Письма к незнакомцу. Книга 3. Только раз бывают в жизни встречи

Я долго с той отметине

Холодное прикладывал.

И с той поры я загодя

Загадываю молча,

Любовь такая ягода –

То сладкая, то волчья.

Лирический герой пострадал и потерпел жестокое поражение, потому что, решив не соблюдать церемоний, а сразу выдал себя с головой. Он уподобился шахматисту, который честно рассказал сопернику о своих планах: «Сначала я дам шах слоном, Сс4-а6 +, вы уйдёте королем –Крс8-b8, тогда я пойду Фс3-b4 +, опять шах, вы вынуждены уйти королём в угол на а8, и я Фb4- b7Х. Вам мат!»

Выиграет ли такой откровенный шахматист свою партию? Конечно, нет. А вам свою партию нужно выиграть, потому что составить хорошую партию Вам пока не по силам.

Жму Вашу руку, и до следующего письма.

-12-

Приветствую Вас, Серкидон!

Поговорим о форме общения, которую мы выбрали с Вами, чтобы услышать друг друга… В песне – хорошей и задушевной – поётся: «Вышло так оно само – //Написал он мне письмо…»[60 - Из песни «Текстильный городок», слова М.И.Танича.Танич Михаил Исаевич (1923 – 2008), выдающийся поэт-песенник]

Дальнейшее содержание песни открывает нам: письмо может быть прекрасным проводником сердечного непокоя. В сумбуре любовных томлений, радостей-горестей брались люди за стилусы, перья, карандаши, ручки, барабанили по клавишам печатных машинок, стучали по клавиатуре компьютеров. На свитках пергамента, на бересте, на бумаге, на экране монитора появлялись взволнованные слова…

Но давайте по порядку. О первом зафиксированном любовном послании: в древнем Вавилоне на каменной плите, вес которой пятнадцать килограммов, обнаружили надпись. Конкретное обращение мужчины к конкретной женщине: Я (далее следовало ФИО по-вавилонски) хочу, чтобы (опять ФИО по-вавилонски) была матерью моих детей».

Радуйтесь, Серкидон, Вы избавлены от надобности таскать такие тяжёлые послания.

Самый первый и самый авторитетный наставник влюблённых Овидий взывал к нерешительным юношам:

Так посылай же письмо, умоляющей полное лести,

Первой разведкой души трудный нащупывай путь…»[61 - Из «Науки любви»]

Во времена Овидия записки замужним дамам писали подчас на спинах рабынь. Не Ваш это вариант, Серкидон… С Вашей горячностью и темпераментом ближе к концу послания Вы можете забыть о возлюбленной и переключить Ваши пылкие устремления на рабыню.

В Средние века опять-таки замужним дамам изобретательные поклонники писали на тонкой-тонкой бумаге, плотно скручивали её и аккуратно вставляли послание в стебель фиалки. Цветок через третьи руки передавался возлюбленной. Радуйтесь, Серкидон, Вам не нужно пускаться на такие ухищрения.

Самый плодовитый и самый эротичный писатель восемнадцатого века Ретиф де Ла Бретон[62 - Никола Ретиф де Ла Бретонн (1734 -1806) французский писатель, последователь Ж-Ж-Руссо.] в молодости был не менее застенчив, чем Вы, Серкидон. Как-то в церкви он встретил прекрасную девушку Жаннетту и влюбился. Долго не отваживался признаться в своём чувстве, однако всё же решился на шаг отчаянный: свёрнутое любовное послание он засунул в трещину подлокотника той скамьи, где преклоняла кудри владычица его грёз, трещину слегка замазал воском. Но благочестивая девица была полностью захвачена молитвой… И напрасно прилипал воск к её руке, она этого не замечала… Две недели пролежало письмо в тайнике, после чего Ретиф вынул его и в гневе порвал.[63 - История из книги «История любовных побед», автор – Жан Клод Болонь, р. 1956., бельгийский поэт, филолог, историк-медиевист, писатель.]

Радуйтесь, Серкидон. Вы можете передать своё послание без затей в руки белые: «Вот, Жанетта, тут я тебе о любви написал…»

Искушённый любовник, авантюрист и талантливый писатель Роже де Рабютен, граф де Бюсси[64 - Роже де Рабютен, граф де Бюсси, более известный как Бюсси-Рабютен (1618 – 1693), военачальник, писатель.] в книге «Любовная история галлов» описал нравы французского двора на восходе Короля-Солнце, за что, практически одновременно, был принят во Французскую академию (пожизненно) и посажен в Бастилию (на год). После освобождения – был отправлен в ссылку в родовой замок Бюсси-Рабютен. В четырёх стенах, справедливо полагая, что праздность – мать всех пороков, граф продолжал сочинять. Его перу принадлежат следующие слова:

Влюблённый, что пера не заострял,

Дал высохнуть чернильнице ненужной,

Подобен воину, что славы возжелал,

А на сраженье вышел безоружным.

Вот и нашёлся давний поэт, «к штыку, приравнявший перо»[65 - «Я хочу, чтоб к штыку приравняли перо…» – строчка В.Маяковского.]. Искал я его и в девятнадцатом веке, и в восемнадцатом, а он укрылся в семнадцатом, да ещё и в родовом замке. Конечно, не сразу такого найдёшь.

Так к чему же призывает поседевший и посидевший граф молодых людей, возжелавших стать прожорливыми сердцеедами?! Призывает точить гусиные перья и не дать высохнуть чернилам в чернильнице… Что Вы говорите?.. Вы спрашиваете, что такое чернильница?.. Ваше счастье, что этот вопрос Вы задали мне, а не графу де Бюсси. Дуэли было бы не избежать, подумал бы – издеваетесь.

От греха подальше, от гусиных перьев, чернильниц и чернил переберёмся в компьютерный двадцатый век. К стихотворным сетованьям Геннадия Касмынина[66 - Касмынин Геннадий Григорьевич (1948 – 1997), русский поэт.]:

Теперь не пишут дневников,

Не сочиняют длинных писем.

Эпистолярный жанр таков –

Вполне от времени зависим…

К чему на десяти листах

Писать письмо для объясненья,

Какое и в каких местах

Приготовляется варенье?

Потом листах на десяти

От тем познанья к теме страсти

Изящным слогом перейти…

Увы, сей слог не в нашей власти!

Мы снабжены другим пером,

Оно не хуже перьев с гуся:

«Не хочешь встретиться добром?

Так я сама приду! Маруся».

Эх, Серкидон, Вам бы такую Марусю! Чтобы и пришла сама, и сама всё сделала! Но ждать подобного чуда, значит, уподобиться птенцу, сидящему в гнезде с открытым ртом. Займите более активную позицию – пишите письма, Серкидон. Учтите, длинные бумажные любовные послания девушки перечитывают, когда становятся бабушками. По секрету от дедушек, ясен перец…

Итак, решено – «Сели вместе у трюмо,//Пишем длинное письмо». А что в письме?

«Любовь подскажет слова!» – утверждает знаток любовной переписки Андре Моруа. Он, кстати говоря, очень рекомендовал предмету «мыслей и пера, и слёз, и рифм et cetera»[67 - Из «Евгения Онегина».] для начала написать, а уже потом искать иные пути к сердцу этого капризного предмета. Почему? Да потому что при встрече молодой человек волнуется, стесняется, робеет: «А вдруг причёска неудачна, а вдруг пиджачок мешковат, а вдруг брюки помялись, а вдруг пуговицы на брюках не все достаточно хорошо застёгнуты, а вдруг нос покажется ей излишне длинным?» Много «вдруг» возникнуть может вдруг. Да и во время телефонного разговора можно начать заикаться, запинаться, ляпнуть что-нибудь не то. А вот письмо…

Моруа утверждает: «Письмо действует сильнее, чем телефонный звонок. Телефонный звонок – всегда импровизация и поэтому далёк от совершенства. Письмо может стать произведение искусства, желания ваши облекаются в нём в совершенную форму. Ваша возлюбленная будет сотни раз с радостью и гордостью перечитывать прекрасную фразу, исполненную любви…»