В поисках компромата. Исторический детектив

Или вот двоюродная сестра Льва Давидовича поэтесса Вера Инбер. Работая корреспондентом, жила в Париже, Брюсселе и Берлине в 1924—26 годах. А ведь именно во Францию из Турции, хоть и ненадолго, перебирается Троцкий после лишения советского гражданства.

Кстати, про нее на младших курсах один из студентов рассказал такую байку. Инбер написала историческую поэму про Степана Разина, где среди прочих были строки:

Ты шашкой оловянною взмахни не сгоряча,
Сруби лихую голову до самого плеча…

На что Маяковский якобы отреагировал таким стишком:

Ах, у Веры! Ах, у Инбер!
Что за глазки! Что за лоб!
Все б глядел на Веру Инбер,
Любовался на неё б!

Очень интересная фигура Александра Колонтай. Соратница Шляпникова, с 1922 года была полпредом в Норвегии, а затем одновременно и в Швеции вплоть до 1945 года. В 1926—27 годах работала в Мексике. А ведь, из Франции Троцкий переехал в Норвегию, а через год – в Мексику. Возможно это и совпадение, но…

Наконец, Рамон Меркадер, отсидевший 20 лет в мексиканской тюрьме за убийство Троцкого. После освобождения он приехал в Москву. Работал в Институте марксизма-ленинизма при ЦК КПСС[1 - ныне Российский государственный архив социально-политической истории], где, кстати, хранилась часть архивов Троцкого. Возможно, он искал там то, чего не смог найти в Мексике? В середине семидесятых он перебрался на Кубу. Продолжать поиски? И почему на Кубу?

И тут на глаза ему попалась статья трехлетней давности, подписанная инициалами НН.

Глава 3

Умов сидел в пельменной. Перед ним была чашка растворимого кофе и стакан апельсинового сока. Он ждал автора той самой статьи.

Пару дней назад он показал материал Димдимычу.

– Что за газета? – спросил профессор.

– «Русский глашатай».

– Знаю редактора. Давай так, я сам созвонюсь, а потом все тебе передам. Съездишь к ним и выяснишь все что нужно.

На следующий день профессор вызвал к себе Умова.

– Созвонился я с главным. Н.Н. – это Протасов Михаил Александрович. Давно с ними сотрудничает. До недавнего времени работал в ЦГАЛИ – архив литературы и искусства. Ушел оттуда по собственному. Похоже, стал выпивать и его попросили. Мужик, говорит, хороший, да и материалы у него всегда интересные были. Взял на полставки, чтоб на пенсии не прозябал. Только вот теперь думает, не расстаться ли с ним. В редакцию приходит всегда трезвый, но по нему видно, что пьет. А главное, появился у него бзик на кулинарные рецепты. Для газеты – не формат. Главный, по доброте душевной, к какому-то празднику пропустил один в печать, так тот начал ими заваливать, а серьезных материалов от него почти нет. Завтра встретишься с этим Протасовым в пельменной. Его пожелание. Да, и еще, он не очень пунктуален.

Но, как оказалось, не в этот раз.

В пельменную вошел коренастый, плотного телосложения мужчина в изрядно намокшей куртке и с портфелем в руке. Он откинул капюшон, пригладил редеющие волосы и подошел к стойке.

– Простите, а нет ли у вас чего-нибудь с капсаицином[2 - алкалоид, содержащийся в стручковом перце и придающий ему жгучесть]?

Женщина за стойкой исподлобья глянула на посетителя, но промолчала.

– Я так и думал. Тогда мне, пожалуйста, стакан, банку колы и порцию пельменей.

Забрав пустой стакан, он подошел к столику Умова.

– Не возражаете?

– Извините, но у меня здесь встреча.

– С неким Протасовым. Это я.

Он поставил на стол стакан, аккуратно положил на лавку портфель, снял куртку и повесил ее на крючок рядом со столиком. Затем вернулся к стойке, сунул в карман сдачу, забрал колу и пельмени и вернулся.

– С утра ничего не ел, – сказал Протасов извиняющимся тоном. – Ничего, если я…

– Да-да, конечно! – сразу же откликнулся Николай.

– Еще и погода ужасная. Как бы хворь какую не подхватить.

Он открыл портфель и, повернувшись спиной к стойке, вынул из него бутылку с красным перцем на этикетке.

– Не желаете присоединиться? Для профилактики.

– Нет, спасибо. Я водку не люблю.

Протасов даже на секунду замер от такого ответа.

– А что ее любить-то. Вот вы, к примеру, соль любите? Ну, так, чтобы прямо ложкой!

Теперь уже в недоумении замер Умов.

– Вооот!

Протасов отвинтил крышку на бутылке, и налил себе полстакана.

– Ведь водка – она как соль.

Он наколол вилкой пельмень, залпом выпил и с аппетитом закусил.

– Взять хотя бы пельмени. Нет, не эти, домашние, – сказал он жуя.

Глянув на тарелку, он вновь потянулся к портфелю.

– Не передумали?

Николай отрицательно покачал головой.

– Воля ваша, – сказал Протасов. – А я еще немного. Так сказать, для закрепления эффекта.

Он налил себе еще полстакана и убрал в портфель бутылку и колу.

– Так вот, что для них нужно, для пельменей я имею ввиду? А я вам скажу: по полкило парной постной говядинки и свининки, но чтоб с жирком была. Еще небольшую луковку. Все это в мясорубку, желательно с крупной решеткой.

С этими словами он выпил и продолжил.

– Потом берем пучок петрушки. Стебли долой! Листики мелко рубим и в фарш. Ну, соль, перец – обязательно свежемолотый. И в конце – соточку водки. Это я у китайцев приметил. Тщательно вымешиваем, под крышку и в холодильник – пусть настаивается пока тестом занимаемся. А когда дело до лепки дойдет, тут еще один секрет: вливаем в фарш холодную воду до тех пор, пока она впитываться перестанет. Выкладываем это сварившееся чудо на тарелочку и слегка смазываем сливочным маслицем, чтоб блестели, ну и не слипались, конечно. Тут можно их еще слегка перчиком присыпать, но это уж по желанию. И вот подхватишь один такой ложкой – именно ложкой, протыкать их никак нельзя – раскусишь, а из него ароматный бульон сочится.