Мокрый, мокрый Гоа. Истории из загадочных мест планеты

Стюардессы мячиками запрыгали по проходу, и я опознал ту черноокую бестию с блестящей лентой по диагонали через грудь, которая девять часов назад застала меня за постыдным занятием. Ну представьте себе, крупный мужчина, с виду почти исполин, безуспешно воюет со своим рюкзачком который наотрез отказывается потеснить мощную «ручную кладь» соседей по салону – все утрамбовано и тот мужчина – это я, и он готов сдаться и сидеть с рюкзаком под ногами, хоть вечность.

Вот тогда появилась она, тайская Сивка—Бурка, появилась, и так звонко выдала: «Can I help you?» И ее «Can I help you?» долетело до меня быстрее, чем брызги ободряющего миндалевидного взгляда.

Я замер или обмер – все равно. Глотнул ее жасмина – кивнул «Yes!» и стал внимательно следить, как тонкие щупальца стюардессы утонули в пространстве полок верхнего отдела, и как рюкзачок – причина нашей суеты, нашел себе уют и покой.

Пока белоснежный лайнер «Thai Airways» пять минут пародировал гудение пылесоса, я прильнул к иллюминатору и ощутил послевкусие той далекой встречи, произошедшей 9 часов назад. Какая же она обаяшка, стюардесса с лентой, прыгающая по проходу и метающая стрелы под названием «Can I help you?»

Глава 2. Блеск и нищета Бангкока

Позади мой белоснежный лайнер, мои с ним и с представителями летного состава девять часов дружбы, – он наверняка уже щекочет облакам бока, подмигивает им, шалун, планируя за новой партией страждущих телесных утешений…

Передо мной Бангкок. Первая ассоциация – муравейник. Вторая… – ну ладно, сразу о негативе не буду. Если банально, город сразу потрясает своей безразмерностью и разноцветьем разной продукции легкой промышленности. Куда ни сунься – толпы людей и морщинки многокилометровых пробок. Нет, все таки скажу о грустном, Бангкок – душный, жаркий, грязный, суетный, наводненный людскими потоками, наполненный газами выхлопных труб. Улицы превращены в базары, базары – в сковородки, сковородки в ад для насекомых – опарышей, кузнечиков, тараканов. Что с ними делают, – догадайтесь сами.

Теперь о подворотнях. Не знали, что такое в Бангкоке подворотни? Сравнить их можно с театральным закулисьем. Там все готовят к тому, чтобы это вынести на сцену. Там человек, неважно, взрослый или ребенок легко может толкать, тащить, нести, везти груз весом во много крат превышающий его собственный, там люди ставят свои скромные трудовые рекорды. В их натруженных руках прячется настоящий Бангкок, – мне не дадут соврать их тощие драные кошки, тоже работяги, сжившие со свету всех тайских крыс.

Нищета и роскошь под звон буддистских колокольчиков.

Нищета и роскошь в глазах тайских детей, полных вселенской грусти.

Нищета и роскошь – здесь они близняшки. Если сверкнет позолотой буддистский монастырь, – будь уверен, в ответ где—то сверкнет убожеством лачуга из бамбука.

Тепло – круглый год, отсюда полное безразличие тайцев к температуре. Вот прямо на раскаленном асфальте, не боясь поджариться, сидят круглолицые, круглоглазые и круглоногие тайки, – на «раз—два—три» они готовы веером развернуть свой букет услуг (готовь уши): изжарить невезучих представителей флоры и фауны, погадать на таро, нанести nice tattoos, сделать массаж пяток, всучить банку с мазью, заплести дреды, и возможно как—то еще подергать твой кошелек. Висящий на каждом заборе, стене, столбе – таиландский монарх устал от них, и уже повесил на себя безнадежную улыбку человека, которому ничего не надо…

Глава 3. Дао после ночного Бангкока

Ночной Бангкок сияет, он будто для того и существует, чтобы ты угомонил свои похотливые глазки, стряхнул, наконец, с крыльев пыль, и резвым мотыльком подлетел на огонек. А каждый огонек манящий. Ну же! Не теряйся. Да, ты не дурак и понимаешь, что огонь – это всего лишь соединение углерода с кислородом, а свет – это всего лишь электромагнитные волны. Ну, мысли потом, а пока… Лети к разноцветью огоньков, утешься, ведь далее…

Далее Ночной Бангкок растягивается как жвачка, предлагает тебе его пожевать, и с каждым движением челюстей испытывать восторг.

Бангкок порочен, меркантилен, лицемерен, он манит, – а ты уверен, что именно тебя он хочет?

Ночные бары, шоу, стриптизы, толпы девушек – ну—ну, вперед, ты об этом мечтал?

Ну, тогда по рукам. Индустрия готова захватить тебя целиком и выжать до последней капли, как апельсин на соковыжималке в том баре, где ты сейчас застрял.

Отчего ж ты устал, едва выбравшись на Khaosan road?

А, понимаю. Суета приелась. Одинаковость – вот ключевое слово, определяющее все, что ты здесь увидишь. Вавилон развлечений оказывается фантиком, а фантики похожи друг на друга.

Так что если в бангкокском Hyatt – все пахнут Chanel Allure. Будь уверен, ты с этим запахом еще встретишься, причем в самом неожиданном месте.

Да, одинаковость. Взгляни на Храм рассвета «Ват Арун». Четыре одинаковых башенки вокруг. Гармонию схватил? – расслабься. Четыре башенки – вот и ответ на твой эстетический запрос.

Здесь все просто – и все сюда едут за простотой. Вот и второе ключевое слово.

В Бангкоке понимаешь – ты летел за чем—то новым, – твоя иллюзия испарилась вместе с твоей похотью, ты видишь как поднимается с чая пар. Одинаковость и простота, – это все что ты понял за девять часов лету и потраченных батах.

– Неужели так может быть, что все доступно? – спрашиваешь ты себя, украшая вопрос кивком головы.

– Да, – отвечаешь сам себе, украшая ответ тем же кивком головы.

– Зачем тебе это? – логика прет с настырностью римских фаланг.

– …

Вот—вот, ты устал быть тяжелым. Ждать, притворяться, добиваться, просить, получать отказы, выполнять и исполнять, там, в России.

Ты устал быть тяжелым, вот поэтому ты здесь. Коротай эту ночь, но не с доступной тайской женщиной, а с романом Уэльбека, и в одиночестве дождись восхода солнца у «Храма Рассвета», и с предутренней тишине рассмотри извилистую змейку реки Чао Прайя, и оставайся на лестнице этого Храма, – тогда ты поймешь, что приехал из одной страны храмов в другую. Что смотрящий на храм, сам становится храмом. Что…

Как бы ты не завершил последнее предложение, оно получится мудрым, ведь ты ощутил Дао, и стало подозревать себя в самообмане – звал себя в Таиланд за одним, а на самом деле душа стремилась к другому.

Глава 4. Пао!

И тогда в мутотени—полутени бара над своим ухом я услышал:

– Achtung! – это мой сосед по пивной кружке, красномордый бундес, кивнул в сторону стайки «девушек». Кроме меня на них уже пялился дед—англичанин, который судя по качанию головы на пару кружек меня уже опережал. Шелестя черными глазками, жидко улыбаясь, и освещая трассу белыми зубками, стайка разлетелась по бару, не привлекая крылья, но сопровождая свой полет прыганьем и взмахами руками…

Тем временем гости, как семечки в тыкве, плотно засели по своим местам: датчане напротив меня загружались пивом, как фуры на заправке, дальше сосредоточенно вбухивала пара пожилых супругов, и по краям—углам качали головой какие—то мутные типы, которым и без пива было все хорошо. Стайка закружилась вокруг барной стойки, и мы с бундесом попали в окружение. Одна из жриц тайской любви отделилась от стаи, и, ласкаясь как домашняя кошка, запрыгнула на рядом стоящую мебель. Но я как намагниченный, уже не мог оторвать глаз от той, что словно тополек выросла перед бундесом – мы сделали «exchange», и грациозное деревце с нереальным изгибом спины под именем «Пао» предназначалось уже мне.

Топик откровенно подчеркивал очертание ее небольшой, но высокой груди, где выделялись твердые соски.

– Пойдем со мной?

– Up to you! «Как тебе угодно, милый» – произнесено было покорным полушепотом.

Кинув помятую купюру на стойку, я взял ее за руку.

Дорога в отель оказалась долгой. Сначала я ускорился, но Пао не могла поспеть за мной на тонких шпильках.

Медонос с маленькой пчелкой.

Паук—скакун с мухой.

Жук—пожарник с клопом—солдатиком.

Мы не общались. Глупые слова могут охладить так, что водка не спасет. Тихо, как воры—домушники, мы подошли к двери и зачем—то прислушались. Вошли осторожно, не включая свет. Я притянул ее к себе, как магнит притягивает гвоздик.

Она задышала громко и охотно, опережая мои мысли и движения на уровне шестого чувства, да, того самого, которое у эмансипированных женщин полностью атрофировалось… Я и сегодня, спустя не одну тысячу дней после той ночи не могу сказать, что там со мной произошло.

Глава 5. К утру!

К утру она бездыханная витала в своих снах. Еще бы, ведь она получила клочек счастья, который ей пришлось долго ждать после предыдущего клочка – не знаю сколько, сутки, а может двое.

Я заказал кофе, фруктов, сел за свой текст, потом еще раз кофе взамен остувшему, Пал все не просыпалась – наверное уже перешла к сказке «О мертвой царевне».

Ее оживил мой поцелуй в припухшие от бессонной ночи глаза. Братья Гримм! Вам привет из солнечного Бангкока.

Она проснулась и выглядела такой юной. Впервые я не хотел отпускать женщину утром…