Письма к незнакомцу. Книга 7. Муж и жена – одна сатана

Письма к незнакомцу. Книга 7. Муж и жена – одна сатана
Андрей Алексеевич Мурай

Героя эпистолярного цикла «Письма к незнакомцу» читатель видит вначале неуспешным, неумелым и неуверенным в себе молодым человеком, личная жизнь которого не складывается. Во время долгого пути через 206 воспитательных писем молодой человек по имени Серкидон узнаёт многие правила жизни, которые помогают ему, «гадкому утёнку», превратится в «прекрасного лебедя». Начинающий «донжуан» обретает «товарный вид» и уверенность в своих силах. Часто процесс воспитания излишне информативен и нуден. Но в данном случае автор, руководствуясь правилом «премудрость не должна быть тяжела», написал живо и интересно. Думается, представляемый цикл писем поможет заинтересованных молодым людям стать мужественными и благородными мужчинами. Письма предназначены не только «юношам, обдумывающим житьё», но и широкому кругу читателей.

Андрей Мурай

Письма к незнакомцу. Книга 7. Муж и жена – одна сатана

-1-

Приветствую Вас, Серкидон!

Не готов пока огласить название новой темы. Будем считать, что я над ним размышляю. Но, учитывая Вашу будущую парность, готов предложить Вашему вниманию несколько гармоничных и взаимосимпатичных пар. Глядишь, для Вас что-либо сгодится. Ну а нет – так и нет!

Начнём с диковинного альянса, который принесла нам безудержная эмансипация, перевернувшая всё с ног на голову.

Представьте себе сильную и независимую женщину – Оpлицу. Ею пленился мужчина, «человек в футляре», точнее, в норке, пpиземлённый, ограниченный малым жилищем. Этакий Суслик. Трудно сказать, что может понравиться женщине-Орлице в мужчине-Суслике. Может быть, то, что он милый. Сидит и тихо насвистывает возле своей норки немудреный мотив.

Массу сильных ощущений подарит Орлица своему новому другу, она подхватит его, она поднимет его на такую высоту, что дух захватит у любого, а уж тем более у Суслика. Он, мира не знавший, увидит и реки, и долины, и горы, и леса, и такое близкое солнце. Широко раскрыв глаза, с восторгом будет лупать Суслик и на картины мироздания, и на свою подругу. Она же горда тем, что вырвала такое тихое норное животное из его обыденности, и чужой восторг будет её забавлять…

Но долго ли?.. Ведь и самой Орлице хочется повосторгаться. А кем? Сусликом? А чем? Его норкой? Суслик с гладкой шёрсткой, с ахами да охами быстро надоест Орлице. В лучшем случае, отнесёт туда, откуда взяла. А то, глядишь, просто разожмёт когти, и насладится милый Суслик свободным падением. Вариант плохой, но не самый плохой. Орлица может отнести надоевшего Суслика гостинцем в гнездо давнего друга-Орла. Где и состоится праздничный ужин, на котором Суслик выступит в качестве тематического блюда…

Что Вы говорите?.. А… Вы не Суслик. И что?.. Без Орлицы обойдётесь. Ну, как хотите. Посмотрим, что там далее. О! Ну, это не редкость.

Женщина-Иголка и мужчина-Ленивец. Он умный, он талантливый, но очень ленивый. Илья Ильич Обломов. Лежит на диване, накрывшись газетой, а когда газета спадает, в потолок смотрит. Самоотверженная женщина хочет сделать из него Штольца, колет его и колет, колет и колет. Ведь дай такому волю, он ведь всю жизнь на диване пролежит. Иглоукалывания мужчину-Обломова тормошат, будоражат, и, если излечивают от лени, образуется славный союз: бывший Ленивец берёт в руки женщину-Иголку и действует ею, как искусный мастер. Она сверкает в его умелых руках, и дело спорится… Но вероятность такого исхода невелика. Чаще Иголка тупится, ломается, теряется, а Обломов оказывается погребён под своими мечтами. Приходит скорбный час и малоподвижное тело становится неподвижным навсегда.

Что Вы говорите?.. Вы не Ленивец? Вы подвижны? Хотелось бы верить. Идём дальше. Какая симпатичная статичная гармония!

Женщина-Ваза и мужчина-Созерцатель. Он: возвращается с работы, «ставит рашпиль у стены»[1 - Из песни Владимира Высоцкий «Песня про Святого Духа».], Вазу устанавливает на стол и начинает смотреть-любоваться. Созерцатель не первый день этим занимается и поэтому видит больше, чем кто-либо другой. Видит даже больше, чем есть на самом деле. Он видит – за пределом. Созерцатель видит, как «…в хрустале пульсировали реки, // Дымились горы, брезжили моря…»[2 - Из стихотворения Арсения Тарковского «Первые свидания».] Она знает, что больше никто не увидит её такой, и ни один мужчина не будет на неё смотреть так. Им нужно только одно: чтобы не мешали… Чтобы внимание не выбрало все возможные впечатления…Чтобы не задел никто Вазу неосторожным движением… Хрусталь – хрупок…

Вы не любите вазы? Даже с цветами не любите? Вы любите цветы в горшочках? Как Иван Петрович Павлов… Что с Вами делать, идём дальше.

Пара, воспетая Булгаковым – Мастер и Маргарита… Постойте, а зачем мы там нужны, если Михаил Афанасьевич уже всё написал? Мне с ним соревноваться глупо. И Вы пока не мастер, разве что – подмастерье…

Понизим планку – Учитель и Ученица.

Притяжение Опыта и Наивности. Крайности стремятся сблизиться. Он говорит, она смотрит – широко распахнутыми глазами. Она – кувшин. Он – родник. Она готова принять. Он готов наполнить. Гармонию губят страсти человеческие… Сначала страдает обучение, потом страдают люди, во страсти вовлечённые. Тут Вам и Абеляр с Элоизой, и Сен-Прё с Юлией, это которая «Новая Элоиза». И Маша Троекурова с Дубровским. А помните, Серкидон, «Хануму»? В этой пьесе тоже есть подобный эпизод…Не поверите, Серкидон, я был дружен с авторами «Ханумы» – с Борисом Рацером[3 - Рацер Борис Михайлович (1930 – 2012), писатель, драматург, сатирик. Соавтор Константинова В.К.] и Владимиром Константиновым…[4 - Константинов Владимир Константинович (1930 – 1996), писатель, драматург, сатирик. Соавтор Рацера Б.М.] Они сорок лет работали вместе! Прекрасный альянс, и соавторы, и друзья. Но нам-то интересны любовные пары! И вот. Следующая – ждёт! Причём иньская половина ждёт на берегу…

Женщина-Гавань и мужчина-Мореход.

Вокруг него проблемы, море всех и всяческих «надо» бушует и штормит. Он смел, он готов сразиться со стихией, кричит наперекор всем и всему:

Не двинул к пристани свой чёлн

Я малодушною рукою,

И смело мчусь по гребням волн

На грозный бой с глубокой мглою!..[5 - С.Я. Надсон.]

А мгла тем временем сгущается вокруг: финансовые мели, рифы банкротства, катера налоговых инспекторов, пиратские флаги проверяющих, и всё это надо обойти, предусмотреть, сдержать удары и стихии, и судьбы… Но силы человеческие не беспредельны, они на исходе, и Мореход направляет корабль в Гавань. Женщина-Гавань встречает. Она давно готова принять, она воркует, окружает теплом и уютом. С умилением смотрит Мореход на женщину-спасительницу, подарившую отдохновение. Дни, проведённые с ней, – его отпуск, его красивая сказка… Впрочем, сказка с печальным концом. Всё чаще смотрит мужчина в окно, а не на верную подругу, всё громче гремят в его душе призывающие склянки, и всё это нервирует женщину-Гавань, вот-вот разразится буря в Гавани, Мореход чувствует – пора валить и уходит, оставляя за собой море слёз…

Морская профессия Вас не прельщает. А… Вас укачивает. Ну вот, а как же Вы собираетесь сексом заниматься?.. Сложно с Вами, Серкидон. Ну, хорошо, следующая пара будет сухопутной. Сухопутней не бывает. Но уже другим разом.

Крепко жму Вашу руку, и до следующего письма.

– 2 –

Пpиветствую Вас, Сеpкидон!

По ходу нашей легкомысленной переписки и при пособничестве Аллы Пугачёвой установлено: не могут короли жениться по любви. Но как-то они любовные приключения вне брака находили. Примерно такая же история с древнегреческими богинями. Читаем у знатока божественных шашень – Марины Цветаевой: «Богини бракосочетались с богами, рождали героев, а любили пастухов».

Давайте разбираться с пастухами, о богах и героях пусть пишет более достойный…

Получайте должок. Обещал я Вам супружескую пару, сухопутнее которой нет на белом свете, получайте – Дафнис и Хлоя. Дети природы. Топтатели трав. Человеческое естество в виде своём первозданном. Трогательная пастораль под чистым небом. Абсолютная ненужность книжных знаний и премудростей. Высокое качество жизни… Стоп… Тут придётся растолковать.

Одному надо много дичи вокруг, другому – водку из крана, третьему – молочные реки, кисельные берега. Для Вашего скромного эпистолярного наставника высокое качество жизни означает наличие богатой минералами воды, чистого воздуха и отсутствие неимоверного числа себе подобных в обозримом пространстве. Вас мне вполне хватает. Хочется верить, что в этих своих пристрастиях Ваш письмопасец сходен с героями этого письма – пастухами.

Из повести Лонга[6 - Лонг (предположительно ll в. н.э.), древнегреческий писатель, поэт.] «Дафнис и Хлоя»:

«Начиналась весна, и таял снег. Стала земля обнажаться, стала трава пробиваться, и пастухи погнали стада на пастбища, а раньше других Дафнис и Хлоя, – ведь служили они пастырю могущества несравненного. И тотчас бегом они побежали к нимфам в пещеру, а оттуда к Пану[7 - Пан – древнегреческий бог, покровитель пастухов.], к сосне, а затем и к дубу. Сидя под ним, и стада свои пасли, и друг друга целовали…»

Могу поспорить, тайная мечта любого пожилого мужчины – перечитать у камина долгим зимним вечером чарующие строки древнегреческого писателя. Гёте восхищался: «Поэма «Дафнис и Хлоя» так хороша, что в наши скверные времена нельзя не сохранить в себе производимого ею впечатления, и, перечитывая ее, изумляешься снова. Какой вкус, какая полнота и нежность чувства!..»

Если свои времена Гёте называл скверными, то, какое же слово можно подобрать для времён нынешних? Ведь ныне гармония между человеком и природой разрушена неразумными амбициями человека, и лишь долготерпение природы спасает мир от последнего гневного аккорда…

Оставляя наши архискверные времена, снова прильнём к строчкам – то весенним, то летним – написанным почти двадцать веков тому назад:

«Стали они и цветов искать, чтоб статуи богов венками украсить; цветы едва-едва появляться стали, – зефир их пестовал, а солнце пригревало. Всё ж удалось найти и фиалки, и нарциссы, и курослеп, и всё, что ранней весною земля нам приносит. Хлоя и Дафнис свежего надоили козьего и овечьего молока и, украсив венками статуи богов, совершили молоком возлиянье…»

Многие сейчас говорят о здоровом образе жизни, но сдаётся мне, пастух и пастушка из поэмы Лонга были последними, кто вёл здоровый образ жизни в чистом и ничем, кроме молока, не запятнанном виде…

«И на свирели стали они снова играть, как бы соловьёв вызывая поспорить с ними в пенье; а соловьи уже откликались в чаще лесной, и скоро всё лучше стала удаваться им песнь об Итисе,[8 - Итис, персонаж древнегреческой мифологии.] словно вспомнили они после долгого молчания свою прежнюю песню…»

После песни об Итисе снова послушаем песнь Гёте: «Всё это произведение говорит о высочайшем искусстве и культуре… Надо бы написать целую книгу, чтобы полностью оценить по достоинству все преимущества его. Его полезно читать каждый год, чтобы учиться у него, и каждый раз заново чувствовать его красоту».

Интересно, что никто не знает, кто такой Лонг. И жил ли на свете такой писатель? А может быть, эта повесть написана самим Паном?

«С каждым днём становилось солнце теплее: весна кончалась, лето начиналось. И опять у них летней порой начались новые радости. Он плавал в реках, она в ручьях купалась, он играл на свирели, соревнуясь с песней сосны. Она же в состязание с соловьями вступала. Гонялись они за болтливыми цикадами, ловили кузнечиков, собирали цветы, деревья трясли, ели плоды; бывало, нагими вместе лежали, покрывшись козьей шкурой одной…»

Мне подумалось, что восторженный отклик Гёте порождён скрытной тягой к неизведанной пастушеской жизни под голубым небом. «Ну зачем мне, – сокрушался Гёте, – эти дворцовые интриги, это тайное советничество? Куда лучше было быть явным пастухом и прожить жизнь рядом с нежнейшим сердцем, рядом со своей зеземгейской Хлоей…»

Не только Гёте, но и многие, если не все, истомлённые премудростями «фаусты» в конце жизненного пути чувствуют зависть к Дафнису, который книжек не только не читал, но и не видел их никогда. Зато был открыт солнечным лучам, энергиям Земли и Космоса, взгляду любимой девушки. Был сильным, цельным мужчиной, и вполне можно понять богиню, которая бы вознамерилась зачать от него героя.

Вот Вам, Серкидон, парадокс знания-незнания. Если не узнаешь, то мучает неузнанное. А когда узнаешь, думаешь; зачем оно было нужно?..

Сколько раз, а порою зря, бранил я в сердцах школьную программу, а ведь помню стихи из «Родной речи»:

УТРО