Семь недель в чужом теле

– Уважаемый Серафим Дионисий, вы же знаете наши правила. Ангелы–хранители, освободившиеся от своих подопечных, ушедших в мир иной, больше не назначаются в хранители к людям. Этого Творец не допустит. А иные у нас все назначены. Даже из ближайшего резерва.

– Тогда что мы можем сделать? – деликатно спросил Серафим.

– Только ждать.

– И чего нам нужно ждать?

– Если в ближайшие дни кто–то не родится или кто–то откажется креститься. Другого варианта у нас нет. Мы же не оставим Вектора и Григора на их прежнем месте?

– Нет, – нахмурив брови, ответил Серафим. – Творец ясно дал понять, что их надо поменять. Это не обсуждается. И ждать до завтра мы не можем. Мне надо сегодня известить Творца о том, что просьба выполнена.

В этот момент Ангел Вектор робко поднял руку, сообщая Дионисию о том, что он хочет что–то сказать. Дионисий кивнул, давая понять, что можно говорить.

– Я извиняюсь, что вмешиваюсь в ваш разговор. Ни в коем случае я не хочу оправдывать себя. Я смиренно принимаю решение Творца и уйду, как только вы мне это прикажете.

– Вектор, говорите по сути! – перебил Ангела Престол.

– Я вас понял, – склонив голову, сказал Вектор. – На самом деле, сегодня я сделал всё, чтобы мой подопечный остался жив и здоров. Я несколько раз предотвратил его смерть.

– Уважаемый Вектор, – вежливо остановил повествование Ангела Дионисий. – Зачем вы тратите время на свой рассказ? Вопрос о вашей замене решён. И как вы правильно сказали, надо смириться.

– Я смирился, но хочу дать вам полное представление о моём подопечном. Возможно, он опять обратится с просьбой к Творцу и вас опять обременит выбор. Если вы будете обладать полной информацией, вам легче будет убедить Творца в необязательности исполнения этой просьбы.

Дионисий и Ян переглянулись. Они без слов поняли друг друга и разрешили Вектору продолжить.

– Я коротко, – понимая, что времени мало, продолжил Вектор. – Мой Севастьянов не смог попасть на переговоры с арабами и потерял очень крупный контракт. Да, экономически это большие потери. Но я намерено сорвал эту встречу. Если бы Андрей поехал, то именно на его машину упал бы самолет, который потерпел крушение как раз на той магистрали, по которой собирался ехать мой подопечный. Это верная гибель. Что касается аукциона, то там очень скверная история. Эта картина, не что иное, как ловушка для моего Севастьянова. Его давний враг, к сожалению, я не могу назвать его, готовит покушение на Андрея. В детали вдаваться не буду. И здесь я сделал всё, чтобы эта сделка не состоялась. Тем самым, как вы понимаете, я опять сберёг моего человека. Аварию на опасной дороге я тоже предотвратил. Это было несложно. Ну, а провал на Токийской бирже, это просто стечение обстоятельств. Там нет угрозы жизни. Это не моя компетенция. Вот всё, что я хотел вам сообщить.

Престол подошёл ближе к Серафиму и негромко сказал:

– Раз уж мы дали высказаться Вектору, давайте послушаем и Григора.

– Григор, – обратился к Ангелу Дионисий, – вы можете рассказать нам о сегодняшнем дне вашего Севастьянова?

– Если вам будет угодно, – Григор говорил охрипшим голосом. – Если честно, уважаемые Дионисий и Ян, я с легким сердцем покидаю своё место. Я тридцать три года, практически без сна и отдыха, так говорят люди, храню от напастей моего Андрея. Это очень сложно. Он как специально рождён для того, чтобы ходить по краю пропасти. Вчерашний день, это обычный день, такой же, как и все другие. Я не вижу необходимости говорить об этом.

– Но, Григор, – настаивал Престол. – Именно после вчерашнего дня твой подопечный обратился с просьбой о твоей замене. Раз уж так пошло, то мы хотим знать, что вчера произошло.

– Ничего необычного не случилось, – уставшим хриплым голосом говорил Григор. – Утром Севастьянов пошёл в свою любимую пивную. Там я сделал всё, чтобы у него не осталось денег. Потому что если бы он купил водку, то напился бы и ввязался в пьяную драку. К вечеру, истекая кровью, он умер бы в подворотне. После я повёл его не к его другу Исакину, а домой к сожительнице. Поэтому он не угорел во время пожара, а пришёл когда уже всё произошло. В общем, всё как всегда.

Наступила тишина. Дионисий, Ян и Ангелы молчали. Каждый думал о своём. Григор в одно мгновение вспомнил все те неурядицы, через которые пришлось пройти его Андрею. С самого детства ему приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы Севастьянов не пострадал.

Никого родных у Андрюхи не осталось. Отец умер, когда Андрею было пять лет. Братьев и сестёр у него не было. Мать вышла замуж за другого мужчину через полтора года после смерти отца. Отчим оказался человеком гнилым. Андрея не привечал. Мать никак на это не реагировала. А когда она умерла, отчим квартиру прибрал и устроил всё так, что у Андрея не осталось ни кола, ни двора.

Единственным человеком, который проявлял к Андрюхе тёплые и нежные чувства, была тётя Рая, старшая мамина сестра. Она была одинока. У неё не получилось создать свою семью и поэтому она жила в семье младшей сестры Полины. Удивительное дело насколько родные сёстры не были похожи друг на друга. Рая – неказистая застенчивая женщина с невнятными чертами лица, тонкими сухими губами и непослушными редкими волосами. Одним словом, совсем не красавица. И это мягко сказано. А Полина, совершенная противоположность. Точёная фигура, идеальные пропорции лица, хоть на обложку таблоидов, выразительные карие глаза под козырьками мохнатых ресниц и пышная копна волос. Она была из тех женщин, о которых, порой, мечтает каждый мужчина, но не каждый решается подойти и заговорить.

Но вот что интересно. Насколько Рая была некрасива внешне, ровно настолько она была красива внутренне. А вот младшая сестра совершенно наоборот. При всей своей красоте, была человеком жёстким и эгоистичным. Если бы не супруг, Владимир Иванович, который был много старше Полины, то Андрюха вообще был бы брошен матерью. После смерти мужа, Полина ударилась во все тяжкие. Владимир Иванович оставил жене роскошную квартиру и достаточно денег для того, чтобы Полина вела привольный образ жизни. А для управления хозяйством молодая вдова переселила к себе старшую сестру Раю. Та с удовольствием съехала из своей девятиметровой коммуналки и поселилась у сестры в небольшой комнате рядом с кухней. Рая была бы рада уделять больше внимания воспитанию племянника, но здоровьем была слаба. По сути, Андрюху воспитала улица, с её необузданной свободой и неоправданной жестокостью.

Появившийся, как чёрт из табакерки, отчим, усугубил положение донельзя. Данила, так звали нового мужа Полины, внешне был эффектным, производящим впечатление на женщин, мужчиной. Безупречные манеры, бархатный стелящийся баритон, густые черные волосы и брови, сильный пронизывающий взгляд. Что ещё нужно для обольщения? Данила сразу понял, что богатая вдовушка Полина, это выигрышный лотерейный билет. «Всё! – подумал Данила, когда познакомился поближе с Полиной. – На этом поиски заканчиваются. Вот эту тёлочку мы и будем доить».

Отношения с Андрюхой не заладились сразу. Данила видел в пасынке прямого конкурента в претензии на имущество. Немного подождав и усыпив бдительность близких, отчим начал свою «диверсионную» деятельность. Данила видел, что Андрюха мальчишка уличный. Никаких правил он не придерживается, в школу ходит от случая к случаю. Не чурается разных уличных проказ, откровенно граничащих с уголовщиной. Отправить пасынка в тюрьму стало главной заботой Данилы. А там, вернётся парень из мест не столь отдалённых или сгинет, это уже второй вопрос. Андрюха, при всей своей «безбашенности», очень быстро понял, куда клонит отчим и стал намного осторожнее. В откровенные уличные авантюры старался не впутываться. Конечно, помощником Андрюхи тут стала, как это ни странно, его природная лень. И само собой, Григор. Досталась же Ангелу–хранителю особь!

Война между Данилой и Андрюхой развернулась не на жизнь, а на смерть. И это не фигура речи. Каждый из них желал смерти своему конкуренту. Однажды Андрюха смог просчитать ситуацию и устроить Даниле настоящую ловушку.

Данила, уже давно насытившись Полиной, стал погуливать. Андрюха узнал об этом и с помощью своих уличных друзей решил последить за отчимом. Тот, прикрываясь игрой с друзьями в карты по ночам в закрытом клубе, совершенно легально по вечерам уходил из дома и появлялся только под утро. И происходило это исправно два–три раза в неделю. Выходил Данила из дома не через парадную, а через запасной ход. Абсолютно не объяснимая дурацкая привычка. Один из друзей Андрюхи, по прозвищу Кочерга, как–то сказал:

– Зырь, Сева! – «Сева» это дворовая кличка Севастьянова. – Видишь, дверь открывается наружу, а прямо за дверью железный люк.

– Ну! – не понимая товарища, промычал Андрюха.

– Ну! Баранки гну! – негодовал Кочерга. – Хахаль твоей мамаши выходит по вечерам?

– Да, – односложно отвечал Севастьянов.

– Вечером темно. Если люк будет открыт, он туда ухнет, костей не соберёт. Понял?

– Понял! – протяжно ответил Андрюха. – Так там же замок! Чё, пилить будем?

– Дурак ты, Сева! – с ехидной улыбкой сказал Кочерга. – Зачем пилить? Барабану пачку папирос дадим, он его за пять минут вскроет.

Пачку папирос Андрюха «увёл» у Данилы.

– Когда надо сделать? – спросил Барабан, убирая папиросы в боковой карман огромного, видавшего виды пиджака.

– Сегодня открой, вечером, – скомандовал Кочерга. – Мы его приспособим, будто он закрыт. А когда надо будет, уберём.

– Лады! Как стемнеет, приду, – ответил Барабан и блатной походкой пошёл в сторону городского рынка, логова всех полукриминальных элементов.

Всё вышло, как задумали пацаны. Когда Барабан открыл старый ржавый замок, ребята с трудом сдвинули металлическую крышку люка.

– Ух, ты! – заглянув в колодец теплотрассы, воскликнул Андрюха. – Если отчим туда нырнёт, он оттуда уже не вынырнет.

– И хорошо! – поддержал друга Кочерга. – Не фиг права качать в твоём доме.

Ребята так же с большими усилиями закрыли тяжёлую крышку и приладили на место замок. Всё шло по плану. По плану следующим вечером Данила со всего маху рухнул в колодец. Последствия были тяжёлыми. Выбитые зубы, сотрясение мозга, перелом нескольких рёбер и левой ноги. Ссадины и ушибы считать не было смысла. Провалялся отчим в колодце несколько часов, пока молодой парень, провожавший свою девушку домой, не забежал за угол по нужде. Паренёк услышал стон откуда–то из–под земли. Зажёг спичку и увидел человека лежащего на трубах в колодце. Тут же вызвал «скорую» из таксофона. Неизвестно как бы сложилась судьба Данилы, но случайный прохожий спас ему жизнь.

А Андрюха тем временем, уже мирно спал в своей кровати. Он был доволен тем, что они провернули с Кочергой. Парень не задумывался, что будет с отчимом. Но он, почему–то, был уверен, что прежнего Данилы, наглого и самоуверенного «павлина», больше в его жизни не будет. В чем–то угадал, но в главном, ошибся. Через месяц в Андрюхин дом вернулся искалеченный отчим. Это был уже не «павлин» а «гиена». Данила каким–то странным образам чувствовал, что не просто так он оказался в злосчастном колодце. На кого он только не думал. Первое, что приходило в голову это месть мужа одной из любовниц. Вот только какой? Потом стал подозревать Полину. Вдруг она узнала, что он гуляет, да ещё не с одной. Полина вполне способна уговорить на подобное кого–нибудь из своих друзей. Одним словом, много было у Данилы «доброжелателей». Мысль о том, что это мог сделать пасынок, сначала в голову к мужчине не приходила. Но, спустя некоторое время, когда Данила оклемался, он стал дотошно выяснять через все свои многочисленные связи, кто устроил ему страшную экзекуцию. Нельзя сказать, что он сильно удивился, когда до него дошли слухи, что за всем этим стоит Андрюха.

– Удавлю, суку! – бормотал Данила, обдумывая полученную информацию. – На всю жизнь запомнишь паскуда, как со мной связываться.

Тем вечером, вернувшись домой и увидев сидящего на кухне с тарелкой супа Андрюху, Данила не сдержался и кинулся на парня. Задушил бы, если бы не вступилась Рая. Бедная женщина всеми десятью пальцами вцепилась в шевелюру ещё не окрепшего отчима и помогла Андрюхе вырваться. К утру Данила остыл и решил действовать исподтишка, как гиена. Григору приходилось прилагать массу усилий, чтобы Андрюха дожил до зрелого возраста. Данила отомстил не физически, хотя и от этого не отказывался. Данила отомстил материально. Он просто пустил пасынка по ветру. К восемнадцати годам остался Севастьянов на улице. Без квартиры, без денег и без родственников.

– Тебя можно понять, – с участием произнёс Престол Ян. – Ты на самом деле с лёгким сердцем покидаешь своего подопечного.

В интонации Престола читалось искреннее сочувствие. Да и выглядел Григор усталым и измотанным.

– Не прими это как несправедливость, – обратился к Ангелу Дионисий. – Такова наша участь. Нам предначертано все свои силы отдавать людям. Ты заслужил покой, Григор.

Вектор смотрел на своего соратника и тоже сочувствовал ему. Не сказать, что у самого Вектора всё было гладко, но его усилия не шли ни в какое сравнение с хлопотами Григора.