Судьба попугая

Пошел искать конец очереди. Минут через двадцать нашел и стал за крайним гражданином, одетым в серое драповое пальто. И тут вспомнил о школе.

– Гражданин! – обратился Банов к впереди стоящему мужчине. – Вы не знаете, сколько тут стоять надо?

Мужчина в сером драповом пальто обернулся.

– Если все будет нормально, то завтра к вечеру попадем, – сказал он.

– Значит, до завтра надо стоять?! – вырвалось у удивленного директора школы.

Мужчина заинтересованно глянул на Банова.

– А вы что, в первый раз сюда пришли? – спросил он и тут же, не дожидаясь ответа, продолжил: – Давайте договоримся! Будем стоять вместе по системе дежурств. Я сегодня до полуночи, потом вы до семи утра, потом снова я до трех…

– Хорошо, – Банов кивнул. – Так я могу сейчас идти, значит?

– Да, – подтвердил мужчина. – Но к двенадцати вы должны вернуться. Очередь к тому времени продвинется, найдете меня возле третьего или второго столба, вон там, возле поворота…

Банов посмотрел в нужном направлении, увидел, где очередь поворачивала за угол, отсчитал три столба и, запомнив примерное место встречи, кивнул.

В школе никого, кроме Петровны, не было. Петровна домывала полы первого этажа. Сегодня она была очень довольна своей работой. Никто ее не подгонял, никто не выпроваживал ее из школы, и она успела вымыть не только полы, но и подоконники, что ей удавалось чрезвычайно редко.

– Здравствуйте, Василь Васильич! – улыбнулась она, увидев в дверях Банова. – Как здоровьице?

– Хорошо, хорошо, – сказал Банов. – Вы уж не задерживайтесь, внуки, небось, ждут?

– Иду, иду уже! – Петровна закивала седой головой.

Банов постоял над ней минуты три, пока она не собрала свои вещи и не вышла на улицу.

Щелкнул замок – двери в школу были закрыты, – и Банов, сунув длинный ключ в карман брюк, поднялся на второй этаж.

На столе в кабинете лежала телефонограмма из Наркомпроса.

«Передал дежурный Бутенко, принял завуч Кушнеренко», – прочитал Банов. Поставил чайник, сел за стол и взял телефонограмму в руки.

«19 октября в 11.00 утра быть в Кремлевском Дворце Съездов. При себе иметь несколько сдвоенных листов бумаги, ручку, бутерброды для перерыва. Состоится собрание директоров школ Москвы и Московской области, после чего все директора будут писать сочинение на тему: «Что изменилось в СССР за последние десять лет».

– А что изменилось? – спросил сам себя Банов, дочитав телефонограмму.

Пока он искал ответ на вопрос, заболела голова.

Потом вскипел чайник.

К двенадцати надо не забыть вернуться в очередь.

Банов снял телефонную трубку, накрутил номер Ройдов.

– Алло? – прозвучал женский голос на другом конце провода.

– Алло, Клара?

– Да. Товарищ Банов? Где вы пропадали?

– Много работы… Очень много работы… – ответил директор школы. – Как Роберт?

– Хорошо, товарищ Банов. Можно, я к вам сейчас приду? На улице сухо…

Банов тяжело вздохнул. Ему хотелось побыть одному, но, кажется, это было уже нереально.

– Приходите! – сказал он.

Через полчаса Банов и Клара сидели на крыше и пили чай.

Уже вечерело.

– Вы такой взволнованный сегодня! – проницательно заметила Клара. – Что-то произошло?

– Да, – начал было говорить Банов, но тут же замолк, поняв, что не имеет права рассказывать об увиденном, особенно женщине. Но все-таки хотелось как-то поделиться новостью, и он осторожно, почти шепотом сказал: – Клара, он жив!

– Кто? – спросила Клара.

– Он… Кремлевский Мечтатель… ну, который жил, жив и будет жить…

Глаза Клары широко раскрылись.

– Как?! – воскликнула она.

– Я только прошу вас никому об этом не говорить… Я сам его видел сегодня… в бинокль…

Что-то заклокотало в горле Банова, словно он захлебнулся словами.

– Где вы его видели?

Директор школы только отрицательно замотал головой, не добавив к сказанному ни единого слова.

Допили чай и уже спускались через слуховое окошко, когда Банову стало неприятно, показалось, что он обидел Клару, и тогда в темноте чердака он обнял ее, прижал к себе и произнес:

– Может быть, мы вместе пойдем к нему…

Когда Клара ушла, Банов глянул на часы. Было около одиннадцати.

Через час надо было быть в очереди.

Мужчину в сером драповом пальто он нашел без труда. Очередь к полуночи продвинулась почти до поворота.

Усталость. Усталость. Усталость.

Банову хотелось спать, слипались глаза.