Тарантины и очкарик

Если девочки выехали в десять, то на месте были – в десять сели в маршрутку да плюс час на дорогу – в одиннадцать. А потом пацаны должны были девочек забрать с трассы на джипе, как обычно.

Где-то через два часа, примерно в начале первого, девочки – которые умотали на шашлыки к мальчикам – начали наяривать подружкам. Анюта уже досматривала десятый сон. Девочки-шашлычницы сказали, что пацаны пропали, и что девочки шли к речке пешком. Потом Анюта позвонила мне. Вот и всё.

Я решил ковать железо, не отходя от репродуктора, продолжил вопрошать.

– Вчера вечером вы Ромке звонили?

– Конечно. Как выпьем, звоним всегда.

– Кто звонил конкретно?

– Все. Мы звонили-звонили, но пацаны не отвечали. Мы подумали, что они уже перепились.

– Когда звонили в последний раз?

– Да всю ночь. То одна позвонит, то другая.

– Когда в последний раз дозвонились?

– В девять. Ночью нам так и не повезло.

– Кто с пацанами говорил?

– Я, конечно я. Я дозвонилась – я и говорила.

– Всё у них было в порядке?

– Вроде да. Пошутили, и всё. Они уже были пьяненькие. Как и мы.

– Ты разговаривала со всеми тремя?

– Нет, конечно. Я звонила Ромке. Но я слышала голоса и других. Были живые, только пьяные.

– Сегодня утром, перед тем, как садиться на маршрутку в Щучье, девочки мальчикам не звонили?

– Звонили. Те не ответили.

– Вы не удивились?

– Бывает. Может, спят упитые. Как-то такое уже было. Мы шли от трассы к их пляжу пешком. Целый час, наверное. Чуть ноги не стоптали.

– Час? Там идти от силы три километра.

– Ага, по солнышку да после вчерашнего… нам казалось, что дошли до Парижа.

Я посмотрел в небо, перевёл взгляд на Анюту.

– У меня вопросы закончились.

– Господи, какое счастье! Такое ещё бывает?

Анюта поднялась.

– Ну, заглядывайте в наш кабачок. Только не ночью, а то я буду танцевать на столе, а у меня юбка короткая. Я буду краснеть.

Девушка эмо оправила наноюбку с жеманной улыбочкой. Я изо всех сил старался ниже шеи Анюты взгляда не опускать. Девушка эмо улыбнулась, чмокнула воздух, сдула поцелуй на меня. Я кивнул: мол, и тебе до свидания.

Анюта зацокала каблуками по камням дорожки, что ведёт к ромкиному кабаку.

Я разложил ответы Анюты по полочкам. Пришлось признать, что тычусь носом куда попало, только не туда, куда надо. Слепые котята знают куда топать больше, чем знал я.

С другой стороны, унывать рано. Время даром не потерял – уже хорошо. Да, после разговора с девушкой эмо причину пропажи тарантин не узнал. Зато я мог поспорить хоть на миллион, что Анюта и её сёстры по кабаку виновны в пропаже тарантин меньше, чем я. Какой-никакой, а результат.

Я поплёлся к машине. На полпути вспомнил, что отъезжал к Щучьему в дикой спешке, из-за которой балконную дверь оставил открытой.

Домой я прилетел не пулей – лучом света.

*

*

Как и предполагал, о незапертой балконной двери я пожалел. Нет, ворьё двуногое на моё жилище не покусилось. Зато следов налётчика о четырёх лапах я нашёл в избытке.

Соседский котяра до сушёных бычков, что висели на верёвках на балконе, не добрался, так отыгрался на кухне. Куда только не залез! Кошачьих следов я не нашёл разве что на потолке.

В качестве мести за недоступность сушёных бычков котяра испоганил буханку хлеба. Съесть не съел, но с трёх сторон понадгрызал. Перед уходом по-хозяйски пометил территорию, гадёныш.

Полчаса я отмывал следы кошачьих лап, выдраивал смердящие метки, заливал одеколоном помеченные места. Когда вонь меток смешалась с запахом одеколона, кухня пропиталась адским духом.

Ужинать впринюшку я отказался, потому отправился в булочную. Кухню оставил открытой, чтобы проветрилась. Перед выходом поумолял кошачьих богов, чтобы ближайшие четверть часа соседского изверга в мою кухню не пускали.

В булочной из свеженького остались только бублики. Пришлось планировать ужин без хлеба.

На обратном пути, когда я проходил мимо газетного киоска, в глаза бросился жирный заголовок “Месть психопата”.

Я подошёл ближе. За стеклом висел “Вечерний Андреев”, свежий номер. Подзаголовок статьи “Месть психопата” от заголовка не отставал: “Ему казалось, что они виновны. Теперь они пропали”. Статью подписал журналист Заливайло.

Я купил газету, поспешил домой.

Статья удалась. Пенсионеры и домохозяйки наверняка завалили редакцию письмами поддержки, раскалили телефон главреда, а под конец вышли на демонстрацию солидарности с родителями пропавших тарантин.

Журналист Заливайло в подробностях расписал угрозы Михалыча в адрес Ромки и дружков. Не забыл добавить подробностей и от себя, чтоб вышло пострашнее. Получился не полуживой Михалыч, а свирепый живодер, что угрожал невинным детишкам лютой смертью.

Как Михалыч разбивал лобовуху ромкиного джипа, Заливайло в красках описывал три абзаца. Вспомнил и обо мне – как я на маленьком джипчике увёз Михалыча из-под носа охранника. Слова подкрепил кадрами из записи видеокамеры, что спрятана в дупле акации, и следит за стоянкой ромкиного джипа.

Похищение кроссовок из ромкиного джипа Заливайло приписал тому же Михалычу.

Каждое слово статьи заставляло читателя посылать Михалычу проклятья. Под конец Заливайло высказал уверенность, что тарантин – невинных овечек – похитил кровожадный Михалыч.