Тени холодного солнца

И при любом из этих исходов он навеки покинет наши края.

– Ну конечно! Опять, та же старая как мир романтическая история. Либо он её погубит, либо она. Снова —«Ищите женщину». Как же тут без роковой красавицы.

– Напрасно вы так, Ваша милость. Вот батюшка ваш верил в это предсказание. А Магда умная была женщина. Вот раз, помню, предсказала она нашему конюху Мареку…

– Достаточно, Марта! – резко прервал её граф. – Ты можешь идти.

– Да я же тебе, батюшка, самого главного ещё не сказала, – сокрушенно вздохнула старуха. – Девушка эта должна быть родом из этих мест. В её жилах должна течь кровь, как «Зелёного дьявола» так и кровь тех кто его проклял. Она должна родиться под созвездием льва и в год красного дракона. А свершиться это предсказание должно до достижения девушкой девятнадцатилетнего возраста. Я, как сейчас, помню полученное Магдой пророчество. Она произнесла его после беседы с душой того румынского владыки, я запомнила его дословно. – «Зеленоглазая дева, рождённая под знаком льва, и в год красного дракона, убьёт демона ночи, оружием герберпиреев. Свершит она это, в день своего девятнадцатилетия. Иначе дьявол, завладев её душой и телом, обречёт на вечное проклятье и увлечёт за собой во ад. Весь род девы будет проклят и расточён по семи ветрам». – Что-то, батюшка, ты побледнел сильно. – Старуха окинула хозяина кабинета, лукавым взглядом. – Вы, Ваша милость, случайно не знаете в наших краях такую девушку? Чтобы была зеленоглазая, возрастом до девятнадцати лет, рожденная в год дракона и под знаком льва. Да ещё чтобы в ней текла ваша кровь, фон Траумбергов?

– Я не понимаю к чему ты клонишь? – пробормотал граф, внутренне холодея от ужаса. Кажется он догадался о ком говорила старуха. – Я вообще не разбираюсь в этой астрологической чепухе.

– Вот-вот. Всё правильно ты, батюшка, понял, оттого и побледнел так, – кивнула Марта. – Дочь это твоя, Анна Мария, прекрасный наш ангелочек. Это ей, через две недели, девятнадцать годочков исполнится, и это за ней проклятый демон пришёл. По её, голубушки, душу. Давно я это поняла, с самого рождения нашей крошки, – и старуха смахнула слезу с морщинистой щеки. В кабинете повисла гнетущая тишина. – Ох-ох-ох, – тяжело поднялась с кресла Марта, захрустев своими старыми костями. – Я уж пойду, батюшка, вроде всё тебе рассказала, да и негоже господам с простыми людьми так долго сидеть, не ровня, чай, – с этими словами старуха зашаркала прочь из кабинета.

Глава 5

Первая жертва «Зелёного дьявола». «Бойся мертвецов ходящих в ночи». Вечер поэзии

Катарина стонала и металась во сне. Её густые, каштановые волосы в беспорядке рассыпались по подушке а мышцы лица подергивались судорогой. Девушке снился, наверное, самый ужасный кошмар из всех что она видела в своих сновидениях.

Она видела себя в раннем детстве, сидящей на коленях у матери, в их родном деревенском доме. Рядом сидели: её отец, старший брат Ганс, а также всякие дяди и тёти что приехали на её крестины. Все они смотрят на неё, улыбаются ей, что-то там ей гукают, и радостно переговариваются между собой. Она тоже всем улыбалась и бессвязно лепетала. Их изба ярко освещена множеством свечей, к тому же жарко пылает камин, всё здесь наполнено светом и любовью.

Но тут она замечает настежь распахнутую дверь во двор, за которой простирается непроглядная ночная темнота. Эта открытая дверь является, как-бы единственным чёрным пятном в море света, откуда в избу тянет сыростью и холодом из зловещей ночной темноты.Катарина ощущает как холодок ужаса проникает ей под кожу. Там за чёрным провалом распахнутой двери, затаился кто-то очень страшный, тот кто жаждет принести в их дом ужасное, смертельное зло.

Она начинает хныкать, пытаясь обратить внимание родителей на открытую дверь. Но взрослые, словно бы, ничего не замечая, по прежнему весело смеются и разговаривают.

А она уже видит, что там, в густой темноте двора, полыхают дьявольским огнём чьи-то налитые кровью глаза. Там приготовилось к нападению мерзкое чудовище, с огромными и острыми когтями и клыками. Возможно даже, это сам Дьявол, извечный враг рода человеческого. Чудовище, несомненно, выбирает момент для нападения, чтобы ворваться в их мирный, уютный дом и всех растерзать. И поняв это она начинает кричать, кричать во всё горло, так громко, как только могут себе позволить её новорожденные лёгкие.Она кричит, просит, умоляет этих глупых взрослых, чтобы они немедленно закрыли дверь. Закрыли и заперли на все засовы, а хорошо-бы ещё и подпёрли чем-нибудь изнутри.Но они только смеются и умиляются тому, какая у них резвая и голосистая малышка.

А она всё кричит, кричит и кричит надрываясь изо всех сил, но только, вот беда, говорить то она ещё не умеет.А Дьявол всё ближе, он уже совсем близко. Вот в дверном проёме возникла его отвратительная, безобразная пасть. Вот ужасная лапа с длиннющими, острыми как бритва, когтями, уже тянется из темноты, всё удлиняясь и удлиняясь. Она надрывается в своём последнем крике и… просыпается.

В комнате стоит тишина, тихо сопят Клавдия и Герти. В сумраке белеют связки чеснока развешенные на стене. Всё как обычно, как все эти три года. Очень хочется закрыть глаза, но по какой-то непонятной причине она не можнт этого сделать. Просто лежит и смотрит в темноту. Так проходит много времени.

Постепенно, её взгляд останавливается на сгустившейся в правом углу, у окна, тени. Почему-то она становится всё плотнее и плотнее. Катарине это кажется очень интересным. Широко открыв глаза она наблюдает за необычным явлением. Постепенно тень, словно бы, начинает жить собственной жизнью. Вот она отделилась от стены и начала двигаться, всё более приобретая человеческую форму – «Может быть это ОН» – пронеслось в голове у Катарины, но эта мысль ни сколько её не напугала.

И тут она действительно увидела ЕГО. Он просто выплыл из сумрака, точнее сгустился из него. Молочно-белая кожа, густые локоны золотистых волос, длиннополый зелёный кафтан расшитый золотыми шнурами и мёртвые неподвижные глаза. И ещё эта улыбка… Такую улыбку, Катарина видела однажды на ярмарке, где заезжие итальянские артисты давали кукольное представление. Она была такая же как у куклы того мерзкого Арлекино – холодная, злобная и безжизненная.

Медленно, будто плывя по воздуху, он стал приближаться, надвигаясь на неё. Его протянутые к ней руки были очень длинными, с белыми тонкими палицами заканчивающимися острыми ногтями. Парализованная ужасом, Катарина, почему-то, обратила особенное внимание на роскошные кружевные манжеты выглядывающие из рукавов. Она пыталась закричать, разбудить своих подруг, позвать на помощь. Но вместо крика, из сведённой судорогой глотки, вырвался, едва слышный, стон.

Мёртвые глаза его, внезапно вспыхнули, ожили, заискрились лукавством, сладострастием и презрением. Его руки стали проделывать неестественно плавные, манящие движения. Он манил её, звал за собой. И она, не осознавая что делает, поднялась с кровати и пошла за ним. Вообще-то, двигалось только тело, а её разум, бессмысленно, как в недавнем сне, всё ещё пытался кричать и звать на помощь.

Сама-собой открылась дверь ведущая в коридор, и он проплыл через неё продолжая манить за собой Катарину. Подобно сомнамбуле, лишённой собственной воли, девушка следовала за ним. Обе её соседки, тихо посапывая, спали глубоким и сладким сном.

– Не бойся меня, Катарина, – раздался в голове девушки, тихий и ласковый голос, звучавший, как-будто, с неуловимым акцентом. – Мне просто нужна твоя кровь. Боль пройдёт быстро, а потом мы будем вместе. – Холодные как лёд, сильные пальцы взяли её за подбородок, в нос ударило смрадное дыхание ожившего мертвеца. Умирая от ужаса, она почувствовала острую боль в шее, а затем провалилась в темноту.

* * *

– Струэнзе, Струэнзе… Так и предполагал, что с вами будут одни проблемы, – я с жалостью смотрел на моего бедного Алоиса изнемогавшего под тяжестью двух здоровенных чемоданов. Наконец, моему денщику удалось затащить их в купе. – Ну скажите пожалуйста, где, находясь в плену, вы смогли раздобыть столько барахла? – кивнул я на чемоданы.

—Ну что вы, что вы, барон, – вечно улыбающаяся физиономия датчанина блеснула на меня очками. – Стал бы я обременять вашего человека каким-то барахлом. Эти чемоданы путешествуют со мной с самого начала войны.

– И что-же такого ценного вы в них храните?

– Так… самый минимум необходимых вещей. А всё остальное, это книги, тетради с моими заметками, блокноты.

– Пишите? И о чём же, позвольте полюбопытствовать.

– Да так.., – Струэнзе, в смущении, замялся. – В общем всякую мелочь, – путевые наблюдения, заметки, иногда стихи. – Я удовлетворённо кивнул головой. Мои первоначальные предположения подтверждались.

– Знаете, дорогой Олав Христиан, с самой первой нашей встречи, я ничуть не сомневался в том что вы пишите стихи.

– Знаете, дорогой Людвиг Франц Теобранд, военная карьера меня никогда не прельщала. Её за меня выбрал мой отец. А я, по натуре, исследователь. Меня всегда манила не воинская слава а седая история, загадки древности, какие-нибудь страшные тайны. А палить из пушек, и разрывать в клочья людей, это всё не по мне. Я, вот, мечтаю написать роман или поэму… Что-нибудь из славной истории датских викингов.

– Что ж, превосходно, Струэнзе, – произнёс я, нарочито равнодушным тоном. – Я только беспокоюсь за своего денщика, ведь теперь, кроме моих чемоданов ему придётся таскать и эти два ваших чудовищных мастодонта. Как бы ему при двойной нагрузке не сломать спину.

– Ай, да бросьте, барон. Насколько я успел заметить, ваш Алоис, на редкость крепкий парень.

– Кстати, а где ваш денщик? Неужели геройски погиб за короля и Данию? – спросил я с издёвкой.

– Ну уж нет! – Струэнзе, от души рассмеялся. – Старый прохвост Расмус, предпочёл геройски отступить вместе с нашей армией, всем моим гардеробом и деньгами. Оставил в палатке только эти чемоданы видимо сочтя их незаслуживающими спасения.

– И бросил своего офицера?! Да… дисциплинка у вас, в доблестной датской армии. Осмелюсь предположить, ему просто осточертело таскать ваши чемоданы, с набросками великих произведений.

– Да что вы привязались к моим чемоданам, – возмутился датчанин. – Ну стоят себе и стоят.

– Не обижайтесь, Олав, не стоит, – сказал я примирительно. – Ехать нам долго, заняться нечем. Так что если вы вскроете один из этих чемоданов и прочтёте что-нибудь, что посчитаете нужным, из своих творений, то найдёте во мне самого благодарного слушателя… – Струэнзе впился в меня, сквозь стёкла очков, своими голубыми глазами, а потом погрозил пальцем.

– Ну уж нет, Людвиг, вы опять хотите меня высмеять, я это чувствую.

– Ну что вы, и в мыслях не было. Струэнзе, хватит ломаться как девушка. Я уверен что вам самому очень хочется мне что-нибудь прочитать.

Усмехнувшись, мой попутчик полез в один из своих необъятных чемоданов и порывшись в нём, достал толстую тетрадь в чёрной обложке.

– Вот… Тут… Так-сказать, – замялся он. – В общем, это мои наброски к будущей поэме. Я так и решил её назвать… «Великая северная поэма». – В этот момент наш поезд наконец тронулся, и от сильного толчка, Струэнзе выронил свою тетрадь. Раскрывшись она упала мне под ноги, и я увидел что тетрадь, вся полностью, от корки до корки, исписана мелким, убористым почерком. Так-что чтением мы были обеспечены на всю поездку. Подобрав свою тетрадь и откашлявшись, Струэнзе, наконец начал читать

.

Вырванный с корнем, Ясень Иггдрасиль

,
В огненный омут рухнул, повержен.
Хеймдалль

трубит в рог, созывая,
Войнов что спят в «Чертогах павших"

.
Пусть же герои оставят навеки,
Бражные лавы и игры валькирий.
В день Рагнарека