Советско-Вьетнамский роман

А на следующий день его, с забинтованной ногой, вызвал капитан. В кабинете сидел перепуганный представитель «Кока-колы», который при виде Сильвестра начал суетливо извиняться за инцидент. Капитан подробно расспросил Сильвестра о том, как было дело. Менеджер «Кока-колы» оправдывался, но капитан показал ему доклад о том, что на военных базах при подобных обстоятельствах двое военнослужащих уже были насмерть задавлены автоматами, и Сильвестр только благодаря хорошей спортивной форме спасся от гибели. Дело кончилось клятвой менеджера намертво прикрепить все автоматы к стене, а Сильвестру в качестве компенсации выдал фирменную кепочку.

Капитан еще поразмышлял пару дней над этим эпизодом, а потом написал на Сильвестра самую лестную характеристику и оформил все его документы. А затем лично посадил в транспортный самолет, идущий в Сайгон через Гонолулу, и с довольным видом помахал рукой, когда самолет оторвался от полосы.

* * *

За время пребывания в учебном взводе рядовой Макарони успел многому научиться и сменить отсталые гражданские взгляды на прогрессивные военные. Но если служба в самих Штатах была хотя и важной, но все же службой, то оказавшись в Сайгоне, Сильвестр Макарони попал на войну.

– Здравствуйте, новички! – свирепого вида сержант ласково принял их в свои руки. – Значит, вы и есть пополнение? Откуда, из школы? Или сразу из яслей набрали?

Сержант прошел вдоль их коротенького строя, нервно потирая руки. Слова он не говорил, а выплевывал изо рта. При этом голова его подергивалась.

– Вы хоть винтовку в руках держать умеете? А бежать в атаку под огнем? А в болоте лежать по часу? Умеете? Нет? Тогда запомните, что я для вас теперь царь и бог. Я своей задницей отвечаю за ваши долбанные никчемные жизни. Да. Поняли?

– Поняли, сэр! – нестройным хором ответили новички.

– Что? Не слышу!

Сержант сорвал с себя темные очки, и Сильвестр с ужасом увидел, что глаза у него смотрят в разные стороны. Правый глаз смотрел вправо, на строй пополнения. Левый глаз глядел прямо под ноги. Когда сержант повернул голову, глаза его, как у хамелеона, начали двигаться абсолютно независимо.

– Да, сэр! – Сильвестр напряг голос.

– Кто там такой голосистый?

Холодный жестокий глаз рептилии уперся в Макарони. Второй глаз, маленький и мутный, оглядел его с ног до головы.

– Эй ты, голосистый, запомни. И вы все запомните – меня зовут сержант Дойли. Дуглас Дойли! Прибавка «сэр» обязательна. Понял, здоровячок?

– Да, сэр! – Сильвестр вытянулся и по привычке героически выдвинул вперед челюсть.

– Пасть захлопни, – спокойно заметил сержант. – Молод еще, зубы показывать.

Сильвестр гордо выпятил грудь и не пошевелился.

– Ну? – Сержант еще раз взглянул в глаза Сильвестру. Сильвестр икнул и стушевался.

– Запомните, детишки! Сержант Дойли уже два года месит эти поганые джунгли. На его руках – кровь двух десятков косоглазых. А троим он перерезал глотки вот этим ножом!

Сержант сделал неуловимое движение, и в его руках оказался армейский нож. Сержант поднял его над головой и повертел так, что на голубоватом лезвии заиграли солнечные зайчики.

– Видели?

Он вытянул руку с ножом и повел лезвие вдоль лиц новичков, в дюйме от их носов.

– Понял, ты, бугай? – сержант коснулся кончиком ножа подбородка Сильвестра. – Я из тебя сделаю худенького и шустренького солдатика!

Сержант убрал нож и прошелся вдоль строя.

– Так вот! Я не хочу вас пугать. Я хочу, чтобы у каждого из вас был такой нож.

Сержант повысил голос и визгливо выкрикнул:

– Такой же нож! Как у меня! Поняли, ублюдки?

– Да, сэр! – дружно рявкнули новобранцы.

– Да. – Сержант тут же успокоился. – И я хочу, чтобы каждый из этих ножей перерезал желтую глотку. Я не хочу, чтобы кого-то из вас убили. Я сделаю так, что каждый из вас убьет желтых не меньше, чем я.

Сильвестр остолбенело молчал, глядя на дергающееся лицо сержанта, на его руки и на кончик своего носа.

– Ты! – Сержант снова ткнул в Сильвестра. – Книжки читал?

– Да, сэр! – Макарони поежился.

– Про гангстеров читал?

– Да, сэр!

– Слышал такое выражение «выпустить кишки»?

– Да, сэр!

– Так я тебя научу. Кишки выпускать. Возьмешь косоглазого… – в руке сержанта вновь оказался нож, – и потом чик его! Да не бойся ты, пока что твоим яйцам ничего не грозит. Вот если хоть раз меня ослушаешься, тогда берегись. И вы все берегитесь.

Сержант хихикнул, и нож исчез, будто растворился в воздухе.

– Я сделаю из этого пушечного мяса солдат. Я сделаю из маменькиных сынков настоящих убийц. Поняли? Вопросы есть?

Сержант помолчал.

– Нет вопросов? Молодцы. Держать язык за зубами полезно. А теперь разойдись! Чтоб я вас до обеда не видел!

* * *

– Осмотрелся. Встал. Бегом. Бегом, бегом! Лечь!

Сильвестр нырнул в вонючую лужу.

– Встать!

Сержант недовольно задергал головой. Макарони уже хорошо узнал его и понимал, что когда щека дергается влево, это означает недовольство, а когда вправо – удовлетворение. Он знал, что глаза у сержанта смотрят в разные стороны после того, как он попал в ловушку вьетконговцев на тропе. Ловушка сработала плохо, и сержант не потерял голову, а только получил по ней изрядный удар. Он знал, что во взводе уже погибли двое, и именно после первой гибели рядового сержант Дойли завел себе нож. И все знали, что этот нож действительно перерезал горло троим вьетконговцам.

На этот раз щека дергалась влево. Сержант был крайне недоволен.

– Я научу вас дерьмо жрать! – кричал он. – Вы двигаетесь как улитки. А вьетконговцы любоваться на вас не будут. Они будут стрелять. Поэтому действовать надо стремительно. Быстро высунулся, огляделся, наметил следующее укрытие. Вскочил – и бегом, бегом к этому укрытию. Бегом! И сразу лег возле укрытия и перекатился под него. Почему перекатился? Чтобы снайпер места вашего падения не засек! Поняли? Повторяем.

Место для занятий сержант выбрал интересное. На нем было много укрытий, но возле каждого из них располагалась большая вонючая лужа. И прежде чем залечь на свое место, новичок должен был нырнуть в эту лужу.

Сильвестра возмущало такое поведение сержанта. Другие взводы уже побывали в бою, а их взвод каким-то образом вместо боя нырял в вонючие лужи. Как удавалось сержанту отсрочить их выступление, оставалось загадкой.