Настя и кроличья лапка / Остров / Мазок. Три повести

Настя взяла стаканчик.

– Давай.

– Ну, это не прикол, на самом деле. Как бы странная история. Ну, знаешь, из разряда казусов. Чего не было-не было, но вот есть.

– Не тяни, – сказала, отхлебнув кофе, Настя.

– Надо же завлечь.

Паша потер нос и тоже выбрал эспрессо. Втиснутая в щель купюра оживила автомат. Настя вздохнула.

– Все, я завлеклась.

– Тогда слушай, – сказал Паша. – У меня есть приятель-патологоанатом, работает в первом городском морге. Туда, в сущности, всех свозят. То есть, со всего города. Во второй морг при пятой больнице, в основном, с области везут. А к нему – городских. И он мне рассказывает: принимаю, значит, погорельца. Ну, труп, то есть. В бытовке калорифер крякнул, рядом краска хранилась, ну и полыхнуло. А мужик там спал. Стекло разбил, пьяный, влез погреться. На треть обгорел, ну и надышался всякой гадостью. Умер уже в больнице. Пытались откачать, но бесполезно. Собственно, отравление продуктами горения, как причина. Осмотр, вскрытие, кровь на исследование, гистология. Все, как положено. Ну, мой приятель и говорит: аллес капут, отравление, никаких сомнений, какой-то там гемоглобин и прочее. Потом, говорит, смотрю, а у него слева, в подреберной, откуда-то порез нарисовался. И достаточно глубокий. По всему – еще прижизненный. Не было, он поклясться готов, что не было, а есть. Словно несчастному кто ножом еще и бок пропорол.

Настя заледенела.

– Ножом?

Она вспомнила порезанную куртку. Это же тогда! Как раз в репортаже снятое очевидцем видео показывали. Она и пожелала. А Юрчик потом пятьдесят тысяч принес. С лапкой своей. Возможно ли, что удар, который по всему должен был Юрчику достаться, она на того самого погорельца перекинула?

– Ну, ножом или другим острым предметом, – сказал Паша, забирая стаканчик из автомата. – В общем, нечто необъяснимое. Рана, конечно, не фатальная. Но откуда? – Он отхлебнул кофе. – Приятель записал потом, что, выбегая из бытовки, мужчина, скорее всего, поранился о скобу или наточенный, тонкий предмет, вроде кромки жестяного листа. Только одежда целая, ага. А на днях, говорит, еще один случай произошел.

– Еще один? – эхом отозвалась Настя.

– Ну, шумная авария, помнишь? На пересечении Юбилейной и Макарова. Молодой придурок на «тойоте камри» залепил в борт «хундаю».

– Да, я видела, – прошептала Настя.

– Придурка пришлось спасателям вырезать.

– Он остался жив?

Паша фыркнул.

– Если это мне патологоанатом рассказывает, откуда парень-то жив будет? Умер, конечно. Там удар очень приличный был. Собственно, с десяток одних переломов, вывихи, ушибы, плечо, голеностоп, пальцы. Ну и бедренная артерия…

– Хватит, – попросила Настя.

– Да, это я не к месту, – согласился Паша. – Но важно, что мой приятель, когда, значит, производил вскрытие, все дотошно отмечал. То есть, рассечения, порезы, повреждения кожи. И только он утром все зафиксировал, вечером – знаешь, что? – находит две совершенно новые, не замеченные раньше гематомы.

– Две?

– Одна, говорит, в правой половине груди, другая – в левом боку. То есть, сообщает он мне, в этот промежуток времени, когда труп был предоставлен сам себе, он неведомо как получил удары в грудь и по почке. Представляешь? Встал, с кем-то поспорил, нарвался на крепкий, кулачный ответ.

– Может, он просто пропустил?

Паша усмехнулся.

– Он мне фотографии показывал. До и после.

Все сходилось. Настя почувствовала, как плывет голова. Это она загадывала, чтобы вместо Юрчика пострадал водитель! А Юрчику как раз досталось от вымогателей, он сам упоминал про удар в грудь.

Значит, работает?

– Ой, прости, – сказал Паша, заметив, как Настя качнулась. Он только сейчас сообразил, что выбрал не подходящую тему для разговора. – Я дурак, да? Про трупы…

– Ничего, – слабо улыбнулась Настя. – Хороший прикол. Я пойду?

Она забрала с собой стаканчик недопитого эспрессо. И, сославшись на головную боль, отпросилась домой со второй половины дня.

Настя сразу решила так: сейчас она ждет хронику или выпуск новостей на местном канале и спасает Юрчика. Ей только нужно какое-нибудь происшествие, авария или убийство. В виски будто молоточками било: работает! Работает! Не лапка, совершенно бесполезная, а она. Тем более, что ее умение, в сущности, никому ущерба не наносит. Повредит ли мертвецу лишняя гематома? Ведь нет.

Она сядет у телевизора, дождется, когда кто-нибудь онлайн вывалится из окна, утонет или, скажем, просто умрет от инфаркта, кто-нибудь известный, о ком обязательно снимут репортаж, и все, что выпадет Юрчику, перенесет на него. Каждый день люди умирают, не может быть, чтобы не показали ничего подходящего. Криминальной хроники – по два выпуска в день гоняют. Телевидение с этого кормится.

– Настя?

Голос заставил Настю вздрогнуть. Она никак не ожидала увидеть у своего подъезда Яну. Затянутая в желтый плащик с полупрозрачной алой косынкой на голове подруга казалась заблудившейся туристкой неотсюда. Тем более, что рядом с Яной, у лавочки, стоял внушительных размеров пластиковый чемодан на колесиках и с длинной телескопической ручкой. Похоже, это были все ее вещи.

Настя выдавила улыбку.

– Привет.

Ах, как появление Яны было не вовремя! Тем более, что подруга сразу обозначила причину неожиданной встречи.

– Настя, мне негде жить, – сказала она.

Ярко накрашенный рот выгнулся жалобной подковкой. Негде жить. Это что же? Это она у нее на квартире придумала задержаться?

– Я не могу, ко мне нельзя, – сказала ошеломленная Настя, – я жду Юрчика.

Яна развела руки.

– Мне не к кому больше. – И, упреждая Настин вопрос о гостинице, добавила: – И денег нет. Ни копейки.

Боже! Как Насте вдруг захотелось влепить ей пощечину! А потом закричать в моргающие, умело подведенные глаза: «Я же тебя предупреждала! Я же говорила, что может быть хуже! И что ты мне ответила?»

И вторую пощечину – бам!

– Насть, я не надолго, – тихо произнесла Яна. – День, два. До недели. Я потом придумаю, что делать.

Настя вздохнула, с трудом подавляя в себе желание наговорить всякого.

– Пошли, чего уж.

Она шагнула к подъездным дверям. За спиной радостно и торопливо застрекотал колесиками чемодан.

– А я только-только хотела тебе звонить, – сказала Яна, протискиваясь в подъезд. – Чтобы ты пораньше отпросилась.