничего наваривать, – говорю.
Кулакевич наклонился и посмотрел на меня.
– Толян, скажи, твоему другу можно доверять?
– Как мне, – сказал Толик.
– Я хочу предложить вам работу.
– Мне не нужна работа, – говорю. – С прошлой еле ушел.
– Мне кажется, мы найдем общий язык, – сказал Кулакевич.
– Это почему?
– Я тоже не люблю работать. Когда вкалываешь в камере, как опущенный, а твои деньги забирает начальник. Я люблю, когда все деньги – мне.
– Это где так получают?
– Не получают. Зарабатывают. В магазине радиотоваров, например.
– Чушь, – говорю.
– Зарабатывают, не сомневайся, но только те, кто ничего не боится. Вы как, ссыкливые?
– Давай ближе к теме.
– Потому я вас и выбрал. Вы нормальные ребята. Не боитесь трудностей. И я предлагаю пойти со мной на дело.
Вот откуда у него на руках оскаленные демоны и черепа, вот что за корявые крестики голубеют на костяшках. Он вор.
– Хочешь грабануть магаз? – спрашиваю.