Волк в ее голове. Часть I (бесплатно)

– Ну-у… я счастлив за них. Факс-то придёт?

Женщина вновь смотрит на часы и тихо, через не могу передаёт вопрос в трубку. Не знаю, что бесит сильнее: её пофигизм, её КРАСНЫЕ ногти или неуклюжие работники «портала управления дополнительного обслуживания» библиотеки имени Ленина.

– Залили страницу, которую ты просил.

Я глупо хихикаю.

– Другой газеты у них нет?

– Давай-ка ты с ними сам договоришься? – с неожиданным раздражением выпаливает почтовичка. – Время «шесть», а ты…

Она нервным жестом обводит помещение. За последние десять минут набежало с дюжину человек. Никто не говорит мне ни слова, но добродушием лица не отличаются.

Пенсия? Налоги?

Зачем стольким людям надо на почту в XXI веке?

Работница покашливает, привлекая моё внимание, и вопросительно изгибает подкрашенную бровь.

Чёрные брови, красные губы. Красные ногти. Ради свидания она, что ли, так наштукатурилась?

Внутри меня зарождается чувство неловкости, неуместности – что я мешаю людям, занимаю их время, – но неловкость тут же сменяет удивление: неужели какой-то мужчина считает эту почтовичку достаточно красивой и молодой для романтики и всего такого?

Она же старая. Она нереально старая.

– Раствор этановой кислоты, – решение медленно, тяжело всплывает с глубоководья памяти. – Пропитать. Промокнуть салфетками. Прогладить утюгом.

Женщина моргает. В глазах за треугольными очками проступает немая, бессильная злость.

– И сколько этого ждать? До утра? До лета?

Я смотрю на часы. 6:22. На работницу.

Во сколько у неё свидание? В 19:00? В 20:00? Почтовичка отпросилась, чтобы уйти пораньше, или побежит сразу после закрытия отделения? Или неведомый мужик сам зайдёт за ней?

На меня-то чего злиться?

– Там статья про мою маму. Она пропала…

В эту секунду я себя ненавижу, но лицо работницы расслабляется, и мелькает не то жалость, не то сочувствие. Женщина натужно вбирает губами воздух и копипастит мой рецепт в трубку. Слушает ответ.

– Спрашивают, какая ещё «этановая кислота».

Я открываю рот… и со стыдом понимаю, что не знаю. Точнее, знаю, но забыл. Потерял в том склепе разума, где мумифицируются неиспользуемые знания, воспоминания и мечты.

Щёки горят, под мышками намокает. Я судорожно лезу в телефон, в поиск.

– Уксус! Обычный уксус.

Работница эхом повторяет «Уксус. Обычный уксус» в трубку, достаёт сумочку, из сумочки – салфетку и стирает с губ помаду – одним отточенным, жестоким движением.

Господи, как стыдно. Как неловко, как гадко, как…

Скажи. Скажи, чтобы она бежала на своё свидание, чтобы не уничтожала зря эту хрупкую, искусственную красоту. Её и так слишком мало осталось. Её всегда мало, её всегда не поймать.

Я открываю рот, но прежде, чем слова стыкуются в правильную фразу, почтовичка сообщает вердикт:

– Они пошли за твоим уксусом. Пропусти пока очередь. – И, посмотрев за моё плечо, женщина кричит в толпу: – Номер Б53!

***

– Pronto, – раздаётся в динамике чистый, холодный голос Дианы. Она отвечает так быстро и неожиданно, что на секунды две я теряюсь, замираю посреди пешеходного перехода.

Э-э-м-м…

Когда Леонидас вернул мобильный, я долго набирался смелости, чтобы посмотреть смс-советы Дианы в духе «сдохни, сука, сдохни». К удивлению, вместо многостопного мата обнаружились лаконичные «как знаешь» и «ладно».

Что я сделал в ответ? Нет, не перезвонил и не написал ни слова. Обиделся. Как тупая маленькая девочка. Не знаю, что больше поразило – та лёгкость, с которой Диана согласилась «оставить в покое», или равнодушный тон этого «ладно», но лицо моё собралось в гордую маску «сама как знаешь», а пальцы закрыли смс-чат.

И вот Артур Александрович позвонил. Вечером, спустя хрен знает сколько часов.

Лучше поздно чем никогда.

Лучше квадрат, чем круг.

Лучше…

– Чел? Ты решил в отместку молчать?

– Сорян. Нет. Нет! Я… я…

Меня оглушает клаксон, и я осознаю себя на пешеходном переходе. Справа бьёт яркий-яркий свет, под ногами вибрирует асфальт.

– Тут экскурсия была, а потом… – Я перебегаю на тротуар, и резкие движения отдаются глухой болью в порезе. – Ух-х… потом…

– Потом у тебя отняли телефон два кабачка?

Судя по звукам, Диана куда-то спешит и слегка задыхается, но в остальном говорит спокойно. Как психиатр с сорокалетним стажем. Спокойно и равнодушно – и это… разочаровывает? Напрягает?

Раздражает.

Почему меня так раздражает подобная невозмутимость? Потому что вчера от неё не было и следа?

– Я улавливаю в твоём голосе сарказм, но примерно так и случилось. За исключением кабачков.

– Патесон и брокколи?

– Погоди… Есть кое-чё, чё я должен сказать… показать…