Частные предприятия в Китае: политика и экономика. Ретроспективный анализ развития в 1980-2010-е годы

Китайские экономисты Ци Сянь и Чжу Эрцзюань (г. Тяньцзинь) в этой связи, в частности, отмечали как важное условие быстрого развития частного предпринимательства в годы реформы то обстоятельство, что «основные факторы производительных сил начали свободно двигаться и по-новому группироваться» [128, с. 13].

Уже упоминавшиеся выше Линь Ифу, Цай Фан и Ли Чжоу, сравнивая рыночные реформы, начатые в КНР в конце 1970-х гг., с их предшествующими «аналогами», отмечают по крайней мере два явных отличия. Во-первых, по их мнению, произошел качественный переход от элементарного упорядочения прав по административному управлению к реальному расширению производственной и хозяйственной самостоятельности предприятий, что наконец-то позволило отказаться от старой модели простого перераспределения полномочий между местами и ведомствами. Во-вторых, после того как возникли противоречия между хозяйственным механизмом на микроуровне, где вышеназванные проблемы были частично разрешены, и системой планового распределения ресурсов и макроэкономической политикой, то, хотя и имели место многократные рецидивы старой системы, но, говоря в целом, не произошло возврата назад или сохранения «традиционной» (т. е. административно-командной. – А. К.) экономической системы. Напротив, реформа, начатая в области хозяйственного механизма на микроуровне, постепенно расширялась до системы распределения ресурсов и макроэкономических условий, что в свою очередь создавало условия для дальнейших реформ на микроуровне [98, с. 167–211].

Не менее важно, на наш взгляд, указать и на то принципиальное обстоятельство, что возрождение и формирование рыночного механизма соединения факторов производства, в отличие от прежних идеологизированных приоритетов, рассматривалось руководством КНР не как некая панацея от всех «бед и проблем» страны, а лишь как средство развития производительных сил в условиях глобализации, причем за счет вполне естественного использования Китаем своего основного на тот период сравнительного конкурентного преимущества – многочисленной и дешевой рабочей силы. Тем самым во многом устранялось наиболее явное противоречие, характерное, как было отмечено выше, для административно-командной системы в Китае – противоречие между преимущественно трудоемким ресурсным потенциалом национальной экономики и стратегическим приоритетом развития тяжелой промышленности как капиталоемкой отрасли, ставка делалась прежде всего на развитие и последующую экспортную ориентацию трудоемких отраслей агропромышленного комплекса, легкой и обрабатывающей промышленности.

В отличие от своего предшествующего, административно-командного, аналога, пореформенная модификация ГРЭП в КНР характеризовалась, таким образом, гораздо большими прагматизмом и степенью соответствия национальной экономической политики объективным реалиям страны. Неудивительно в этой связи, что она способствовала относительно устойчивому и беспрецедентно быстрому экономическому росту, демонстрируемому Китаем практически в течение всего современного реформенного периода (подробнее см. разд. 2.4).

В то же время в связи со стратегической ориентацией на экономический рост «во что бы то ни стало», в том числе с опорой на прогрессирующую структурную неравномерность как стимул и драйвер роста, данная модель по сути явилась предпосылкой и весьма негативных последствий указанного бурного экономического роста, таких как чрезмерное углубление социальной и межрегиональной дифференциации, колоссальный перерасход и нехватка природных ресурсов, сильное загрязнение окружающей среды, глубокий разрыв между экономикой и социальной сферой, и др.

С точки зрения сказанного выше четвертый, современный, этап модернизации модели ГРЭП, как и в целом социально-экономической стратегии Китая, является вполне естественным продолжением предшествующего этапа, попыткой дальнейшего совершенствования регулирующей роли государства, диктуемой, как считают известные российские китаеведы, «повышением степени зрелости рыночной экономики в стране, и прежде всего потребностью перехода КНР от экстенсивной, ресурсозатратной, неэкологичной модели экономического роста к интенсивной, ресурсосберегающей, а также от социальной поляризации общества к развитию и преобладанию в нем устойчивого и многочисленного среднего класса (как фактора расширения емкости внутреннего рынка и гаранта социально-политической стабильности)» [103, с. 335–336].

1.3 Китайская модель ГРЭП как функция пересмотра традиционного категориально-понятийного аппарата КПК

Весьма радикальные изменения общественного механизма соединения факторов производства и отношений собственности в КНР на основных рассмотренных выше этапах эволюции ГРЭП были подготовлены и/или сопровождались весьма интенсивным теоретическим поиском китайского руководства, выразившимся в том числе, как было отмечено в разд. 1.2, в коренном переосмыслении значения таких фундаментальных для современного Китая теоретико-идеологических категорий, как «социализм», «план», «рынок» и ряд производных от них категориально-понятийных форм.

«Что такое социализм? Что такое марксизм? Насчет этого у нас раньше было не совсем ясное представление, – рассуждал по указанному поводу Дэн Сяопин в выступлении «О строительстве социализма с китайской спецификой» (1984). – Марксизм придает наибольшее значение развитию производительных сил. Что означает коммунизм, о котором мы говорим? Он означает осуществление принципа: «от каждого – по способностям, каждому – по потребностям». А для этого требуется, чтобы общественные производительные силы развивались высокими темпами, чтобы было изобилие материальных общественных благ. Поэтому самая коренная задача в период социализма – развитие производительных сил. Преимущества социалистического строя выражаются как раз в том, что производительные силы при нем развиваются более быстрыми, более высокими, чем при капитализме, темпами» [6, с. 60~61].

Тем самым руководство КНР вслед за ведущими китайскими учеными фактически приходило к заключению, что всеобщий закон соответствия производственных отношений характеру и уровню развития производительных сил неверно трактовался ранее в теории и искажался в практике реального социализма; что в силу своего материального характера производственные отношения не могут «опережать» развитие производительных сил; что не может быть поистине передовых производственных отношений при «отсталых производительных силах»; что конструктивное содержание социализма определяется отнюдь не «классовой борьбой», а экономическим строительством и т. п. (подробнее см. [107, с. 77–78]).

Вполне логичным выводом из подобных констатаций было и заключение о том, что социализм в Китае пока переживает лишь «начальную стадию» своего развития. Причем при обосновании объективности данной стадии как длительного исторического периода назывались следующие обстоятельства: социализм в КНР вышел из недр полуколониального, полуфеодального общества; по уровню социально-экономического развития страна далеко отстает от капиталистических государств, занимая одно из последних мест в мире по среднедушевой доле валового национального продукта; ее производительные силы в различных регионах и отраслях развиты неравномерно и имеют поэтому многоуровневую структуру; товарное производство и рыночные отношения крайне неразвиты. Все это предопределяет для Китая необходимость весьма длительного (не менее 100 лет!) «начального этапа социалистического строительства», в течение которого «предстоит осуществить индустриализацию страны, обобществление, коммерциализацию и модернизацию производства, то есть проделать то, что многие другие страны проделали в условиях капитализма»[8 - См.: Документы XIII Всекитайского съезда Коммунистической партии Китая. Пекин, 1988. С. 10, 13, 15.].

Концепция «начальной стадии социализма» уже в первое десятилетие китайских реформ подготовила почву не только для теоретического объяснения «многих несоциалистических явлений в социалистической экономике», но и по сути для весьма радикального переосмысления самого понятия «социализм» на основе отказа от традиционных, догматических о нем представлений, неизбежного в условиях перехода от административно-командной экономики к рыночной [71, с. 25].

В рамках переосмысления содержательных характеристик социализма применительно к Китаю большое значение сыграли теоретические дискуссии, проходившие в КНР в конце 1970 – начале 1990-х гг., касавшиеся, в частности, товарного характера производства при социализме, сочетания плана и рынка.

Не вдаваясь в детальный анализ этих дискуссий[9 - Весьма подробно их общее содержание освещено в работах некоторых российских китаеведов (см., в частности: [67]).], обратим внимание лишь на некоторые их принципиальные положения и результаты, повлиявшие на эволюцию модели ГРЭП в КНР.

Так, в первый период данных дискуссий (1979–1984) главная задача их участников состояла в пересмотре теоретических догм, господствовавших в КНР до начала современных реформ, создании тем самым идейнотеоретических предпосылок для последующей легитимизации товарных, а затем и рыночных отношений при социализме. Главным достижением на этом этапе был отказ от традиционного противопоставления плана и рынка как неких «взаимоисключающих антиподов», общий знаменатель, согласно которому директивное плановое управление экономикой, играя решающую роль, одно не способно обеспечить быстрое и устойчивое развитие производительных сил и поэтому требует дополнения рыночными инструментами регулирования.

Началом второго этапа дискуссий (1984–1989) было официальное принятие концепции «социалистического планового товарного хозяйства»[10 - Впервые изложена в Постановлении ЦК КПК о реформе экономической системы, принятом 3-м пленумом ЦК КПК 12-го созыва в октябре 1984 г.], в соответствие с которой, в частности, на первое место по сути вышла проблема практических шагов по переходу к рыночной экономике (хотя эта цель и не озвучивалась открыто по идеологическим соображениям).

На этом этапе уже широко дискутировались вопросы о необходимости массового применения экономических рычагов – цен, налогов, кредитно-денежных инструментов – для регулирования хозяйственной деятельности. Причем при обсуждении вопроса о сочетании плана и рынка китайские ученые-экономисты выдвинули несколько моделей соединения планового и рыночного регулирования.

Так, первая из них получила название модели «фрагментарного соединения плана и рыночного механизма». В соответствии с ней экономика механически разделялась на две сферы, одна из которых регулировалась планом, а другая – рынком; продукция, имеющая первостепенное значение для национальной экономики, подлежала централизованному планированию, в отношении остальных видов продукции должно было осуществляться рыночное регулирование.

Специфика второй модели, которую в Китае называли моделью «всепроникающего соединения», состояла в том, что в ней плановое и рыночное регулирование рассматривалось не как некие искусственно изолированные, а как взаимодополняющие друг друга компоненты.

В соответствии с третьей моделью – «органического соединения планового и рыночного регулирования» – план и рынок уже составляют элементы единого целого и в качестве таковых регулируют функционирование национальной экономики на различных уровнях. При этом плановое регулирование затрагивает главным образом макро-, а рыночное – микроуровни хозяйственной деятельности; основой для планового макроэкономического регулирования служат главные тенденции изменения общественного спроса и предложения, а микроэкономическая деятельность направляется макроэкономическим планом.

Такая модель, по сути синтезирующая плановое и рыночное регулирование, нашла свое лаконичное выражение в известной китайской формуле «государство регулирует рынок, рынок ориентирует предприятия»у официально принятой XIII съездом КПК (октябрь 1987). Для ее разъяснения, в частности, подчеркивалось, что «государство станет прежде всего при помощи экономических, юридических, а также необходимых административных средств регулировать соотношения между рыночным спросом и предложением, создавать благоприятную экономическую и социальную среду и тем самым подсказывать предприятиям правильные хозяйственные решения… Новый рабочий механизм экономики, говоря в целом, должен быть механизмом государственного регулирования рынка и рыночного ориентирования предприятий»[11 - Документы XIII Всекитайского съезда компартии Китая (1987 г.) Пекин: Изд-во литературы на иностранных языках, 1988. С. 39.].

В Документах XIII съезда также констатировалось, что «…Возвращение к прежним формам непосредственного управления, к централизованному фондированию и распространению компонентов производства лишает предприятия права на самохозяйствование, затрудняет формирование рынка, делает невозможным создание и развитие системы плановой товарной экономики. Центр тяжести планового управления должен переместиться на… комплексное использование различных экономических рычагов. Следует углубить перестройку финансово-банковской системы, усилить положение и роль банков в системе макроэкономического регулирования…создать различные финансово-банковские учреждения, посредством различных форм и финансово-банковских инструментов обеспечить аккумуляцию и циркуляцию денежных средств в интересах гармоничного роста экономики, перестроить финансово-налоговую систему на основе принципа справедливого налогообложения, поощрения конкуренции и реализации производственной политики, рационализировать виды налогов и налоговые ставки…перейти к раздельной налоговой системе, правильно разрешить соотношения экономических интересов центра и мест, государства, предприятий и отдельных лиц»[12 - Документы XIII Всекитайского съезда компартии Китая (1987 г.). С. 39–40.].

В то же время «на протяжении известного отрезка времени государству еще нужно будет осуществлять непосредственный контроль над крайне незначительным числом ведущих строек и особого рода предприятий, над некоторыми важнейшими видами дифференцированных товаров, полностью учитывая при этом соотношения интересов различных сторон и совершенствуя методы контроля. Нужно осуществлять необходимый надзор и управление в отношении предприятий, рынка и хозяйственных ведомств, упорядочивать и укреплять финансовую дисциплину в целях охраны законных прав и интересов потребителей и производителей, интересов всего государства в целом». Как итог подобных утверждений подчеркивалось, что «механизм социалистического планового товарного хозяйства должен воплощать в себе органическое единство планирования и рынка»[13 - Там же. С. 40.].

На третьем этапе дискуссий, начало которому положили известные политические события мая – июня 1989 г.[14 - Связанные прежде всего с подавлением властями протестных демонстраций студентов на площади Тяньаньмэнь в Пекине.], последовал определенный «откат влево»: вплоть до выдвижения в официальных китайских документах тезиса о «неприемлемости для Китая рыночной экономики в чистом виде» и признания несостоятельности теории «всемогущества рынка», нашедшей поддержку в период студенческих волнений; вновь стал подчеркиваться «плановый характер» экономики при социализме; критиковалась и выдвинутая XIII съездом формула (см. выше) как якобы модель рыночной экономики, в которой не уделяется места планированию.

Официальная же позиция руководства КНР по вопросу о соотношении плана и рынка, однако, носила в целом компромиссный характер и была сформулирована Цзян Цзэминем осенью 1989 г. как принцип «сочетания плановой экономики и рыночного регулирования»[15 - См.: Цзинцзи жибао. 1990. 12 окт.]. Тем не менее, как показала состоявшаяся в октябре 1990 г. в Пекине конференция по проблемам теории социалистической экономики, далеко не все ведущие экономисты Китая в тот период были согласны с данным принципом, поскольку считали «плановую экономику» и «рыночное регулирование» понятиями «асимметричными» и «разноуровневыми».

Так, известный китайский ученый Ли Инин высказывался тогда за то, что отношения между двумя способами регулирования должны строиться путем установления своего рода «контрольной линии»: когда определенные показатели экономической деятельности не превышают уровня такой «линии», используется рыночное регулирование; если же показатели выходят за «контрольную линию», то регулирующую роль должно играть государство (Цит. по [67, с. 105]).

Дискуссии о плане и рынке, проходившие в КНР на рубеже 1990-х гг., наряду с объективными внутренними и внешними факторами, такими как стабилизация положения в экономике КНР, с одной стороны, и распад СССР – с другой, по сути во многом подготовили почву для радикализации рыночных преобразований, де-факто провозглашенной Дэн Сяопином в январе 1992 г. В свою очередь, инициатива «архитектора китайских реформ» способствовала новой активизации дискуссий. Так, при разработке проблемы соотношения плана и рынка ученые КНР стали использовать указание Дэн Сяопина о том, что плановую экономику не следует отождествлять с социализмом, а рыночную – с капитализмом, поскольку план и рынок являются лишь двумя различными способами размещения ресурсов, равно допустимыми как при капитализме, так и при социализме.

«Плановая экономика, – констатировал в этой связи Дэн Сяопин, – не равняется социализму, так как при капитализме тоже есть планирование, а рыночная экономика не равняется капитализму, так как при социализме тоже есть рынок», «несколько большее использование планирования либо рынка не служит существенным различием между социализмом и капитализмом». Поэтому необходимо «прекратить споры о «измах» и смело заимствовать и изучать передовые методы хозяйствования и управления, которые имеются за рубежом, в том числе и у развитых капиталистических стран, ибо они отражают общие законы общественного производства и хозяйства». Общий вывод Дэн Сяопина весьма образно, но однозначно ставил точки над «i» в вопросе о социально-экономических приоритетах китайских реформ: «Не важно, какая кошка – черная или белая, лишь бы она ловила мышей…» [6, с. 145].

Значимым шагом на пути к дальнейшей легитимизации рыночных отношений в Китае было выдвижение китайскими учеными тезиса о «социалистической рыночной экономике». Причем в процессе его обсуждения обращалось внимание на «различие между товарной и рыночной экономикой», последняя рассматривалась как более «высокая ступень развития товарного хозяйства». В материалах дискуссий последовательно проводилась мысль, что успехи китайской реформы были достигнуты прежде всего благодаря использованию рыночных методов. Неудачи же реформ в бывших социалистических странах связывались как раз с тем, что они «не смогли создать рыночную систему в рамках социализма» [126, с. 4; 67, с. 111].

XIV съезд КПК (октябрь 1992) официально закрепил тезис о необходимости создания в Китае системы «социалистической рыночной экономики», узаконив те принципиальные положения, которые были высказаны Дэн Сяопином в начале 1992 г. и развиты в ходе теоретических дискуссий, организованных руководством КНР в период подготовки к съезду. Выдвижение концепции «социалистической рыночной экономики» оценивалось в Китае как «новый прорыв в экономической теории социализма». Действительно, став обновленной версией официальной политико-экономической доктрины КНР, данная концепция как ключевой элемент национальной модели ГРЭП выполнила следующие важные функции:

• явилась попыткой обращения к истокам аутентичного марксизма, объявив приоритетной целью социализма в Китае, главным критерием его успехов развитие производительных сил, а отнюдь не классовую борьбу, тормозящую данное развитие;

• продемонстрировала стремление отделить марксизм от его догматических толкований с их нетерпимостью к товарному производству и рыночным отношениям;

• придав новое качество, синтезировала и взаимодополнила ключевые положения о плане и рынке, содержавшиеся в материалах 3-го пленума ЦК КПК 12-го созыва (1984), выдвинувшего концепцию «планового товарного хозяйства», и XIII съезда КПК (1987), предложившего модель «государство регулирует рынок, рынок ориентирует предприятия»;

• ознаменовала собой признание в Китае объективности товарного производства в условиях «социализма с китайской спецификой», причем применительно не только к рынку розничных товаров народного потребления («ширпотреба», как его называли в СССР), искусственно суженному в административно-командной экономике, но и ко всем отсутствовавшим в указанной экономике, но характерным для монетарного хозяйства рынкам факторов и результатов производства;

• легитимизировав, признав де-юре фактический переход Китая к рыночной экономике, идущий с конца 1970-х гг., преодолела идеологические барьеры и открыла путь к резкой активизации и масштабной диверсификации рыночных реформ, включая принципиально важную для КНР реформу госсектора как основы национальной экономики;

• в обозначенном выше качестве подтвердила принципиально важную победу Дэн Сяопина и его сторонников-реформаторов над левацкой, догматически ограниченной группировкой в руководстве КПК и КНР.

Реформистские идеи Дэн Сяопина, сформировавшие концепции «социалистической рыночной экономики» и «начальной стадии социализма», в 1990-е гг. в той или иной степени присутствовали практически во всех важнейших политических и правовых документах КНР, в частности в решениях XIV (1992) и XV (1997) съездов КПК, материалах пленумов ЦК КПК[16 - Особенно в этой связи, на наш взгляд, следует отметить постановление 3-го пленума ЦК КПК 14-го созыва (ноябрь 1993 г.) «О некоторых вопросах создания структур социалистической рыночной экономики» (известное также как «50 пунктов»).], а также в соответствующих весьма радикальных поправках в Уставе КПК и Конституции КНР, заменивших, в частности, термин «плановая товарная экономика» термином «социалистическая рыночная экономика».

В этом смысле неудивительно, что своего рода венцом «канонизации» рыночных идей Дэн Сяопина стало выдвижение Цзян Цзэминем идеологии «трех представительств» – марксизма – ленинизма, идей Мао Цзэдуна и учения Дэн Сяопина – в качестве обновленной идеологии КПК, официально закрепленной в ее Уставе[17 - Как соратник и официальный преемник Дэн Сяопина Цзян Цзэминь занимал пост Генерального секретаря ЦК КПК в течение 13 лет (1989–2002).].

Концепция «социалистической рыночной экономики», как констатирует известный российский китаевед Э.П. Пивоварова, «завершила почти 15-летний теоретический поиск, осуществлявшийся в ходе реформы экономической системы в КНР» [107, с. 244]. По мнению другого «патриарха», российского китаеведения Я.М. Бергера, рыночные идеи Дэн Сяопина, сформировавшие, в частности, данную концепцию, в своей совокупности «представляют целостную программу», которая «на десятилетия вперед определила основную направленность китайских реформ и некоторые важные методы их реализации» [66, с. 121].

Таким образом, на наш взгляд, концепцию «социалистической рыночной экономики» можно по праву считать весьма значимой вехой, одним из ключевых институциональных элементов эволюции модели ГРЭП в Китае на этапе перехода страны от административно-командной к рыночной экономике.

Четвертый, современный, этап эволюции модели ГРЭП в КНР прямо и косвенно связан с общим повышением степени зрелости рыночной экономики в стране, и прежде всего с потребностью перехода ее от неравномерного, ресурсозатратного, экстенсивного типа экономического роста к более равномерному, ресурсосберегающему и интенсивному, как и от социальной поляризации китайского общества – к преобладанию в нем устойчивого и многочисленного среднего класса.

Развитие Китая в соответствии с установками Дэн Сяопина и, в частности, активизация рыночных реформ «повеем азимутам», включая госсектор, начатая в 1994 г., всемерное привлечение иностранного капитала и опора на частный национальный капитал, беспрецедентно высокие темпы роста ВВП и еще большие – экспорта (до 9~13 и 15–30 % в год соответственно) – все это уже к 2000 г., и тем более к началу 2010-х гг., привело к радикальному изменению места и роли страны в мировой экономике (подробнее см. введение, разд. 2.4 и 3.1).

Однако издержки этого беспрецедентно быстрого экономического роста оказались весьма серьезными, проявившись, в частности, в острой нехватке природных ресурсов и экологических проблемах, социальной и межрегиональной дифференциации общества, нарастании ряда других структурных социально-экономических дисбалансов (подробнее см. [87]).

В 1990—2000-е гг. на «гребне» быстрого экспортоориентированного развития, по мере роста «органического строения» капитала Китай постепенно переходил от преимущественно трудоемкого к преимущественно капиталоемкому типу экономического роста, став, в частности, признанным мировым лидером по доле промышленно обработанных товаров в товарном экспорте и доле высокотехнологичной продукции в промышленном экспорте[18 - Соответствующие доли уже в 2009 г. достигли 94 и 31 %. – In: World Development Report 2012. P. 400.].

Вступление страны в ВТО (2001 г.), во многом стимулировав экспортную экспансию КНР, в то же время повлекло за собой повышение степени ее зависимости от глобальной экономики, включая известные кризисные проявления и тенденции 2008–2017 гг., касающиеся, в частности, и определенного сокращения внешнего спроса на китайскую экспортную продукцию.

Указанные и сопряженные с ними внешние факторы и обстоятельства потребовали существенной корректировки социально-экономической стратегии Китая, в частности значительной переориентации целевых приоритетов развития экономики с внешнего на внутренний рынок, с одной стороны, и ускорения высокотехнологичной перестройки экспортной политики – с другой.

Осознание значимости в современных условиях бо?льших вложений в человеческий капитал проявилось в КНР, в частности, в том, что уже к концу 2000-х гг. (впервые за период реформенного развития) темпы роста подушевых доходов населения вплотную приблизились к темпам роста ВВП. Причем объективное повышение стоимости рабочей силы наряду с прочими взаимосвязанными обстоятельствами, как считают авторитетные аналитики Госсовета КНР, является закономерным фактором постепенного перехода Китая к относительно длительной фазе «средней скорости развития» (на уровне примерно 6–7 % темпов ежегодного прироста ВВП в 2010-е и 5–6 % – в 2020-е гг.)[19 - Подобного мнения придерживается, в частности, заместитель директора Центра исследования вопросов развития и реформы Госсовета КНР Лю Шицзинь. – См.: Жэньминь жи-бао онлайн. 2010. 10 ноября.].

Именно в общем контексте названных выше факторов и обстоятельств и следует рассматривать современный этап эволюции модели ГРЭП в Китае, нашедший отражение в политических решениях и институциональных инициативах «четвертого» (2002–2012) и «пятого» (2012 – н/в) поколений высших руководителей КНР. Так, новые акценты в интерпретации и модернизации долговременной рыночной программы Дэн Сяопина проявились в официальных документах XVI, XVII и XVIII съездов КПК (состоявшихся соответственно в 2002, 2007 и 2012 гг.), постановлениях пленумов ЦК партии, сессий ВСНП, как и в предшествующих и/или сопутствующих их работах известных китайских ученых.

В частности, дэнсяопиновская установка на неравномерное развитие («очередность в обогащении» и т. п.) подверглась заметной корректировке уже в «Постановлении ЦК КПК по некоторым вопросам совершенствования системы социалистической рыночной экономики» (2003)[20 - Принятом 3-м пленумом ЦК КПК 16-го созыва в октябре указанного года.], в тексте которого прозвучавшая на XIV съезде идея сбалансированного развития, «всестороннего» строительства «среднезажиточного общества» (сяокан) была конкретизирована в концепции пяти сфер «единого планирования»: города и села, передовых и отставших регионов, экономики и общества, человека и природы, внутреннего развития и внешней открытости[21 - Для справки: профессор Пекинского педагогического университета, директор Института экономики и управления ресурсами Ли Сяоси дал следующее пояснение пяти сферам «единого планирования». В области развития города и села потребность в «едином планировании» связана с отставанием сельского хозяйства и замедленным ростом доходов крестьян как сдерживающими экономический рост факторами. В сфере регионального развития новый курс должен позволить правительству лучше координировать решение региональных проблем Китая, ускорить освоение западных районов и возрождение старых промышленных баз на северо-востоке страны. В отношении неравномерности социального и экономического развития «единое планирование» должно помочь добиться повышения качества экономического роста, за счет чего преодолеть отставание реформ в социальной сфере, в частности социального обеспечения, образования и здравоохранения. Четвертая и пятая сферы «единого планирования» связаны с повышением внимания государства к проблемам экологии и признанием остроты проблем, возникших в ходе интеграции Китая в мировую экономику и в связи с длительной ориентацией на приоритет внешних рынков в ущерб внутреннему. – См.: Бэйцзин жи-бао. 2003. 15 нояб.].

Осознание высшим руководством КНР в лице Ху Цзиньтао[22 - Генеральный секретарь ЦК КПК в период 2002–2012 гг.] необходимости урегулирования острых диспропорций, возникших в процессе быстрого экономического роста в указанных сферах китайского общества, послужило, на наш взгляд, главной предпосылкой закрепления им на XVII съезде КПК (2007 г.) так называемого научного подхода к развитию (или научного взгляда, научной концепции развития – кэ-сюэ фачжань гуань) в качестве основного теоретико-методологического принципа КПК[23 - Впервые «научная концепция развития» была упомянута в материалах 3-го пленума ЦК КПК 16 созыва (октябрь 2003).].