Исмаритянки

Неожиданно раздался пронзительный свист, ближе к горизонту показался столб пыли, указывая на приближение огромного числа всадников.

– Иди, предупреди своих лучниц, – распорядилась главная воительница.

Собеседница не заставила себя долго упрашивать и стремглав бросилась к деревьям под защиту зелёной листвы.

Джигапор в доспехах, сделанных из множества металлических пластин, на гнедом жеребце скакал рядом с Орлоком. Услышав условный сигнал, насторожился, тревожно оглянулся на вожака, крикнул ему на полном скаку:

– По-моему, нас ждёт засада.

– Точно, ждёт, – подтвердил вождь сатров и, видя, как непонимающе застыл взгляд у великана, добродушно пояснил:

– Это предупредительная мера, я бы и сам не стал бы доверять, очутись в такой ситуации. Хотя ты прав, возьми с десяток человек, и подожди нас недалеко от поляны, если что пойдёт не так, ты знаешь, что делать.

Громила поднял руку и стал придерживать коня, зычным голосом останавливая нужное количество людей.

Орлок, в скифском полукафтане, с оставшимися всадниками пригнал табун на заранее договорённую встречу. Вопреки ожиданиям обмен состоялся без всяких казусов. Как и было условлено, Орлок пригнал отменных скакунов, без обмана. Получив своё золото, он, на прощание, обернулся к Селестрии и сказал:

– Не понимаю, на что ты надеешься? Римляне тебя уже ищут, разослав гонцов по всем племенам, а когда найдут, прижмут к озеру. Чтобы уничтожить Вас, одного легиона будет достаточно, и тогда повезёт тем, кого убьют сразу.

Не дожидаясь ответа, кочевник ускакал.

Сделка прошла успешно, однако Селестрия запомнила слова степняка, понимая его правоту.

Юний Паменион всецело положился на Ташкера, настолько ему не хотелось пачкать своё имя, преследуя непонятно откуда взявшихся мятежниц, поэтому исчезновение одноглазого язычника обнаружилось не сразу. Его след растворился на просторах фракийской равнины, а префект упустил стратегическую инициативу, потеряв главное – время. Через месяц он всё ещё надеялся, что нападения не повторятся, но в этом республиканский ставленник просчитался. Селестрия даже не догадывалась, какие страсти разыгрались за её спиной, но она использовала бездействие противника в свою пользу. Перегруппировав силы и обучив езде поселянок, предводительница исмаритянок сколотила из них конную группу, при этом численно увеличив отряд. Селестрия ещё раз решила вывести охотниц на караванный путь в поисках добычи.

На этот раз пошло не так гладко, как в прошлый. Римляне извлекли выводы из своих просчётов. Теперь воины, несмотря на жару, шли в полном вооружении. Как только засвистели стрелы, легионеры закрылись щитами, а возницы фургонов быстро поставили повозки в круг, тем самым образовав подвижную крепость. Попытка спалить полевое укрепление провалилась, так как крытые телеги были обтянуты влажными шкурами и не загорались.

Селестрия с небольшой возвышенности внимательно следила за полем боя, и чутьём полководца поняла, что сражение надо либо прекратить, либо придумать неожиданный ход, чтобы переломить ход схватки в свою пользу. Вдруг за её спиной послышался топот копыт  это на вороном скакуне, в пылу битвы, подлетела Зарена. Дерзкая, отчаянная девушка, неутомимый следопыт, сейчас выглядела растерянной. Белая туника на ней посерела от пыли. Лицо юной сподвижницы выражало тревожную озабоченность. Кончики светлых с жёлтым отливом волос слиплись от пота, неподвижно застыли на лбу. В руках она держала обнажённый меч, а в широко раскрытых глазах проскользнула неопределённая отрешённость.

Она сходу выпалила:

– Нам их не взять. Может, отступим?

Отступать сейчас было подобно смерти. Понимая это, предводительница, использовала свой чуть ли не последний шанс и вскинула руку, обращаясь к своей соратнице:

– Смотри, – Селестрия показала в сторону римлян, – видишь, где подводы стоят неплотно? Бери всадниц, строй в колонну по четыре в ряд и с ходу, всей массой конницы, пробей брешь в этом месте. Поняла?

– Сколько взять наездниц? – уточнила она.

– Всех.

Зарена провела ладонью по тонким, изогнутым бровям, убирая слипшиеся пряди, и стрелой помчалась исполнять приказ.

Возглавив исмаритянок, Зарена первая бросилась в атаку, увлекая за собой соплеменниц. Промчавшись половину пути, жеребец на котором мчалась юная мстительница, споткнулся, поймав грудью несколько стрел. Передние ноги вороного подогнулись, а его голова опустилась в низ, замедляя движение. Тело коня, подчиняясь движению бешеной скорости, перевернулось. Всадница по инерции продолжила движение вперёд. Её подхватила непреодолимая сила, и она, словно пушинка на ветру, пролетела несколько метров и упала, распластавшись на траве. Не чувствуя боли от удара, Зарена приподнялась на локте и оглянулась: на неё надвигалась лавина разгорячённых коней, охотница закричала от ужаса, уткнулась носом в землю, машинально прикрыв затылок руками. Но случилось чудо, ни одна лошадь не коснулась тела неопытной воительницы. Когда смерть пронеслась мимо, Зарена подняла голову и увидела, как, разметав обозные возы, колонна дикарок прорвала оборону импровизированного укрепления. Увидев, что победа близка, из леса на помощь своим соплеменницам высыпали сидевшие в засаде остальные поселянки, вооружённые копьями и мечами. Бой оказался коротким, в отсутствие монолитного строя римляне не казались теперь грозной силой. Гнев и исступлённость предавала исмаритянкам сил. Солдат уничтожали по одному и не большими группами, в пылу сражения пленных не брали.

Когда всё закончилось, Селестрия, на разгорячённом жеребце, раскованно и величественно, объезжала разбитые повозки. К ней то и дело подбегали охотницы, обращаясь к ней, кто с вопросом, кто с докладом, а кто просто с радостными приветствиями, ликуя по поводу полного триумфа. Поравнявшись с одной из подвод, на разбитом колесе которой сидела Зарена, держась за ушибленное колено, предводительница остановилась.

– Как себя чувствуешь? – обратилась к ней Селестрия.

Героиня дня натянуто улыбнулась, приветливо махнув рукой.

– Ты отважно провела в атаку, – Селестрия попыталась подбодрить свою подругу.

Зарена промолчала и с печалью посмотрела куда-то в сторону.

– Помогите Зарене, отведите её в лагерь, – приказала предводительница, проходившим мимо девушкам. Дикарки послушно бросились исполнять распоряжение своей повелительницы.

Тронув пятками коня, Селестрия продолжила путь, на ходу отдавая команды:

– Берите оружие и лошадей, остальное сжечь, и поторапливайтесь, не мешкайте, нам надо быстро уходить.

Тюки бесценного ладана ничего не стоили в глазах грозных мятежниц.

Так начиналось знаменитое противостояние женщин против Рима. Предводительница все время действовала, расширяя границы своего влияния, нападая на небольшие селения и отдельно стоящие римские виллы, постоянно пополняя своё войско новыми воительницами и добытыми в набегах лошадьми. Через два месяца конных исмаритянок насчитывалось около трёх тысяч.

Селестрия часто вспоминала слова Орлока о том, что невозможно всё время прятаться в лесах, рано или поздно всего один из римских легионов прижмёт их к озеру и тогда ни хитрость, ни отчаянное сопротивление не принесут спасения. Предводительница вольных охотниц частенько посыла конные разъезды с целью как можно больше узнать о действиях римлян и о том, и что они хотят предпринять против них. Разведка приносила неутешительные новости. В Хадриаполисе сосредотачивались серьёзные силы: стянули малые гарнизоны, объявили набор на службу ветеранов, привлекли в свои ряды добровольцев. Становилось ясно, что столкновения не избежать. Как-то вечером, сидя у костра в тесном кругу подруг, Селестрия неожиданно заявила:

– Нам необходимо захватить небольшой городок. Превратим его в опорный пункт и тем самым улучшим своё стратегическое положение.

– Может пока не высовываться, нам и так неплохо, – осторожно заметила одна из воительниц.

– Будем ждать, ограничиваясь только вылазками,  погибнем, – хладнокровно возразила старшая охотница.

Немного помолчав и собираясь с мыслями, она спокойно продолжила:

– Слушайте, что я предлагаю, – светловолосая красавица наклонилась, подняла с земли веточку. Острым концом палочки начертила овал, при этом поясняя рисунок:

– Это озеро, в этом месте находимся мы, далее, – провела твёрдой рукой линию, – в нескольких милях от нас, за лесом протекает река Танскуна. Здесь, – Селестрия поставила жирную точку на импровизированной карте, – располагается город Танзос. Гарнизон крепости малочисленный и не ожидает нашего нападения, поэтому можно взять цитадель неожиданным наскоком. Завтра в течение дня несколько наших соплеменниц под видом беженок проникнут в поселение. Они переждут до темноты, а в полночь соберутся недалеко от въездных ворот и нападут на стражников. Караульные несут службу небрежно, их легко будет уничтожить, затем нам откроют засовы и впустят основные силы.

Предводительница замолчала, как бы собираясь мыслями, и промолвила:

– Возглавит отряд Зарена.

Дикарка, сидевшая чуть в стороне, отрешённо посматривала в сторону и, услышав своё имя, вздрогнула, но встретившись с изучающим взглядом старшей охотницы, не стала возражать, а только кивнула в ответ головой, в знак согласия.

– С собой возьми Шейн, моя сестра тебе пригодится, остальных участниц подберёшь сама, – продолжила Селестрия и уже хотела закончить разговор, как вдруг из темноты прозвучал звонкий, твердый голос.

– Я пойду с ними.

Все, кто сидел у костра, как по команде обернулись. Из тени на освещённое место вышла Персифора. Ей было за тридцать, волнистые черные волосы обрамляли миловидное лицо, но тонкие губы были плотно сжаты, а в глазах запечатлелись адские блики пламени, в которых, как в зеркале, отразились ненависть и гнев. Селестрия нахмурилась, но вдруг вспомнила, как на обочине дороги поселянки подобрали и принесли в лагерь избитую и окровавленную женщину, пульс у неё не прощупывался, и все опасались за её жизнь. Однако вопреки ожиданиям несчастную выходили. На вопросы приозёрных жительниц Персифора не отвечала, отмалчивалась, со временем пострадавшую оставили в покое, и она никому и никогда не рассказывала, что же тогда произошло. Телесные раны, затянулись, а душевные переживания, видимо, сжигали душу изнутри. Внезапно Селестрия поняла, что эта охотница хотела мести.

– Хорошо, – промолвила предводительница, – пойдёте вместе, но Зарена остаётся старшей.

Дикарка в знак согласия наклонила голову. Исмаритянки стали расходиться и готовится ко сну, оставив костёр догорать в ночи.

–

Город Танзос не насчитывал и двенадцати тысяч жителей. Однако в этой глуши высокие стены возводились, как последний рубеж обороны. Не поскупились и на широкий ров, наполненный водой, который опоясывал укрепления по всему периметру. Крепость могла бы считаться неприступной, если бы глава цитадели уделял должное внимание обороне, и охрана каменной твердыни не была бы пущена на самотёк. Комендант Сцевола Квинтиний был уже в годах, коренастый, плотный мужчина, с синеющими мешками под глазами на распухшем лице от постоянного употребления вина, был равнодушен к происходящему. В молодости избрал военную карьеру; уважение, славу и звания добывал в кровавых битвах, выпавших на его долю. Дослужился до префекта и к пятидесяти годам решил уйти из армии, чтобы продолжить служить Риму на политическом поприще, заручившись влиятельными знакомствами с сенаторами. Ему для начала предложили должность магистрата. Казалось, всё предрешено, и будущее рисовалось безоблачным и предсказуемым, но Сцевола сорвался. Приученный к постоянным походам и кровавым сражениям, новоиспечённый чиновник не смог привыкнуть к мирному времени. По ночам его стали мучить кошмары, и он долго по утрам приходил в себя. Квинтиний стал прикладываться к вину, получая некоторое облегчение до следующего окончания дня. Поначалу власть имущие патриции сквозь пальцы смотрели на его чудачества, но время шло, а поведение протеже не менялось. Терпение сенаторов лопнуло: Сцеволу сослали в отдалённую провинцию, в самое захолустье, коим и считался город Танзос. Впрочем, звание префекта ему сохранили, то ли за былые заслуги, то ли из жалости. По прибытии на новое место службы новоиспечённый комендант самоустранился от вверенных ему дел, укрылся на своей вилле в окружении нескольких рабынь и практически прекратил общение с внешним миром, прожигая остаток жизни в пьяном угаре. Бремя административных забот автоматически легло на плечи старого центуриона Агелана Меллания. От разведчиков он знал, что в округе появилась шайка воинствующих женщин, которые нападали на мелкие поселения, грабя дома и угоняя скот. Гарнизон крепости должен был составлять около тысячи человек, однако из-за невыплаты жалования в строю осталось чуть меньше сотни ветеранов. Не владея реальной военной силой, Агелан послал депешу с просьбой о помощи в областной город Хадриополис, а пока, удвоив караулы, уповал на высоту крепостных стен.