Тяга к свершениям: книга четвертая

Майский с серьезным видом рассказывал что-то присутствующим.

– …Всегда покупаю Щ-ские, – говорил он. – Они держат марку.

– Да, мы тоже всегда эти семечки берем, – согласилась с ним Марина. – Действительно самые вкусные.

– И вот я взял упаковку, пришел домой, попробовал – а их щелкать невозможно; вкус и запах такой слежавшийся, затхлый. Я тогда еще про себя удивился: «Это же Щ-ские. Совсем на них не похоже, никогда раньше у них плохих семечек не было». Семечки я выкинул, а на следующий день в машине услышал по радио объявление: «Внимание! Производитель семечек Щ-ские предупреждает – на рынке появилась подделка!».

– Это что получается – семечки подделали? – удивился Леонид Федорович, как бы усомнившись в услышанном.

– Почему нет? Марка пользуется популярностью – их в киосках раскупают, а семечки других производителей никто не берет. Может даже это конкуренты и сделали, – ответил Майский, несколько раздраженный тем недоверием к его словам, которое он уловил в голосе отца.

– Да ну. Разве так можно? – засомневалась Марина.

– А в чем сложность? Нанес на упаковку такой же рисунок и развез по павильонам. Проще простого!

– А как же авторские права?

– Авторские права на что? На дизайн упаковки семечек? Я сильно сомневаюсь, что Щ-ские свою упаковку запатентовали. Да и вообще, ты в какой стране живешь? У нас людей за многомиллиардные мошенничества не сажают, а ты хочешь, чтобы за копирование упаковки семечек осудили. Сделали такую же, а на обороте, где мелкими буквами название фирмы написано, по-честному указали свое наименование. Ни один покупатель на это название смотреть не будет, а юридически не придерешься, – заключил Майский значительно, но тут же смешался, услышав справа от себя громкий демонстративный хохот Дульцова.

Майский и Дульцов питали друг к другу взаимную неприязнь, и в силу своих характеров, никто из них не пытался это хоть как-то затушевать. Наоборот, они всячески подчеркивали свою враждебность и при любом удобном случае старались посильней поддеть один другого. Майский завидовал успеху Дульцова: он очень нервничал, когда слышал о каком-нибудь крупном его приобретении или очередной благополучно проведенной сделке, злорадствовал, узнавая о провалах, и совершенно искренне желал ему неприятностей. Во многом этому способствовала нескромность и самодовольство Дульцова, который всегда любил подчеркивать и преувеличивать свои успехи, усиливая этим и без того очевидную разницу в доходах между ними. От этого при общении с ним Майского мучили и преследовали ощущения собственной никчемности и превосходства Дульцова. И чтобы избавиться от этих, невыносимых для него мыслей, он неосознанно успокаивал себя тем, что ставил его ниже себя в моральном плане. Майский с огромным удовольствием узнавал о любых безнравственных поступках или отрицательных чертах характера Дульцова – это давало ему единственную возможность оправдать свою никчемность на фоне его успеха. Дульцов, в свою очередь, совершенно не уважал Майского, которого он считал бесхарактерным слабаком и нытиком. При этом из-за своей горячности и несдержанности не в силах был игнорировать несознательные попытки Майского унизить или поддеть его и в ответ вел себя по отношении к нему надменно, даже грубо, чем только подливал масла в огонь.

Все время, с того момента как Дульцов зашел в зал, Майский будто вовсе не замечал его присутствие за столом, хотя тот и сел ближе всех к нему. Он демонстративно игнорировал его, повернувшись полу боком и придав своему телу совершенно неестественное положение; когда же услышал смех Дульцова, развернулся и зло посмотрел на него из-за плеча.

– Что тут смешного? – процедил сквозь зубы Майский.

– Вот он… ха-ха… мне… хах… так же сказал! – кое-как проговорил Дульцов, заливаясь от смеха. Он хохотал даже как-то чересчур громко и весело, совершенно не пытаясь и, похоже, даже не желая себя сдерживать, а когда немного успокоился, то увидел, что все присутствующие смотрят на него в недоумении. – Ха-х… Дело в том… что я хорошо знаю владельца фирмы, которая выпускает Щ-ские, и недавно с ним виделся, – принялся объяснять причины своего столь внезапно возникшего и такого громкого смеха Дульцов. Делал он это будто бы вынуждено, подчиняясь правилам хорошего тона, при этом периодически обращаясь ко всем присутствующим, кроме Майского, который, тем не менее, слушал его внимательно, хотя и с явным недовольством. – Владелец мне рассказал, что последняя их крупная партия семечек залежалась на складе, испортилась, и по идее ее надо было выкидывать. Это грозило фирме большими убытками. С другой стороны, если бы они выпустили на рынок некачественный товар, то испортили бы свою репутацию и наверняка потеряли бы многих клиентов, что также отразилось бы на прибыли компании. Ситуация казалось безвыходной, но владелец фирмы придумал гениальный ход. Они расфасовали всю залежавшуюся партию и развезли ее по магазинам и оптовым базам, а параллельно пустили рекламу по радио – то самое объявление, о котором говорил сейчас Максим. Своей рекламой они сказали: «посмотрите как популярна наша продукция – ее даже подделывают; но мы заботимся о наших потребителях и, не жалея никаких денег, запустили сейчас это предостерегающее объявление, только чтобы предупредить своих постоянных покупателей». Они избавились от залежавшегося некачественного товара, получили вместо убытков прибыль, и при этом не только не лишились постоянных покупателей, но еще и привлекли новых за счет уникальной рекламной акции!

Говоря последнюю фразу, Дульцов смотрел Майскому прямо в глаза, с важным видом человека намного более сведущего и понимающего истинное значение вещей. Внутри него все торжествовало от осознания того, что он при всех выставил Майского полным дураком и сделал это, улыбаясь ему в лицо. Майский сидел совершенно взбешенный; он тяжело дышал и еле сдерживал в себе гнев.

В этот момент в комнату зашел Роман, который уже переоделся в трико и футболку и выглядел заметно посвежевшим. Счастливое свойство молодости – когда хватает каких-нибудь десяти минут отдыха, чтобы вновь набраться сил и приободриться, каким бы уставшим и разбитым ты себя не чувствовал.

– У вас здесь весело. Артема даже в спальне слышно, – сказал Роман с улыбкой.

Он сел на стул между матерью и женой и все принялись за еду, предварительно выпив за новые начинания. Через некоторое время среди собравшихся установилась неспешная беседа. Роман рассказал про свой последний рабочий день, после чего Юлия Романовна поделилась произошедшими сегодня с ней на работе событиями. Леонид Федорович ничего не говорил, и все больше ел, почти не переставая жевать, так что было непонятно, слушает ли он вообще проходивший за столом разговор. Марина тоже ничего не рассказывала, но в отличие от Леонида Федоровича проявляла искреннюю заинтересованность беседой, то и дело, оживляя ее своими меткими замечаниями и интересными вопросами. Дульцов упомянул в двух словах про произошедшую с ними по пути аварию (ничего не сказав при этом про сбитого им человека), и поделился подробной информацией о своей последней сверхприбыльной инвестиции в земельный участок. К этому времени Майский успел уже успокоиться, так что воспринял известия об очередном успехе Дульцова более-менее сдержанно. Он знал также, что раз участок был сегодня продан, то на днях друзья начнут совместное предприятие, и ему не терпелось выяснить, чем они собирались заняться.

– Какие сейчас планы? – поспешил обратиться Майский к брату, как только Дульцов закончил описание своей сделки.

– Купим лес и повезем его в Китай; там продадим, наберем товара и назад, – сказал Роман.

– Какой лес?

– Кругляк.

– А с продавцом договорились?

– Да.

– И покупатель в Китае есть?

– Да, у Артема уже отлаженная схема.

– Когда за лесом поедите? – Майский задавал свои вопросы быстро, со странным, необычным любопытством, как будто желая подловить Романа на каком-нибудь из них.

– За лесом поедем уже завтра.

– А что сюда повезете?

Роман хотел было ответить, но вдруг в разговор включился Дульцов, которому уже порядком надоел этот безостановочный допрос Майского.

– Да оттуда все что хочешь можно везти: мебель, вещи, лекарства, автомобильные шины… да все что угодно, – уклончиво ответил Дульцов.

– А ты уже ездил? – спросила его Марина.

– Да. И не раз.

– Ну и как, прибыльно?

– Конечно прибыльно, – несколько бесцеремонно усмехнулся Дульцов ей в ответ.

Дульцов был завсегдатаем этого дома, и поэтому чувствовал себя вполне раскованно. Он говорил мило-развязно, так что слышавшие его впервые могли бы оскорбится, но исключительно из-за непонимания. Те же, кто знал его хоть сколько-нибудь продолжительный период времени, не могли и подумать посчитать его тон за оскорбление.

– Давайте тогда за удачную поездку! – подняла свой бокал Юлия Романовна и все дружно последовали ее примеру.

Юлия Романовна имела довольно таки приличный рост, сухощавое телосложение, и, в общем, выглядела лет на шестьдесят с небольшим. Одета она была сейчас в длинную по щиколотки темную юбку из плотной ткани и белоснежную блузку, которая очень освежала ее лицо. Из украшений на ней присутствовали сережки, одно массивное кольцо на безымянном пальце правой руки, и бусы; все это являлось набором, и сделано было из серебра в сочетании с черными камнями матового оттенка. Лицо ее из-за природной худобы не потеряло еще былой силуэт, и имело черты довольно резкие и угловатые: скулы четко вырисовывались на щеках, а тонкий, длинный, с небольшой горбинкой нос выступал вперед и загибался кончиком несколько книзу. Глаза и губы у нее были подкрашены, правда чуть ярче, чем это требуется для женщины ее возраста; короткие обесцвеченные волосы она тщательно уложила в объемную прическу, но их было немного, отчего та казалось какой-то чересчур воздушной, прозрачной.

Вполне соответствуя внешне своему реальному возрасту, Юлия Романовна выглядела при этом довольно презентабельно. И главную роль здесь играла ее привычка контролировать положение тела и выражение лица. Ни на мгновение Юлия Романовна не позволяла себе расслабиться и даже сейчас за столом в семейной обстановке все движения ее были тщательно выверены. Аккуратно поддевая небольшое количество салата на вилку, она медленно подносила его ко рту, не пригнув при этом головы даже на сантиметр и держа спину идеально прямо. Такая постоянная, доведенная до автоматизма осанистость визуально прибавляла ей как минимум сантиметров пять в высоту, но в тоже время создавала ощущение какой-то излишней манерности поведения, а некоторые, особенно закомплексованные собеседники, даже склонны были расценивать это как признак высокомерия по отношению к ним.

– Как вы относитесь к предложению объединить часовые пояса? – когда все выпили, спросила Юлия Романовна глядя прямо на Дульцова и, казалось, адресуя свой вопрос лично ему.

Она могла разговаривать на одну тему целый день, обсуждая ее с каждым, кого встречала. Это было привычка, связанная со спецификой ее трудовой деятельности. Являясь секретарем ректора, Юлия Романовна старалась быть милой с людьми, ожидающими приема, всегда пыталась разговорить собеседника и, надо признать, это у нее хорошо получалось. Она была из тех людей, которые очень любят завести какую-нибудь тему для беседы, придать ей насыщенность и жизнь своим эмоциональным обсуждением, и обязательно обозначить при этом собственную, далеко не принципиальную, но, как правило, очень выверенную позицию. Ее ценили в том числе и за это – своей энергетикой и вполне приветливой манерой общения она могла разговорить и раскрепостить любого собеседника и посетители заходили к ректору уже заранее с несколько лучшим настроением. Зная это, ректор, даже если и не был занят, все равно хоть ненадолго, но старался задержать визитеров в приемной, чтобы они разговорились, и их бдительность несколько притупилась. Выслушав же к концу рабочего дня множество различных точек зрения на одну и ту ж проблему, Юлия Романовна формировала в итоге вполне объективное мнение, и похоже было, что сегодня на работе она весь день обсуждала переход региона в другой часовой пояс.

– К переводу часов? – уточнил Дульцов, перед тем как ответить. – Двояко. С одной стороны с Москвой разница уменьшилась, да и с К-ским краем одно время станет: тому, кто часто туда ездит даже часы переводить не надо будет. С другой – вечером темнеть на час раньше начнет, это, конечно, минус. Наверное, я больше против – и так солнца не видим, а если еще и часы перевести, так вообще ночь будет в восемь часов наступать.

– Вот и я про то же! – эмоционально поддержала его Юлия Романовна. – Очевидных выгод от этого перевода никаких – а что с организмом делают! Как насчет биологических часов? Ведь они синхронизированы с текущим временем. Вся жизнедеятельность организма настроена на работу в таком режиме, а сейчас вдруг сбивают все эти настройки не понятно с какой целью… Вы, молодые, сильно этого не ощущаете, а кто постарше тот хорошо чувствует. Это нарушает природный ритм человека!

Юлия Романовна обосновывала свою позицию энергично, уверенно и с явным энтузиазмом, желая блеснуть своими глубокими знаниями вопроса перед Дульцовым. Ей особенно импонировала его манера общаться: он разговаривал с ней прямо, смело высказывая свою точку зрения, и в отличие от большинства ее знакомых не стремился избежать спорной ситуации. Это еще больше разжигало желание Юлии Романовны утвердить свой авторитет в его глазах. Но в середине ее речи Дульцов начал улыбаться, а когда она закончила говорить, то он уже почти смеялся. На фоне ее наполненной эмоциями протестной речи его реакция выглядела странной и даже неприличной, но он не мог ничего с собой поделать. Заметив, что такие сильные эмоции Юлии Романовны не соответствуют серьезности обсуждаемого вопроса, который на самом деле был пустяковым, он понял, что экспрессия, наполнявшая всю ее речь, была абсолютно искусственной и не в состоянии был сохранить серьезного выражения лица.

– Так это один раз перевести – и навсегда, – сказал Дульцов, немного успокоив свою веселость. – Ведь еще совсем недавно мы вообще время два раза в год переводили, и ничего – не умерли.

– Да, но раньше по такому неестественному, искаженному времени мы жили только в летний период, а сейчас планируется перейти на него совсем, – Юлия Романовна нисколько не смутилась ни смешкам Дульцова, ни его тоном. Она парировала ему на удивление быстро и заученно, от нетерпения чуть не перебив его на полуслове, и стало очевидно, что она была готова к этому доводу и уже заранее знала, что на него следовало ответить.

– Это все вопрос привычки. Если сейчас перейти на одно время, и прекратить, наконец, все эти изменения, то вот увидите – года через два никто не захочет ничего менять и все будут довольны.

Юлия Романовна замолчала, не зная, что ответить. Наконец она улыбнулась и веселым голосом сказала:

– Знаете, есть два типа людей: жаворонки и совы.

– Есть такое, – с доброжелательным видом согласился с ней Дульцов.