Эффект безмолвия

Чтобы получить беременность, надо войти в очень близкие отношения. Для того, чтобы родить хорошую идею, надо и отдаваться достойным партнерам…»

– Мне от вас тоже нужны пояснения, – прервал аликово раздумье вошедший пухленький милиционер вполне доброго вида, весьма похожего на одного из тех двоих мультипликационных ухарей из ларца – одинаковых с лица.

«Первые отрыжки ревизии», – оценил Алик, когда прочитал обвинение.

Его обвиняли в сдаче в аренду кабинета телерадиокомпании, находившегося в муниципальной собственности, юридической фирме. Нарушена статья закона. Все как положено.

– Я заключил договор с директором этой фирмы, как с частным лицом, на юридические консультации, – объяснял Алик. – Я должен был предоставить ему рабочее место…

На самом деле, в счет оплаты работы юриста, нужного Алику для юридической защиты от главного врача Прислужкова и прочих властьимущих, шла стоимость аренды помещения. Но это было в уме. Причем лишь в одном уме – в уме Алика. Следователь все записал и ушел опрашивать остальных…

– Не знаю никакого юриста, – услышал Алик обвиняющий голос Фазановой, проходя по коридору. – И секретарь не знает.

Алик постучался в дверь завхоза, открыл ее и, увидев, что Фазанова разговаривает с пухленьким, сказал:

– А вам и не следует знать о моих делах… С какой стати завхоз должен вмешиваться в должностные обязанности директора? То, что говорит завхоз не имеет отношения к делу…, вы еще дворников опросите.

Война набирала обороты. Его хотели оболгать на всех фронтах. Он поглядел на Фазанову и внезапно осознал:

«Некоторые люди схожи с жирными мухами – ничего не делают, назойливо жужжат и слизывают сладкое».

Эта жирная муха Фазанова, которую он сам раскормил, теперь пыталась пожрать его самого. О, не кормите мух! Убивайте их тут же.

***

Виртуальный удар

«Любой исследователь перерабатывает и искажает природу вокруг себя, как кисломолочная бактерия, попав в молоко».

Алика не радовала и ситуация в целом. Общество чиновников и казнокрадов перестало лично бороться с ним. Его обставили мелкими исполнителями, от которых он вынужден был отбиваться, чтобы выжить. На него натравили тот человеческий материал, который не жалко и которого в любом свинарнике – хоть отбавляй. И он, награжденный многими наградами, обласканный Богданновым и «Золотым пером России» был спущен в помойную яму маленького нефтяного города, где кроме вони, мрака, червей и агрессивных форменных тварей, никого не было.

***

«Как едко говорят в человеке обида! – размышлял в это время Алик. – Она тщательно выбирает в противнике слабое место, находит самые ранящие слова, объединяет их самым изощренным смыслом и запускает этого идейного червя в мозг жертве. Обида упивается той разрушительной силой, с которой этот червь будет прокладывать свой путь к сердцу неприятеля. Мишень для обиды всегда сердце.

Но кто вы есть – растящие идейных червей? Не надо обманываться, увидев в зеркале пышущую здоровьем улыбку и умный взгляд. За всем этим есть костяная банка с гнилой землей, которую так любят идейные черви в качестве пищи и теплой перины. Они растут и требуют выхода, они расползаются и если от них не избавляться, то они могут мелькнуть на поверхности умных глаз и проползти судорогой по пышущей здоровьем улыбке. Горе вам, если нет рядом тех, кто может принять ваших идейных червей и уйти с ними, не внося в вашу жизнь раздора, или жить с вами, насыщаясь вашими червями бесконечно и избавляя вас от них».

***

Он опять открыл официальный сайт администрации маленького нефтяного города, страницу, посвященную собственному уничтожению, и сделал небольшой анализ.

Для начала Алик перечислил анонимные имена авторов сообщений в порядке убывания числа поданных анонимок:

1. vodochkin (8 сообщений),

2. nafanja (7 сообщений),

3. НуЯэто (4 сообщения)

4. Рыжий (3 сообщения), …

НуЯэто опубликовал даже стишок:

«…У сказки счастливый конец: дракон умирает, убитый копьем, царевна идет под венец…»

Все сообщения НуЯэто были выполнены грамотно, что отличало во всем составе телерадиокомпании маленького нефтяного города лишь одного человека – Публяшни- кову.

«То есть она уже вообразила себя в кресле главного редактора. Дракон – это я, а она – царевна – и уже идет под венец», – вычислил одного анонима Алик, чувствуя, как закипает душа…

Конечно, Алик сошел с ума, ну не по-настоящему, конечно, а так, как это может произойти с любым эмоциональным человеком. Он чувствовал себя, словно зверь в клетке, сквозь прутья которой каждый мог его ткнуть палкой, а он в ответ мог только броситься на железо, пораниться и запачкать обидчика слюной. Так своей кровью Алик и писал эту книгу. Он приходил на свое рабочее место в телерадиокомпанию, где он не должен был работать, а отстраняться от обязанностей, и писал, писал…, а потом стал ходить в опостылевшее ему помещение реже.

«А зачем там сидеть весь день, – подумал он, – если этот лживый и вероломный коллектив журналистов всегда подпишется, что я вовсе не приходил?»

Повышение активности свойственно изнашивающимся системам. Любое превышение активности – вредно. Солнце, как утверждают ученые, горит сильнее перед взрывом или перед превращением в черную дыру. Мощно работающий двигатель изнашивается быстрее. Алик понимал, что в столь агрессивной среде долго не выдержит.

СОВЕЩАНИЕ

«Негодование против других – всего лишь следствие собственной слабости».

Тем временем в администрации маленького нефтяного города заседала одна комиссия за другой: то под председательством Бредятина, то под председательством Квашнякова, то под председательством Хамовского…

– Прислужков, заканчивай эти суды, ты так увлекся травлей Алика, что все больные передохнут. Народ на тебя и так злой, – деловито произнес Хамовский.

– Мы возьмем его с другой стороны. Как работает комиссия по использованию Аликом служебного положения для сведения счетов?

– Решение написать-то мы можем, но Алик говорит, что вопросы, поднятые в письме врачей, надуманные и тоже являются оскорблением чести и достоинства. Я не уверен, что через недовольство врачей мы можем убрать его, – доложил Квашняков.

– Все, что говорит Алик – чушь собачья. Главное – то, что говорим мы, – отрезал Хамовский.

– Да и статьи такой нет в Трудовом Кодексе, чтобы снимать с должности по решению комиссии, должна пройти аттестация,… – напомнила Хиронова.

– Это я и без вас знаю, – оборвал Хамовский. – Тогда будем валить его через ревизию, надо повесить на него воровство, коррупцию. Пусть он получит то, в чем обвинял нас, а остальное отменяется. Калкин отчитайтесь по найденным нарушениям.

– Там самое главное – это учебные отпуска, оформленные, как командировки. Алик жил в Москве и не только в общежитии, но и в Измайлово. Но все согласовано с вами, – напомнил Калкин.

– К черту мои согласования, может, я пьяный в этот момент был, и не понимал ничего, – сказал Хамовский. – На мне и так девять миллионов висит и уголовное дело. Копейкой больше, копейкой меньше, мне от этого хуже не станет. Собирайте на Алика все, все. Теперь, как дела в коллективе телерадиокомпании?

– Все нормально, Семен Петрович, программы выходят, Алика травят, как могут, создают ему невыносимые условия, но он не увольняется, – отчитался Бредятин.

– Кстати, он хочет ваше распоряжение по отстранению от должности опротестовать через прокуратуру, – напомнила Хиронова.

– Вы же знаете, что ему это не удастся. Такого хорошего прокурора, как этот Шпендриков, в нашем маленьком нефтяном городе еще не было, – весело завершил совещание Хамовский…

ДОКУМЕНТ

«Безумие становится нормой, если так распорядилась власть»

– У вас продолжается отстранение, – поприветствовала Алика Зябильник, в утро того дня, когда истек срок первого распоряжения об отстранении от работы.