Орин. Продолжение романа «Тёмное Пламя»

Царь Орин поднялся из резного золочёного кресла и подошёл к окну. Давно наступила ночь, и главный город его недавно ставшего обширным царства спал. Но он любил такие ночи. Осень полностью вступила в права, и тёплые ночи были последними. На севере в тёплое время редко можно видеть звёзды, сегодня небо сияло ими. И в нём, заливая город сказочным серебряным светом, царила полная Луна. Орин взглянул ей в лицо – в лицо Солнца Ночи, так, как учил старый вед – верховный вед Племени Великого Озера, носивший звучное имя Кровь Орла, его главный наставник.

Царь и Луна долго смотрели друг другу в глаза, наконец, Орин почувствовал – Луна слышит и видит его. Он шире раздвинул драпировку из драгоценной радужной ткани, лунный свет залил часть покоя. Передвинув кресло в этот свет, он удобно откинулся на мягких кожаных подушках и опять взглянул в лицо Солнца Ночи. Контакт с Повелительницей Звёзд вернулся мгновенно, прекрасная серебряная планета и человек вошли в душу друг другу. Много таких ночей осталось позади, и почти всегда лунные ночи открывали перед ним тайны. Теперь он нуждался в подсказке Повелительницы как никогда.

Прибыл гонец из страны богов живущих на Теллуре – из Арктиды, и передал послание его владычицы, великой Файр, с приглашением посетить богов.

Он давно ждал этого. Старый вед, ещё, когда Орин был мальчишкой, предсказал – его ждёт такая честь. И предсказание сбылось. Он также знал, что именно после этого приглашения начнётся главная часть его жизни. Вед предрёк – ему предстоит изменить мир и достигнуть звёзд. Что имелось в виду во второй части пророчества не понял никто, но племя верило веду, и ни разу за долгую жизнь Крови Орла не пожалело о вере. Орин лелеял мечту о том, что когда-то увидит космос, Теллур со стороны, и близкие звёзды. Маленький карманный компьютер, сохранённый его матерью ещё с Асгарда, хранил в памяти множество книг и эйдопластических фильмов о жизни асов и их предков, и он никогда не расставался с ним.

Орин всё глубже погружался в транс. Для того чтобы войти в глубокий транс он давно не нуждался в амрите, хотя иногда ещё её пил. Пить галлюциногенный напиток, сваренный из особых трав, мухомора и некоторых других грибов было великой честью. Это могли только посвящённые, обычный человек после нескольких глотков часто сходил с ума или терял здоровье.

Комната исчезла, остался лишь сияющий диск Луны. Исчез и он. Повелительница Звёзд много раз посылала ему удивительные видения в таком состоянии, послала и сегодня. Но к удивлению Орина он не увидел нового, Повелительница вдруг открыла перед ним детство. Но у него никогда не было таких ярких воспоминаний. Более того, сейчас он вспомнил то, что раньше не вспоминал.

2.

Плазмолёт терял высоту, всё ближе становились верхушки сосен. И Орин с замиранием сердца следил за их приближением. Он родился на маленькой арктической станции, одной из последних сохранившихся станций космической связи на которой работали мать и отец. Недавно ему исполнилось четыре года, и его решили переправить в Асгард, к бабушке – матери его матери, занимавшей высокое положение. Он тогда не знал, что бабушка не одобряла брак дочери с отцом, тоже бессмертным корном, но простым инженером космической связи, а не представителем знатного рода. Корны ценили инженеров и давали им бессмертие, но за знания и полезность, а не знатность происхождения. Не знал он и, что мать была одной из первых красавиц Асгарда, и могла выйти замуж более чем удачно, но предпочла выгоде чувство.

Когда родился сын, бабушка сразу заявила, что сама займётся его воспитанием, поскольку убеждена – только ей под силу сделать из него настоящего представителя древнего рода, настоящего аристократа и настоящего корна (бога). Родители согласились, бабушка имела право так говорить. 700 лет прожила она на свете. Очень строгая в вопросах этикета, она вырастила много детей, внуков, правнуков и праправнуков по-настоящему утончёнными аристократами. Именно в воспитании представителей рода нашла она призвание, и сумела придать роду блеск которого, наверное, не было во всей его истории. Видимо поэтому она и сумела найти силы прожить 700 лет, не посетив за такой долгий срок храм эвтаназии, в котором добровольно закончили жизнь многие корны, сдавшись усталости.

И вот сейчас старый плазмолёт падал. Мать с ужасом взяла его на руки и прижала к себе, на глазах у неё выступили слёзы.

– Держитесь крепче! – крикнул пилот.

Плазмолёт ударился о сосну, срезав верхушку. За первой ударился о вторую, третью выворотил с корнем, затем, снижаясь, оставил за собой целую просеку. Он не был космической техникой с корпусом из несокрушимого орихалка, но специальная пластмасса, составляющая обшивку, тоже отличалась прочностью. Благодаря вывороченным соснам удалось погасить скорость и посадить помятый летательный аппарат.

После нескольких неудачных попыток открыли заклиненный люк, и вышли наружу. Кроме мамы и пилота в плазмолёте было два инженера летевших в Асгард с отчётными материалами. Теперь пять человек, включая женщину и маленького ребёнка, оказались в негостеприимной тайге, в позднюю осень.

Они приземлились на северо-западе Евроазиатского континента, недалеко от Ледяного океана, довольно далеко от Арктиды и невероятно далеко от Миктланда, и на помощь рассчитывать не приходилось. Спутников связи почти не осталось, и радиостанция молчала. Шанс попасть к своим был один и исчезающе небольшой – пешком дойти до побережья Белого моря, к нескольким небольшим поселениям аров. Миктланд и Арктида не воевали много веков, но неприязнь сохранялась, однако попавшим в беду помогали всегда, даже в далёкие времена войн, поэтому в том, что ары помогут, можно было не сомневаться. Но до их поселений нужно ещё добраться, а это почти невероятно, кроме естественных опасностей тайги и уркхов на пути враждебные государства.

Шёл мелкий отвратительный дождь. Мужчины вооружились нарезными карабинами, мама взяла автоматический пистолет. Упаковав аварийный запас еды и набросив серые непромокаемые плащ-накидки, они вышли. Мама хотела взять его на руки, но он категорически отказался, и потом действительно около часа смог идти по раскисшей и заболоченной почве, не сдаваясь, сколько мог. Потом на руках его несли по очереди.

Перед выходом пилот, самый опытный и бывалый человек в группе сказал:

– Если мы встретим людей из первобытного племени это не страшно: у них в обычае помогать пришедшим не с враждебными намерениями, и с нами поступят по законам гостеприимства. Если мы встретим уркхов – это смерть! Но страшнее всего, если мы натолкнёмся на охотников за рабами, а именно сейчас, поздней осенью, когда собран урожай, очень даже можно их встретить. Рабство здесь страшное по настоящему.

Три дня шли по промокшей тайге. Небо всё время было затянуто тучами, и сияющий диск Ра не показался ни разу, все страдали от сырости. Только вечером, когда темнело, благо осенью темнело быстро, пилот разрешал развести костёр, приготовить горячий ужин и обсушиться. Днём он категорически запретил костры. Дым виден далеко и мог привлечь уркхов или охотников за рабами. Пилот так же тщательно выбирал место ночлега. На возвышенности, поросшей толстыми деревьями – хорошей защитой от стрел, и с относительно свободными от деревьев склонами, что не позволяло врагам подобраться незамеченными. Здесь, в краю серых скалистых гор, подобные возвышенности не были редкостью.

Сейчас они сидели на такой скале. Костёр догорал, они допивали горячий напиток из зверобоя. Вдруг пилот предостерегающе поднял руку. Мужчины осторожно подтянули карабины, мама медленно достала из кобуры пистолет.

Пилот резко вскинул карабин и трижды выстрелил вниз, по кустарнику у подножия склона. Крик боли и ярости был ответом. Из кустарника вылетело несколько стрел, ударились о деревья, но к удивлению Орина ни одна в дерево не вонзилась. Все с сильным стуком отскочили. Огонь открыли и инженеры. В кустарниках мелькнули быстро отступающие фигуры. Пилот вновь выстрелил – одна из фигур взмахнув руками, выронила лук и упала на землю.

Несколько мгновений было тихо, затем из-за деревьев раздался резкий голос что-то выкрикивающий на незнакомом языке.

– Это охотники за рабами, – мрачно сказал пилот, – предлагают сдаться добровольно, гарантируют жизнь. В этом им можно верить, – с мрачной иронией добавил он, – жизнь действительно сохранят.

Маленький Орин ещё не знал об ужасах рабства, но уже знал – асы никогда не сдаются, предпочитая смерть неволе. Этому учили с самого раннего детства.

Пилот повернулся к матери.

– Тэрин, – назвал он её по имени, – бери ребёнка и спускайся по этому склону. Они не стали нас окружать, надеясь захватить врасплох, или стрелы полетели бы со всех сторон. Это специальные стрелы, с деревянными наконечниками, они не убивают, а оглушают, рабы нужны живыми. У тебя есть шанс ускользнуть. На вершине много кустарника, и наступает темнота. Какое-то время мы продержимся. Они могут найти вас по следам, но мы постараемся нанести им максимальный урон, с нашим оружием это возможно, и им станет не до вас, вы не очень ценная добыча. – Он немного помолчал, и грустно добавил. – Шанс спастись у вас один, если наткнётесь на первобытное племя, только первобытные племена здесь не делают зла женщинам и детям.

Мама с ужасом взглянула на мужчин, по её щекам вновь текли слёзы. Она отрицательно покачала головой, не двинувшись с места.

– Делай, как я сказал! – повысил голос пилот. – Ты спасаешь не только себя, но и ребёнка.

Этот довод подействовал, она схватила его на руки, и начала осторожно спускаться. Орин видел, мама хочет расплакаться, но держится, только слёзы сами текут из глаз. Несмотря на возраст, он понял, мама плачет не из-за них, а оплакивает людей жертвующих собой.

Они уже углубились в лес, когда около холма вновь загремели выстрелы. Они гремели долго. Врагам очевидно не раз пришлось атаковать холм. Асы сражались до конца, защищая свою свободу и честь народа, среди которого жили боги на Теллуре.

3.

Сколько они шли по лесу, Орин не знал. Скоро они ослабели от голода, мама не умела охотиться, да пистолет и мало подходил для этого, а аварийный запас пищи быстро иссяк. К тому же он простудился, и у него был сильный жар. Вскоре простуда одолела и маму, лекарства из аптечки мало помогали в промозглом лесу. Он смутно различал, как они вышли на берег озера и увидели крупный посёлок на холме, окружённый частоколом. Он был на руках у мамы, а ей похоже стало уже всё равно. Она, качаясь, пошла к воротам, где стояли воины с копьями, в головных уборах из лебединых перьев. Увидев, в каком они состоянии, воины сразу же что-то закричали. На крик сбежались женщины и дети, и среди них седой старик в большом тонкой работы уборе из перьев чёрного лебедя. Старик положил руку ему на лоб, и, вдруг, стразу стало легче. Маму подхватили и повели. Он ещё смутно разглядел большой дом – капище, в котором они оказались.

Две недели Орин метался в бреду. И тогда, находясь на грани между жизнью и смертью, он впервые познал удивительное видение. Позже он научился входить в транс и сам вызывать такие видения, но тогда оно его потрясло.

Дом, звериные шкуры, на которых он лежал, и лёгкий треск огня в очаге исчезли, на смену пришёл нарастающий шум. Орин понял – это шум падающей воды. Он шёл на него, уверено и неторопливо, зная – именно он хозяин этих мест. Шёл на четырёх ногах.

Шум нарастал, деревья раздвинулись, он увидел величественный водопад. Массы пенной снежно-белой воды с грохотом падали с большой высоты, вливаясь в широкую чистейшую заводь в большой скале. Орин встал на задние лапы, и зарычал. Грозный рёв перекрыл шум водопада. Точка зрения изменилась, Орин увидел себя со стороны. Он был огромным медведем, вставшим на задние лапы, и громким рёвом, оповещавшим всех, что явился истинный хозяин водопада. Рёв возымел действие, в кустарник метнулась тень лисы. Орин опустился на четыре лапы и несколько мгновений любовался горами воды, рушащимися в заводь. Потом стал у самой воды, зорко глядя в бушующую пену.

Первого крупного хариуса выпрыгнувшего из рушащейся водяной горы он поймал минут через пять, мгновенно откусил ему голову, а затем, не торопясь, с аппетитом съел. Второго пришлось ждать куда дольше. Зато третьего он подцепил когтями буквально через минуту, как расправился со вторым. Когда он, довольно урча, откусывал от добычи очередной крупный кусок, пришло чувство опасности.

Орин привык доверять ему. Он знал, что уязвим. На угодья может покуситься другой медведь, может напасть смилодон, непредсказуемо поведение шерстистых носорогов, не говоря о людях и уркхах. Воздух не доносил враждебных запахов, значит точно не носорог, этот не подкрадывается с подветренной стороны, а сломя голову мчится на любого, кто вызвал гнев, даже на мамонта. Грохот водопада заглушал шумы, что и делало нападение благоприятным. Орин напрягся и чуть повернул голову навстречу ветру. Он успел уловить в кустах пятнистую тень раньше, чем саблезубая кошка оглушительно зарычав, кинулась на него.

Орин ударил лапой гибкое тело ещё в прыжке. Удар пришёлся прямо по морде, с оскалёнными громадными клыками, когти провели по ней кровавые борозды, и сорвали клок шкуры с верхней челюсти. От мощного удара полуоглушённая кошка рухнула. Мгновения, которое смилодон пытался встать, ему оказалось достаточно. Он погрузил когти в гибкое извивающееся тело, прижав к земле, а затем вонзил зубы громадной кошке в горло. Смилодон рванулся в последний раз, и забился в конвульсиях.

Встав на задние лапы, он огласил окрестности торжествующим победным рёвом.

В бреду Орин потерял чувство времени, но почему-то твёрдо запомнил, что именно после видения пошёл на поправку.

В приютившем их племени никто не верил, что ребёнок выживет. Никто кроме матери и веда, в уборе из перьев чёрного лебедя. Его так же звали Чёрный Лебедь, это имя по традиции наследовал вед рода, поскольку Чёрный Лебедь назывался и приютивший их род. Маму вед поставил на ноги за пару дней отварами из трав и колдовством. Дальше мама день и ночь не отходила от сына. На третью неделю лихорадка начал спадать, он начал узнавать маму. Потом ему пришлось долго лежать, вед сказал – он потерял много сил, и силы вернуться не скоро. Дальше он грустно добавил:

– Полностью силы к твоему сыну вернуться через много лет. Если вернуться.

Он тогда не понял веда, но мама знала несколько языков племён, с которыми асы поддерживали отношения, язык приютившего их племени оказался похож на один из них.

Вед оказался прав. Путешествие по промозглому лесу подорвало здоровье ребёнка, и он рос болезненным и слабым. В играх он стал парией, сильно отстающим от сверстников, и предметом насмешек. Он начал сторониться сверстников и предпочитать одиночество. Всю нерастраченную любовь мама отдала сыну. Её красота не осталась незамеченной и вначале многие выдающиеся мужчины рода пытались за ней ухаживать, но она решительно отвергла все попытки, объясняя, что в Асгарде у неё муж. Такая верность снискала ей большое уважение, особенно у мужчин. Как и у многих кор, у мамы были на неплохом уровне пробуждены Высшие Способности сознания, и она стала одной из вед, и быстро завоевала признание на этом поприще и даже особое расположение главной веды рода. Огромным утешением для него стал карманный компьютер, который мама каким-то чудом не потеряла в лесу в период болезни, пистолет она потеряла. Благодаря компьютеру мама научила его читать и писать, племя не знало письменности. Вернее, у племени не было письменности своей, многие веды знали языки и письменность рабовладельческих государств, и проявивших способности обучали этому в Школе Ведов и Школе Вед, однако таких было немного. Но главное, кристалл компьютера хранил в себе более двадцати пяти тысяч художественных и документальных произведений, как в виде книг, так и экранизированных. Мама не стала рассказывать кому-либо в племени о компьютере, и мир который открывал перед ними его довольно большой голографический экран, стал их тайной. Мама часто смотрела с ним фильмы, разъясняла непонятное, и, на первых порах, читала ему вслух. Компьютер был практически вечным, для зарядки достаточно было час продержать его на свету, и заряда хватало на неделю. И мама немного понимала в кибернетике, и могла устранять мелкие неисправности.

Первые годы жизни в племени для него, таким образом, стали довольно сносными. Но в двенадцать лет мальчиков ждала так называемая Школа Молодых Волков. Их начинали учить охотиться, выживать в лесу и воевать. Самое же главное, в период, когда не было снега – более восьми месяцев, мальчики жили не с родителями, а в лагере в лесу, что представлялось ему самым трудным. Только много позже, когда вырос, он понял, что мать слишком его баловала и воспитывала эгоистом. Этим был очень недоволен старый вед, и несколько раз говорил с матерью. Но она отвечала, что ребёнок слишком слаб и болезнен, а поэтому нуждается в особом уходе. На что вед как-то резко заметил: «Это не снимет с него обязанность стать мужчиной!» – но мама оставалась глуха. Тогда же Орин заметил – вед уделяет ему больше внимания, чем остальным детям. Вначале он объяснил это тем, что вед спас ему жизнь и теперь считает моральной обязанностью участие в судьбе, но вскоре понял – это не так, людей обязанных Чёрному Лебедю жизнью и здоровьем было много.

Приютившее их Племя Великого Озера, было самым могучим и многочисленным из окрестных племён и стояло на грани цивилизации, многое заимствовав от соседних рабовладельческих государств, к счастью, кроме самого рабовладения. Деревянные дома были просторны и удобны, с хорошими печами, топившимися по белому. В них было несколько комнат, например, в его с мамой доме было три комнаты. Посёлок действительно стоял на берегу огромного озера, с множеством островов, на высоком холме, его окружал высокий добротный частокол. Лес вокруг был вырублен, и подобраться незамеченным к укреплениям было невозможно. Рядом располагалось большое поле, находящееся в общинной собственности, там выращивали рожь, пшеницу и ячмень – племя умело печь хлеб и варить пиво, пиво считалось священным солнечным напитком, способствующим медитации, а так же лён – в племени умели ткать грубую ткань. Ещё были огороды, на них выращивались овощи. И в самом посёлке и возле него росли сады с плодовыми деревьями. Развитым было и животноводство. Разводили лошадей, свиней и коров, домашней птицы не знали. Имелось множество собак, используемых как на охоте, так и в упряжках. Скот в основном, как правило, кроме верховых лошадей, тоже находился в общинной собственности. К верховым лошадям было особое отношение, и конница племени всеми соседними племенами и народами признавалась очень сильной. Исключением так же были свиньи, они могли находиться и в личной собственности.

Детей обучали земледелию и уходу за домашним скотом с раннего детства.

Чёрной металлургии не было, но кое-какие стальные орудия и оружие выменивались у рабовладельческих государств. Ножи почти у всех воинов были стальными. Выплавлять и обрабатывать медь и золото, месторождения имелись на территории племени, умели, умели так же гранить алмазы, месторождения которых тоже имелись. Золото и алмазы шли на изготовление ювелирных украшений, и золото ценилось намного выше других металлов. В своё время его охотно приобретали асы и ары, оно использовалось для изготовления анамезона, и с тех пор вошло в цену, но, понятно, в племени никто не подозревал, что в цене оно останется на десятки тысяч лет. Видимо это и привело к развитию ювелирного дела, украшения делались на художественном уровне ничуть не уступающем уровню в рабовладельческих государствах. Мастера племени умели даже изготавливать из золота и слюды или стекла водяные часы, позволяющие измерять время с точностью до минуты. Часы и ювелирные украшения охотно покупались соседними племенами и народами. В какой-то мере золото играло роль денег и внутри племени, но настоящих товарно-денежных отношений не было. Медь, напротив, шла на хозяйственные изделия, например, петли ворот на частоколе были медными.

На изготовление оружия медь не использовали, в силу мягкости. Бронзу делать не умели, хотя и знали, что это сплав меди и олова. Но месторождений олова на территории племени не было, а покупать не имело смысла, местные кузнецы не знали в каких пропорциях сплавлять его с медью. Для охоты использовались, в основном, стрелы с костяными и кремневыми наконечниками. Для войны наконечники применялись из закалённой стали, за которые приходилось дорого платить.

Охота и рыбная ловля, не смотря на наличие земледелия и скотоводства, имели огромное значение и были главным источником животной пищи. Все мужчины племени считались охотниками, а охота самым престижным занятием. Статус мужчины определяло насколько он хороший охотник. И охотничий промысел освящался вековыми традициями. К диким животным относились очень рационально, и хищнический промысел исключался в принципе. Любого нарушителя установленных охотничьих правил серьёзно наказывали, вплоть до изгнания из племени. Охотникам других племён и народов запрещалось охотиться на угодьях племени, и за такое нарушение наказывали смертью. Обучение мальчиков охоте и войне считалось самым главным в воспитании подрастающего поколения, и первый круг Школы Молодых Волков был обязательным для всех.

Но самым удивительным, как позднее объяснила Орину мать, было отношение Племени к женщине. Женщины пользовались влиянием, как минимум не уступающим влиянию мужчин. Если вожди и старейшины были только мужчины, то женщины, гораздо чаще, были ведами. Считалось, что способность к ведовству у них намного сильнее, чем у мужчин. У вед, как на уровне рода, так и на уровне племени была своя иерархия, никак не зависимая от иерархии вождей, старейшин и ведов. И именно веды были главной гарантией высокого влияния женщины. Но была ещё одна – личное имущество наследовалось по женской линии, и владелицей дома считалась мать, а не отец. Верховным божеством так же считалась женщина – Повелительница Звёзд (Богиня Луны).