Эффект безмолвия

Кол с хлюпаньем выскочил наружу, когда Марина его потянула назад, и он тут же устремился к сердцу и вошел в него так же легко, как и в легкое.

Марина отскочила от кровати. Вампирша лежала неподвижно. Ее не охватил огонь, она не распалась на мириады мельчайших пепельных частичек, не сжалась, как бывает с футбольным мячом, когда из него выпускают воздух. Ни единого признака умирающего вампира.

В окровавленной груди торчал кусок оконной рамы, но глаза вампирши, устремленные в потолок, были живы и равнодушны.

«Надо отрезать голову», – вспомнила Марина.

Окинув взглядом комнату, она заметила, что рядом с мальчиком, который так и не двинулся с места, лежит большой тесак с деревянной ручкой. Такими тесаками осенью обычно рубят капусту под корешок при уборке урожая.

«Повезло, или все предметы для борьбы с вампирами специально разложены рядом…», – эта мимолетная мысль опять пронеслась в голове Марины…

Ей хватило нескольких ударов, чтобы перерубить вампирше шею. Опять потекла кровь. Марина подавила рвотный рефлекс и, схватив голову за волосы, собралась выйти из комнаты, как ее плечо пронзил ледяной холод. Она оглянулась и увидела на своем плече руку вампирши. Обезглавленное тело приподнялось на кровати и рукой дотронулось до ее плеча, будто говоря, что вампирша прекрасно видит и без головы, что голова – не самая нужная часть.

– Не глупи, не глупи,… – хлюпало из перерезанной глотки.

«Эту голову надо сжечь, сейчас же сжечь, иначе она никогда не умрет», – поняла Марина и, схватив мальчика за руку, выбежала в коридор.

– Подожди меня здесь! – крикнула она мальчику и побежала вдоль коридора в поисках кухни или кладовки, где могли быть спички. На ее пути возникла распахнутая дверь, где среди вещей и скарба виднелась канистра, в каких обычно держат бензин. Марина с надеждой устремилась к ней, дернула за ручку. Почти полная! Рядом с канистрой лежала тонкая полоска зажигалки. Живой огонек пламени вспыхнул, как только она крутанула колесико, высекающее искру…

Голова вампирши сгорела быстро, как горела бы вата, оставив на полу кучку невесомого пепла.

На сердце стало легко и спокойно, Марина взяла мальчика за руку и по коридору пошла к выходу из дома, напоследок она оглянулась назад и увидела у входа в комнату вампирши молодую девушку с черными волосами, красивыми выразительными глазами и густыми темными бровями.

– Меня нельзя убить. Я бессмертная, – сказала девушка.

На мгновенье Марина словно бы потеряла зрение, а когда прозрела, то там, где стояла девушка, была уже маленькая девочка лет семи с черными вьющимися волосами, спадавшими на плечи. Она игриво приблизилась к Марине взяла ее за руки и, смеясь, стала подпрыгивать, приглашая составить танцевальную пару, как самая обычная живая веселая девчушка, от которой ее отличали лишь маленькие клыки, торчавшие из углов рта. Зло в теле ребенка, что может быть страшнее? Марина поняла, что убить это существо она не в силах.

– Мы будем к тебе приходить, прямо сюда, – пообещала она, предполагая и надеясь, что именно одиночество сделало из ребенка чудовище.

– Приходите, – согласилась вампирша.

– А ты нас кусать не будешь? – опасливо поинтересовалась Марина.

– Нет, не буду, – заверила вампирша.

Верить и родным-то сложно, а вампирам и вовсе нельзя. Чтобы выжить, надо стать полезным.

– Мы будем приносить тебе упаковки с кровью со станции переливания, – сказала она, стараясь умилостивить вампиршу. – А ты давно живешь?

– Очень давно, – сказала вампирша.

– А ты нам будешь рассказывать истории из прошлой жизни?

– Конечно, буду, – ответила она. – Только в следующий раз осиновый кол принесите. Ни разу не пробовала…

ГЛАВРЕД НАПАДАЕТ НА РЕДАКЦИЮ

«Если человек начал сыпаться, значит его перевернули, словно песочные часы».

Его опечатанный кабинет в телерадиокомпании чрезвычайно беспокоил Алика, находившегося на излечении в стационаре маленького нефтяного города. Он был наслышан о случаях, когда подбрасывают наркотики, могло пропасть оборудование, числившееся на нем…, а попасть в тюрьму ни за что он не хотел. И в одно прекрасное утро Алик решился на провокацию…

Такси, старая модель «Жигулей», довезло его до телевидения маленького нефтяного города, старательно медленно, поскольку водитель оказался поклонником его программ и даже сочувствующим.

– Здесь вы правды не найдете, – говорил он. – Вам надо выходить из города. Звоните в судебные программы, пусть они займутся вашим делом.

– Спасибо за совет, – поблагодарил Алик, понимая, что каждый в любом контакте ищет свой выигрыш, и высшие силы, а в данном случае Алик имел ввиду не столько Бога, сколько вышестоящие власти, займутся им лишь в том случае, если он им будет выгоден.

– Здесь все друг с другом связаны, – говорил этот пожилой, явно умудренный опытом таксист. – Я знаю людей, кому помогли…

– Спасибо, – еще раз сказал Алик и, рассчитавшись, вышел из такси.

Пенсионного возраста уборщица телерадиокомпании, как обычно по утрам сбивала лед с лестницы. Она окинула Алика удивленным взглядом, поздоровалась. Алик быстро ей ответил и прошел в фойе. Никого. Дверь в кабинет завхоза была открыта.

«Фазанова на месте. Лишь бы не выглянула», – думал Алик на ходу, стараясь изменить ритм и приглушить звуки шагов.

Он свободно миновал и ту полустеклянную дверь, сквозь которую увидел приближающуюся комиссию.

Короткий административный коридорчик пустовал, завершаясь открытой дверью бухгалтерии, а также открытой дверью секретаря. Дверь в его кабинет была перед ним, скрепленная с дверным косяком длинной полоской бумаги, на которой словно татуировка, темнели печать и какие-то надписи.

Алик резко сорвал ее, вызвав к своему неудовольствию заметный звук рвущейся бумаги, бросил опечатанный обрывок на пол, и когда его взгляд опускался за планирующей вниз охранной полоской, заметил еще одну полоску бумаги, приклеенную ниже. Она была короче, также татуирована, но приклеена только одним концом, другой закручивался, словно кора березы.

«Заходили в кабинет и переклеивали», – сообразил Алик.

Слева раздались громогласные шаги, напоминающие поступь железного короля из сказки о Нильсе: это подоспела завхоз Фазанова, и глаза ее горели решимостью отстоять все, неважно что, но во что бы то ни стало.

– Это что вы делаете? – с гневным удивлением спросила Фазанова.

– Так и было, – профессионально соврал Алик во спасение.

– Как это – так и было?! – прорычала Фазанова и встала напротив двери, заслоняя телом поврежденные печати.

– Вот так и было, – ответил Алик, фотографируя поврежденную печать вместе с Фазановой.

– Да, как это, так и было?! – повысила голос до возмущенных тонов Фазанова и после короткой паузы закричала, ослепленная фотовспышками: – Так не было!

Чтобы сфотографировать дверь полностью, Алик взял Фазанову за ее толстое, пухлое предплечье и с силой отодвинул в сторону.

– Вы что, ерундой занимаетесь? – обиделась Фазанова, потирая излишне сильно сдавленную руку.

– Да не было тут ничего, – повторил Алик и сделал еще пару снимков.

– Ну, так вызывай тогда это самое,… – растерянно недосказала Рыбий, вышедшая в коридор.

– Сейчас опять начнется. Вы нас подставляете, – вскрикнула Фазанова.

– Я вас не подставляю, – попытался успокоить очумевшего завхоза Алик, одновременно оглядывая место действия. Он заметил лежащую на полу сорванную им татуированную бумажку, схватил ее и положил себе в карман.

– Вы смотрите, что делаете! Эта бумага должна здесь висеть, – прокомментировала Фазанова.