А какие были надежды!

– Да вы вообще меня не понимаете! – продолжил Недогреев, продолжая рукой обнимать унитаз. – Вот скоро стану я начальником у себя в институте – держитесь! Держитесь! Мы эскадрилью сюда пришлем! Мы их, гадов, разбомбим ко всем чертям! – и он кому-то погрозил кулаком.

Наутро академик Митька на завтрак не вышел. Профессор Голдсмит за завтраком спросил Васька:

– Как чувствует себя академик Митька?

– Он болен, – печально сказал Вася. – У него большие научные достижения в области синтеза новых материалов. Но плохо он сейчас себя чувствует.

– Мы понимаем, – сочувствующе покивал Голдсмит, – Василий, мы готовы начать работы по вашей тематике.

– Майкл, а как внедрять будем? И чьи права? – оживился Вася.

– Это вопрос непростой. Совместные, конечно. Но нам придется кое-что разграничить.

Переглянувшись с Пахомовым, Вася сказал: – Я вам пришлю проект договора.

– Пока не надо. Нашим юристам будет сложно разобраться. Мы подготовим проект финансирования в рамках Фонда – так будет проще, чем с конкретными университетами. Бюрократия, знаете ли… – сказал О’Коннор, стоявший неподалеку.

На заключительном ужине слово взял Голдсмит. Он поблагодарил гостей за приезд, за доклады и за открытость. Он сказал, что никто не ожидал ни таких серьезных докладов, ни такой глубины научных разработок, ни таких дружелюбных и общительных ученых из России. – Мы надеемся на серьезное научное сотрудничество с учеными новой России, – в завершение сказал он.

Сидящий рядом с Голдсмитом Вася негромко спросил:

– Майкл, так как мы будем сотрудничать?

– Василий, лучше на этот вопрос ответит мой коллега О’Коннор, но я тебе прямо скажу, что мы приложим все старания к этому.

О’Коннор подтвердил серьезность намерений Национального научного фонда и интерес его, как сотрудника этого фонда, к сотрудничеству со столь серьезными учеными. Пахомов произнес ответный тост. Через некоторое время немного захмелевший Вася стал объяснять Годсмиту:

– Майкл, мы строим общество равных возможностей! В сущности, мы его и строили, и продолжаем строить! Только вы строили его немного по-другому! Мы будем строить общество равных возможностей! Мы боролись, и будем бороться за это общество. На баррикадах год назад мы отстаивали новое общество.

– Василий, Вы были на баррикадах? Во время попытки свержения вашего правительства? – на лице Голдсмита было написано изумление и восхищение.

– Да, я был на баррикадах у белого Дома! И Палыч был!

– Как, доктор Герхард был на баррикадах? – Герхард кивнул. – О! Вы нас поражаете! – продолжал восхищаться Голдсмит. – Но это же риск! Как? Вы все были вместе? И академик Митька тоже?

– Нет, нет, – пришедший в себя Недогреев замотал головой.

– А где же вы были?

– Где надо, хе-хе-хе!

А Васе уже мечтал вслух, не замечая легкие улыбки американцев о внедрении своих разработок на Локхид, Боинг, и Дженерал Моторс. в мечтах он уже стал миллионером. Еще немного – и он произвел в миллионеры и Герхарда, и Афоню Нелятьева, и Санька. Перед глазами проплыла Вика Пахомова. Но что с ней делать, Васек не знал. Тогда он мысленно добавил в список миллионеров Пахомова, Касатонова и Недогреева. Потом он задумался, что он будет делать со своими деньгами. Ничего не придумав он решил: «А, раздам половину, а остальные…»

Да, такое было время. Такие надежды.

Помечтав, ученые вышли на дворик, и стали любоваться закатом.

Солнце закатывалось за стоявшие вдалеке горы. Было светло, радостно и волнительно.

Наутро при выезде из гостиницы возникла некоторая заминка.

Служащие гостиницы о чем-то шептались и подошли к Васе и стоявшим напротив Герхарду, Пахомову и Голдсмиту. Выяснилось, что при выезде из гостиницы Недогреев взял все бутылки со спиртным из минибара, да еще прихватил все шампуни. Да, тогда за границу ездили мало. По неопытности академик Митька решил, что, может быть. в гостинице пропажу не заметят. Ведь он же уезжает.

– ОК, пускай это будут наши проблемы! – тут же отреагировал Голдсмит. – Пусть это будет небольшой подарок нашему другу Митьке!

Делавший вид, что он тут не при чем Недогреев побагровел, но отказываться не стал.

При посадке в самолет Вася не утерпел и буркнул Пахомову:

– Какой стыд?

– Какой стыд? – переспросил Пахомов.

– Что наш коллега шампуни из номера все попер!

Пахомов поморщился:

– Неотесан он, это правда. Думал, не заметят. А он секретарше директора презент преподнесет. Но дела он делает, какие, Вы, Василий Иванович, и представить не можете. И долго еще до его уровня не дорастете, если вообще Вам удастся… – он посмотрел несколько надменно, – по-отечески Вам, Василий Иванович, говорю, его уважать надо – при Вашей будущей должности. Людей вообще любить надо!

Он – за внедрение отвечает, – продолжал Пахомов. – Он паясничает. А сам не так прост, как вы думаете. Скоро он генеральным директором «Квазара» будет. А те работы, которые он сделал, еще прозвучат! Вот увидите. И громко прозвучат! Они многое изменят! он опять мечтательно улыбнулся.

Вася не ответил.

* * *

На следующей неделе после приезда делегации в Москву в 233-й комнате на столе стояла бутылка виски. Что говорить, в ту пору это был экзотический напиток. Французский коньяк, шотландский виски – все казалось чем-то возвышенным. На закусь Вася притащил соленые огурцы. Афоня возился с чайником, все были в сборе. Пришел и Виктор Иванович.

– Василий Иванович, как проехались? – спросил Виктор Иванович. – Себя показали?

– Показали, Николай Иванович, – благодушно ответил Васек.

– А на других посмотрели?

– Ну а как же!

– И что, там все пьют виски? – продолжал спрашивать Виктор Иванович.

– Все они там пьют, так же, как и мы!

– А живут как?

– Неплохо живут. Сказать, что намного лучше работают – не скажешь. Приборы – это да!

Зашла в 233-ю и Вика.

– Фу, мальчики, закусываете соленым огурцом! Ну, налейте и мне.

– Налейте даме виски! – провозгласил Афоня.