– Ларс. Ты, конечно? толстяк. Но я-то потолще. Вот и смекни, кому лучше лезть? Мне к тебе или тебе ко мне?
– Тебе ко мне. Я пожирнел.
– Да покажись ты! Вот упрямый.
– А эт зачем? Не скажешь?
– Ларс. Хватит…
Ларс выбрался из-за перегородок. Весь в соломе, куриных перьях, помете и опилках. Он щурил глаза на солнечный просвет и от этого казался очень потешным.
– Ага, узнаю – узнаю своего друга, – довольно сказал Юханнес, хлопнул этого друга по плечам и внимательно посмотрел на лицо Ларса.
– Ты чего?
– Это Марта?
– Не говори мне о Марте.
– Нет, я о царапинах на лице.
– А! Да по-хозяйству.
– По хозяйству, значит, так-так.
– Не такай. У самого глаза красные как у быка. Сказывай про портного! – Ларс притворно скорчил гримасу боли, поставив руку на поясницу. Юханнес одним увесистым хлопком по спине приятеля развеял всякое притворство, а заодно и пыль, которую Ларс на себя собрал.
Они уселись в тени раскидистого дуба – обсудить происшествие, пока Марта должна была вынести пару кружек ароматного вина.
– Ларс, послушай, не знаю как сказать, я пришел к тебе вот почему, – начал разговор Юханнес. – Поверни-ка уши сюда. Пропала дочка у Иоахима Меека, пропала с концами. Ага.
– Где пропала, ты скажешь наконец?
– Никто ничего не знает. Жалко его. Старый уже портняжка, да еще и хромой в придачу. Ходить-искать тяжко для него. Подсобить надо. Позавчера она пропала… Олина – зовут… звали… Подожди, не перебивай. Дай, доскажу. Мы смекнули. Пропала она в ночь, когда старуха умирала. А ты бродил как раз в том краю. Ну, не отпирайся. Я как узнал – сразу к тебе… Ага. Ты понимаешь…
– Да-к по-вашему, я упрятал дочку Иоахима?
– Да ты в своем уме?! Никто про тебя дурного слова не скажет. Все знают, ты ходил за Мартой…
Ларс побагровел как рак, вот бы щелкнуть этого болтливого Юханнеса по его горбатому носу. И Ларс, выпучив глаза, спросил пришельца:
– Как все знают? Ты разболтал?
– Нет, погоди.
Показалась Марта – на ее лице тоже виднелись ссадины.
Юханнес поблагодарил Марту за угощение, опустил глаза, дождался когда уйдет хозяйка и продолжал:
– Я неправильно выразился. Не все знают, что ты того…ночью…ну, как сказать? Что Марта ночью…
– Не пойму, о чем ты? – Ларс в таких случаях был не прочь прикинуться глуховатым.
– Ларс! Это ты у соседки научился…
– Чего?
– Чего, чего… Глухоте дурацкой! Скажи прямо, Ларс, ты видел или слышал чего? А? Той ночью…
Он стал расталкивать Ларса, будто проверял в пустой бочке остатки вина.
– Чего я видел? – недоуменно отозвался Ларс, но страх уже закрался в его сердце. Он вспомнил тот голос, что звал его под домом священника. Может это Олина и звала его?
Юханнес пристально посмотрел на него:
– Поэтому тебя ж спрашиваю. Лес, кладбище, поляна, озеро и дома – глянешь, и будто черт уже на шее сидит. Как понесло тебя ночью в те места? Меня туда вилами не загнать… – Юханнес сделал паузу, и продолжал: – Может люди тебе ночью попадались незнакомые? И дочка Иоахима с ними? А? В платье она была красном…
– Она ж такая набожная была… Говорят, и не гуляла ни с кем. Каждый день на службу в костел ходила. Она ни с кем никуда не могла пойти. Вот что! – Ларс твердо решил утаить историю с голосом, который ему послышался. Обвинят чего доброго, что не спас.
Юханнес принялся за рассуждения:
– И я так сужу. Не могла она сама в лес-то… Священник заходил к Иоахиму – справлялся, что с ней.
– Священник исповедовал старуху…
– Когда? Ночью?
– Да!
– А ты почем знаешь?
– Знаю, раз говорю… Старуху ведьму, ночью, в ее доме… он будто причащал, а может исповедовал… в ее доме… Еще помню, луна была полная, видимость хорошая… Собаку видел бродячую. В доме она старухи. Ну это потом, а раньше, на поляне… Я правда подивился тому, что…
– Ага, ага…Чему ты подивился на поляне?
Ларс засуетился. В глазах появилось оживление:
– Не поверишь, Юха. Из далека светилось на поляне пятно. Я отмахнулся, думаю, нечистый путает… Сам понимаешь. А потом видел на том месте след кострища и травы примятой. Будто люди там были.
– Где?
– На поляне.
– Та-ак?
– Все. Больше ничего не видел. Но погоди, погоди… Я вспомнил про собаку.
– Где?