Холодный путь к старости

Возникшей в родственных сердцах,

В Судьбы сияющем Зените.

– Мне такого не читал мой ни до того, как стал моим, ни когда стал моим, ни тем более когда ушел, – восхитилась мама Стелла.

И, наконец, настал апогей – Зенит, как говорилось в стихотворных строфах, вылетавших на встрече с мамой Стэллой из-за живо метавшихся вверх-вниз ярких, словно напомаженных, губ Стаса.

Июль на Севере выдался горячим, и не только по причине беспрепятственно палившего солнца. Это для всех. Для Станислава Тихомировича и Марины июль оказался особенно жарким из-за того, что жена Генерала взяла с собой детей и уехала в отпуск, а неослабно следившая за своим товаром-дочкой мама Стелла отбыла в Сочи, чтобы немного поправить здоровье и настроение. Стас возликовал, привез Марину к себе домой, где еще не выветрился запах отбывшей на отдых семейной половины, и принялся за изготовление сыночка. Он не отпускал Марину от себя ни на минуту, брал с собой везде. Марина не забывала фотографировать Стаса якобы на память.

Как-то в коридоре офиса компании «СНГ» им навстречу попался Жульев и, выражая общие настроения приближенных Генерала, по-свойски спросил:

– Что, Маринку к себе забираешь?

– Да в баню собрались, – ответил Генерал бесхитростно, потому что любовные проделки в верхах компании были делом обычным. – Хочешь? Присоединяйся…

Они втроем славно попарились. После этого Марина и забеременела.

Мама Стелла по приезду из Сочи была огорошена этим известием. Она срочно набрала номер телефона Генерала и гневно изрекла:

– Ну, негодник, добился-таки своего. Маринка залетела. Что делать-то будешь?

– У нас все серьезно. Мальчика хочу. Он для меня отдушиной станет. Но учти, если родится толстоморденький – жульевский будет.

– Ты что несешь? – опешила мама Стелла.

– Жульев тоже флиртовал. Кто его знает. Я в парилку, а они в бассейне смеются. Тут не успеешь отвернуться, как нянчишь чужого.

– Стас, не смей. Марина ни с кем, кроме тебя, мы же понимаем расклад. Ребенок скоро будет. Давай решай с семьей…

– Если мальчик, никаких проблем. Главное – он. Тогда и жену с хребта…

Семейная жизнь у Генерала разваливалась сама собой, уберегаясь от скандалов, он все чаще ночевал и обедал у Марины, возил ее по магазинам, на все богемные сборища и был доволен. Он расцвел под двойным солнцем женского внимания, как расцветают цветы, вовремя накормленные, напоенные и обогретые. Мама Стелла, мечтая о звании тещи Генерала, была ласкова. Марина, ожидавшая ребенка, чтобы не спугнуть обеспеченного мужа, была ласкова. Этот сладкий момент мужской жизни уже почти истерся из памяти Генерала. Пьянящие радостные свидания давно обернулись бессонными ночами, грязными пеленками, голодными ужинами.., а тут все заново. Отношения Генерала с Мариной достигли той степени близости, что соседи стали считать их начинающими совместную жизнь супругами, а друзья забыли, что у него есть официальная жена, в это время от бессилия соскребавшая ногтями обои и хлеставшая ни в чем не повинных дочурок…

В солнечном и веселом апреле Марина попала в родильный дом. Генерал регулярно навещал ее вместе с толстомордым Жульевым, оба приносили вкуснятину, звонили так часто, что уставшие медсестры подчас немудрено обманывали:

– Спит ваша мама…

Вечером того дня, когда у Марины родился долгожданный ребенок, Генерал с подчиненными, вившимися вокруг него в ожидании подачек и хорошего времяпровождения, сидел за столиком в кафе и поглощал нежно обжаренный кусок семги, обложенный шариками мелких запеченных картофелин. Семга, залитая смесью сыра с майонезом, украшенная ломтиком лимона, была хороша. Генерал смаковал каждый кусочек, запивая его разливным чешским пивом, испускавшим мелкие бродильные пузырьки. Кушал один, сподвижники напряженно наблюдали, надеясь, что им что-нибудь закажут. Но Генерал не желал тратиться, поскольку сподвижники не женщины, и взять с них нечего, а что требовалось по работе – они за то зарплату получали. Единственное, что Генерал сделал, но не из вежливости, а из стремления к повальному сокращению затрат и оптимизации, так попросил дополнительные вилки, чтобы сподвижники, если захотят, могли подцепить, например, кусочек картошки, и оказался прав: на предложение залезть в его тарелку откликнуться никто не рискнул…

– Ух, аппетит нагулял! Детей производить – не нефть качать: все вручную, – шутил Генерал между глотками…

Сподвижники тоже глотали, но не насыщались. Так и сидели…

За ребенком Генерал приехал один, отдал медсестрам шикарный букет цветов, емкую цветастую коробку конфет и бутылку самого дорогого коньяка, брезгливо поцеловал похудевшую, изможденную Марину, осторожно протянул руки к кулечку, откуда пищал высокий резкий голосок. Он откинул легкую узорчатую косынку, прикрывавшую личико ребенка, распеленал его и произнес:

– Заберите, не мой…

Ребенок родился без очков, в меру смуглый, толстощекий, но не настолько, чтобы впрямую отождествить его с Жульевым. Дело было не в ревности, просто ребенок оказался девочкой…

***

Как кот после блужданий по подвалам и игр с кошками возвращается к хозяевам, так и Генерал вернулся к жене. Он издавал веселые популярные мотивы, прохаживался мимо жены и нежно задевал ее, а то и любовно обнимал, но не родился еще мужик, который сумеет обмануть чувствительное женское сердце, даже стальное сердце крепкотельной Зарипат.

Доброжелатели всегда начеку. Генералу повезло, что в тот момент, когда Зарипат узнала о Марининой новорожденной, он был на работе. Зарипат воспринимала тягостную новость по телефону, прижав его плечом к уху, и выжимала половую тряпку до тех пор, пока та не вернула последние капли и не треснула пополам. После окончания разговора она пробежала на кухню, сварила обожаемый ее мужем гороховый суп и высыпала в него пачку отравы для тараканов. При этом она загадочно улыбалась, представляя, как Стас будет мучиться, но, едва ее мысли доскользили до будущего, до того, как ей придется жить дальше в бедности, она поспешила вылить варево в унитаз. Разрезание любимых мужниных рубашек на тоненькие полоски, да что там полоски – шнурки – принесло отдохновение. Свадебные фотографии, все, до единой, она рвала настойчиво, с убеждением, с каким железнодорожный состав размеренно несется от станции к станции. Картинные лицо и тело Генерала валились из ладоней Зарипат на пол мелкими хлопьями. Работа подходила к завершению, когда раздался звонок…

Генерал пришел уставший, ему хотелось упасть на диван, вытянуть ноги и почитать что-нибудь о тайнах российской истории, но у порога его встретила жена с фанатичным блеском в глазах. Она пощелкивала крупными ткацкими ножницами, за спиной, через открытую дверь зала, виднелись пестрые кучки порезанного имущества…

– Папочка пришел, папочка! – с веселым криком выскочили из детской комнаты две дочурки, и Генерал почуял, что ему повезло…

Жена молчала, как грозовая туча, вот-вот родящая дождь, молнии, а может, и град, но, когда дети были закрыты в детской комнате, палка от младенческой кроватки сломалась о спину Генерала, голова его, как головка болванчика, закачалась, носимая жениными пощечинами из стороны в сторону, и Генерал расслышал:

– Если ты, падла, еще хоть раз со своей проституткой встретишься или вздумаешь на развод подать, ночью я тебе, спящему, подушку положу на лицо и сяду сверху. Зад у меня – свинец. Спишь ты крепко. Придавлю и задушу. Никому ты, мошна денежная, не достанешься. Никто тебя не спасет!..

Генерал внезапно осознал, что его обеспеченная жизнь на Олимпе периферийной части компании «СНГ» не так безопасна, как хотелось бы. Несмотря на то что он был в почете у высшего начальства и многие, благоговея, жали его руку и даже дрожали, заходя в его кабинет, получалось, что какая-то Зарипат, самая обычная жена, могла погасить все радости его высоконачальственного бытия в одно мгновенье одним только приседанием…

– … И мне ничего не сделают, – продолжала жена. – Мать двоих детей. Если порешу кобеля и одиночкой стану, у суда не хватит решимости оставить детей сиротами! Я не в себе сейчас. Нервы расшалились, состояние аффекта – аж пальцы дрожат. Ножом могу, как перезревшую курицу…

С этого момента Генерал стал избегать встреч с Мариной, и все его внимание к ней определялось весьма умеренной, точнее совсем небольшой суммой денег, которые он посылал ей на содержание и что делало его человеком порядочным и совестливым, по крайней мере – в собственных глазах. Но каких денег?! Что такое легко пересчитываемые тысячи по сравнению с зарплатой Генерала, под которую Марина прикупила объемистый кошелек? – Обглоданная кость собаке, милостыня из рук пенсионерки. Она знала, что Стас таких тысяч зарабатывает десятки, сотни и, высчитывая на калькуляторе свою законную долю в четверть зарплаты на ребенка, плакала и костерила соблазнителя на пару с матерью. Ее знакомые, переспав с главными врачами, редакторами, мэрами, прыгали по служебной лестнице через ступеньку и не задумывались о деньгах. Да и Марине до встречи с Генералом предлагали условия гораздо лучше нынешних, и когда она получила очередные три с половиной тысячи рублей месячного содержания, то позвонила Генералу на работу и шершавым, глотающим буквы голосом произнесла:

– Не родила бы, зная, как будешь кормить.

– Ты родила дочку! Мало того что дочку, так еще и мало на меня похожую, больше на Жульева, – ответил Генерал. – Скажи спасибо, что плачу за прошлую постель и жильем обеспечил.

– Да в тебя она, в тебя! Приходи, смотри! – с упреком крикнула в трубку Марина. – Новорожденные – все друг на друга…

– Не знаю, не знаю, – сомнение проскользнуло в голосе Генерала. – В роддоме явно Жульевские щечки, тем более – не сын…

– Щечки! Дурак! – крикнула Марина. – Кушает хорошо. Точнее кушала: мы приличное детское питание купить не можем. «Бону» надо! Сейчас похудела, так вся в тебя.

– Потерпите, – попросил Генерал, зарплату которого жена теперь скрупулезно сличала с расчеткой. – «Бона» слишком дорого. Детское питание дешевле берите.

– Машина для стирки нужна, а то все на руках, – принялась жаловаться Марина. – Нам бы автомат…

– Давай лучше «Малютку» купим, – предложил Генерал…

Сомнение что трещина, сквозь которую опустошается кувшин уверенности. «Еще хоть раз, хоть глазком, а вдруг моя, пусть девочка, но моя», – раздумывал после таких бесед Генерал и, выбрав вечерок, в который жена никак не могла установить его местоположение, явился к Марине в гости, чтобы в паре с Жульевым определить, на кого больше похож ребенок.

***

Мама Стелла с отвисшими, как обездвиженные часовые маятники, руками и Марина, державшая в руках запеленанного ребенка, удрученно стояли возле мужчин, потому что те говорили, не стесняясь:

– А ушки-то на мэровы похожи, – сказал Жульев, водивший глубокое знакомство с Хамовским. – Хорошие ушки, но чиновничьи, а о главах городов и о покойниках нельзя плохо. Она к мэру ходила, точно знаю. Место искала.

– Брось, Жуля. Самые обычные ушки, – не согласился Генерал. – У мэра – как пережаренные оладьи. А эти, как у моего зама, но он с Мариной не встречался, вот и у тебя похожие.

– Станислав Тихомирович, зачем мне зарплату менять на любовницу? – обиженно возразил Жульев. – Вы ж меня сразу… Для вас берег Маринку. Чувствовал, что западете. Да и носик у малышки, как у вас, с горбинкой. Приглядитесь.

– Где ты горбинку разглядел? – спросил Генерал, наклонившись. – Комарик подъездный куснул. Не уберегли.