Холодный путь к старости

– Как убережешь?! – встряла в разговор мама Стелла. – Залетают аж на пятый этаж, а марлю купить не на что.

– Меня интересует, в кого она такая светленькая? – спросил Генерал, не проявив интереса к словам мамы Стеллы. – Я-то черноволосый.

– Слушай, Стас, сидишь высоко, как перхоть, а не знаешь, что генетика через поколение передается, – взволнованно напомнила мама Стелла. – Дед у Марины светлый был, вот и малышка такая же.

– Стелла Степановна, успокойтесь. Нечего меня гороскопами пичкать, – начальственно забасил Генерал…

– Ты на лицо ближе смотри! – уверенно резанула словами мама Стелла. – Прижми щечку к щеке и в зеркало…

Она сняла со стены зеркало и поднесла к Генералу…

– Стелла Степановна, вы дурку-то не гоните. Какой нос? – рассердился Генерал. – У нее пипочка люси-пусенькая, а у меня – боксерский. Вы еще про пупок скажите! А смотри-ка, она фигушки пытается сложить, совсем как я!…

– Бывает, что внешне ребенок – в мать, а характером – в отца, – ухватилась за генеральскую радость мама Стелла. – Это же генетика, генетика…

– Нет, не моя! – заключил обследование Генерал.

– Подлец! Какой подлец! – не выдержала Марина. – Как я тебе поверила!?

– Милая успокойся. Где подлость? В чем подлость? – спросил Генерал. – Нам обоим было приятно. На мальчика договаривались. Его нет. Я вам и квартиру, и всю мебель оставил, вот и живите…

Дверь звонко захлопнулась.

***

Генерал не был бессердечной чугунной болванкой: суровая атака Марины на его самостоятельность и кошелек заставила обороняться, а где-то в генеральской душе, в ее темных пещерах, которые проточил черный червь жизненного опыта, светился ищущий выхода неугасший факел любви, похожий на догорающую спичку. Он-то и жег Генералу душу. И предъявить факел некому: пытка – жена совершенно извела, контролируя каждый выход, каждую командировку. Но, мечтая – получаешь. Вдруг на краю гибели оказался дядя Зарипат, и она уехала к родным. По этому случаю Генерал отпустил служебную машину и несколько раз прогулялся по центральной городской улице, думая, что, как бывало, встретит единственную и влюбится, но не получилось. Разум гнал на улицу – чувства возвращали к Марине…

Марина глядела и не верила. Генерал достал малютку из кроватки и с умилением качал ее, напевая: «По морям, по волнам, нынче здесь завтра там…». Он нежно касался своим крепким носом маленького носика дочки, терся им, водил им из стороны в сторону, пощелкивая языком… А потом подошел к Марине, прижал ее к себе и произнес:

– Часто думаю о нас. Как-то непутево получается. Давай возобновим отношения. Хочу…

– Нет, Стас, не получится. Либо ты женишься, либо не приходи, – нарочито равнодушно ответила Марина.

Она распознала, что внезапная нежность Генерала имеет свои, неизвестные ей и не связанные с ней истоки.

Не привыкший к отказам Генерал разом потерял романтический настрой и посуровел.

– Горько пожалеешь, – предупредил он.

– Оставь угрозы для прихлебателей…

С этого момента у Марины проблем стало больше. Генерал частенько ей звонил и говорил:

– Я тебе денежек немного передал. Сходи и возьми…

Марина спешила в условленное место, к указанному человеку, спрашивала, но тот, недоумевая, отвечал, что ни о каких деньгах не слышал. И он действительно не слышал, поскольку Генерал ничего ему не передавал, выставляя Марину среди своих подчиненных отвергнутой бабой, жадной до денег… Марина плакала, вспоминала своего прежнего мужа и Алика, кстати, именно Алика она и любила по-настоящему. Марина регулярно заходила в магазины, где он оставлял свои «Дробинки» на прилавке, и при случае, если народ не разбирал все экземпляры, брала одну почитать.

СКАЗКА О МУРАВЕЙНИКЕ – 2

«Страх за место убивает…»

Действующие лица:

Букашечка – обычный человек, занявший место зажравшегося чиновника, Матки, и спустя время сам превратившийся в Матку.

Дробинка – обычный человек, рассказывающий о произволе чиновников.

Муравейцы – жители города под названием Муравейник.

Другие – по мере надобности.

Здравствуй, дружок! Сегодня я предлагаю тебе продолжение сказки о Муравейнике. Сказка эта, как и раньше, страшная, конец ее так же не определен.

Проголосовали муравейцы на выборах, не послушались Букашечку, тайно избрали Дробинку в Думное место. Рассвирепела Букашечка, зыркнула сюда, рыкнула туда. Никого нет: некому лапки и крылышки отрывать, чтобы повеселиться, наблюдая, как обездвиженное тельце будет извиваться. Все побросали избирательные палочки в избирательные щелочки и разбежались по углам, по тайным ходам Муравейника. На виду осталось только несколько муравейцев, помогавших Дробинке. И начал Букашечка над ними изгаляться: то муравьиного меду недодаст, то в спичечный коробок посадит, то слух пустит… А слух как клещ. Всех оппозиционеров вынудил покинуть насиженные места. Горько и тягостно Дробинке на это глядеть, но нечем помочь…

И вошла радость в АД-мини, и зазвенел праздник. Букашечка едва успевал позы менять под фотоаппарат и видеокамеры: то за столом ум потирает, то ленточку режет, то с попом, то с детьми, а то и в чужую семейную постель залезет, вроде как ребеночка подержать.

Наушников накупил Букашечка. Без наушников нет управления. Кто-то же должен шептать и петь. Такую музыку Букашечка любил и поощрял. Наушники заменили ему даже зрение. Скажут они: «муравеец такой-то отклонился от круга хождения». Букашечка притянет отклонившегося и давай по носу щелкать, чтобы усики опустились, чтобы где-нибудь другая Дробинка не стрельнула.

Даже наместников всех федеральных муравейских богов подчинил себе Букашечка. На таких крылышках высоко полетать можно. И встретил он как-то в полете, за белыми и горячими облаками, что шизуют высоко в небе, сирену Графоманию. Посвятила она его в Граф о Маны, рыцаря крыши, съехавшей с АД-мини. И начал новоиспеченный Граф о Манн, то есть Букашечка, показывать всем свои писулечки.

– Хорошая у меня писулечка, больше, чем у Сократа? – спрашивает он.

– Больше, – успокаивают его придворные.

Появилось в АД-мини новое увлечение – принародно писать. Но стоячее мертво. Букашечка возложил свой крест на прокурора и тот понес его в гору, имевшую название «Что хочу, то и ворочу». Судейских муравейцев Букашечка заставил взвешивать правоту так, чтобы его всегда перевешивала, а самый ярый из них стал во главе организации «дышло-вышло». Даже муравейцы-правохранители стали советоваться с Букашечкой насчет толкования вечных истин. Букашечка не скупился, корм им крошил исправно и щедро, но ежеквартально напоминал:

– Помните, кому жратвой и жалами обязаны!!! Я есть истинотолкующий!

Если Букашечка говорил, что право есть лево, то плутать налево в правохранке стало не зазорно, а даже почетно, за ремонтик, за домик, за погоны…

Букашечка сам преобразился. Извилины повыдергивал у окружения. Важность приобрел несусветную. А особо понравилось Букашечке шифоньеры в Муравейнике передвигать. Перестановка заметна. Переехала организация – движется дело.

Буйная нагрузка на нервную систему муравейцев-холуев, работающих в АД-мини, вынудила многих шариковых вскочить на ролики и выписывать перед Букашечкой кренделя, но ни одного кренделя без согласования с ним. И все для того, чтобы Букашечка одобрил и потрепал мордашку своей лапкой. Старый прием поощрения честолюбий Букашечка также не забыл: многие тысячи муравейцев получили почетные бумаги «Грамотней мэра».

Заплеванный АД-мини был очищен, перекрашен и превращен в дойную муравьиную сиську. Бюджетные дойки растянули по другим областям-пропастям, где с рублевого молочка успешно снимали сливки подручные Букашечки. Обезжиренный обрат возвращали, не скупились и даже отдавали его муравейцам в виде полупустой капусты…

***

– Веселый мужик этот Алик, – мечтательно сказала Марина, отложив в сторону «Дробинку». – Смешно пишет. Жаль, что приходится гоняться за генералами, я б лучше с ним осталась.

– Дурью он занимается. Лучше бы деньги зарабатывал, чем проповедовать, – брюзгливо ответила мама Стелла. – Такие, как он, плохо кончают.

– Сама понимаю, – согласилась Марина, – но и Генерал не цепляется. Уж родила – и ничего. Мальчика же предрекали…

– К врачам ходить – только в последний путь, когда дорогу мимо кладбища не объедешь. Плюнь и забудь. Не хочет в мужья – деньги должен. Сходи в НГДУ да попросись на работу, любую. Пусть ему стыдно будет. Все знают, что он с тобой гулял и ребенка сделал… – посоветовала мама Стелла. – Никуда Стас не денется от общественного мнения. Уважать перестанут, если не обеспечит.

Марина, как всякая женщина, решила прежде, чем действовать, пригрозить и, надо сказать, достигла цели. И даже с лишком. Генерал рассвирепел.