На флоте бабочек не ловят. Морские рассказы

– Рашид Музагитович, простите, – Валера изобразил крайнюю степень смущения. – Я думал, что он тоже герой.

И уходя, обернулся:

– Я вам другую излажу, будете дважды…

11. Пятнадцать лет спустя

На флоте уже не было пароходов. Не стало славного племени кочегаров. Грянула перестройка. На судах вместо тропического вина стали выдавать апельсиновый сок. Ещё раньше я окончательно решил связать свою жизнь с морем и выучился на радиста.

Мы заканчивали погрузку контейнеров в Итальянском порту Бари, когда у трапа остановился зеленый «фиат» агента.

Из машины вышел человек, лет пятидесяти в скромном сером костюме, при галстуке и в ковбойской шляпе. В одной руке он нёс чемодан, другой поправлял на носу тёмные очки. Пока ковбой шагал по трапу, я успел рассмотреть наклейки на его чемодане: «Moskow – London – Rome».

– Здравия желаю, начальник, будем знакомы! Валера Лалетин…

– Кочегар дальнего плавания! – сказал я.

Мы обнялись. Лалетин прилетел на замену заболевшему мотористу. Банальная фраза – судьбе было угодно, чтобы мы встретились снова.

За день до прихода в Порт-Саид на «пяти углах» появилось отпечатанное на пишущей машинке объявление:

«ЖЕЛАЮЩИМ ВЫЕХАТЬ В ИЗРАИЛЬ

ЗАПИСАТЬСЯ У ПЕРВОГО ПОМОЩНИКА КАПИТАНА.

АДМИНИСТРАЦИЯ СУЭЦКОГО КАНАЛА»

На эту удочку клюнули наши женщины. Они приняли объявление за приглашение на экскурсию.

– Хотелось бы уехать в Израиль, – за всех сказала буфетчица комиссару.

Первый помощник капитана подпрыгнул на стуле:

– Как?! Что?! Куда?!

– А что, все едут, а нам так нельзя? – сварливо заявила повариха Лида. – Ужин я приготовлю заранее и – адью!

– В Израиле много интересного, – сказала уборщица Соня, – и там на четверть бывший наш народ.

– У ей зов предков, – пояснила Лида.

Комиссара чуть не хватил удар – пять девиц хотят предать Родину и уехать на ПМЖ за кордон! Да еще в Израиль!

Разобрались, конечно, стали вычислять автора объявления. Но не нашли.

Я догадался, чьих это рук дело. То ли еще будет!

Бари – Суэц. Сентябрь 1985 г.

Название второго рассказа в тетрадке разобрать не удалось – рукопись была сильно подпорчена влагой. Оставлю его на потом и назову «Третий удар». А пока…

Месть Лумумбы

Мы с Шурой Злобиным красили надводный борт, балансируя на маленьком плотике. Его устройство было простым и надёжным: шесть ржавых бочек и деревянный настил, покрытый толстым слоем краски всех цветов и оттенков. Работа лёгкая и приятная, и не требует умственных усилий. Макай себе валик в бадью с чёрной краской и рули в любом направлении. Малярный валик на длинном бамбуковом древке крутится легко и плавно. Густая асфальтовая краска хорошо кроет и с легким всхлипом ложится на ровную поверхность. Белилами я подновил разлапистую грузовую марку. На искрящемся чёрном фоне она сияла замысловатым китайским иероглифом.

Тёплые лучи майского солнца играли на волнах и по спирали закручивались, уходя в глубину. По борту танцевали волнистые узоры солнечных зайчиков. На зелёной воде отдыхали сварливые чайки. Они ругались между собой, крутили носатыми головами и спорили, кто из нас свалится в воду первым. Пахло солёным морем, спокойствием и мазутом.

Злобин прислонил свой шест к борту, расправил квадратные плечи и продекламировал в утреннюю дымку:

По морю плавал чёрный буй.
К нему поплыл какой-то… дядя.
А с берега на это глядя,
Ему кричали: «Не рискуй!»

– Бурные аплодисменты! – сказал я.

Встревоженные чайки захлопали крыльями. Злобин, довольный произведённым эффектом, скомандовал: «Перекур!», – и достал мятую пачку «Беломора». Потом сделал мне замечание: – Там вон, сопли подбери, видишь, залез за край!

– Без лысых знаем, – флегматично ответил я, – подсохнет краска, выправим.

Шура был лысым. Он самостоятельно брил свой шишковатый череп и говорил: «Лысые – они умные!»

Злобин стряхнул пепел в котелок, размешал краску и неожиданно спросил:

– Андрюха, как ты как думаешь, Чацкий переспал с Катериной? Или она его того, бортанула?

– Ну, ты даешь, Шурик! Чацкий, он где?

– Где-где, в Караганде! – острил Саша. – В «Горе от уме».

– А Катерина твоя, наверное, из «Грозы»?

– Один хрен! Значит, это была Лида.

– Может быть, Лиза?

– Ну, Лиза, какая разница? Я этих баб всегда путаю…

Саня, в свои двадцать четыре года, был заочником «бурсы», средней мореходки. В перспективе он видел себя капитаном.

– Мне некогда раскачиваться, – говорил Злобин и морщил низкий лоб, – возраст подпирает. Знакомый кэп, Солоухин, возьмет меня третьим помохой. Потом, в три свиста закончу «вышку». А там – два шага до капитана. Пойдёшь ко мне в боцмана?

– Если не передумаешь, – сказал я пророческие слова. – Солоухин, он кто, твой родственник?

– Да нет, пили вместе…

«Здорово тогда надрался Солоухин», – подумал я.