Эффект безмолвия

Хлеб

«Кровь и боль всегда напоминают о телесном».

Умные речи всегда отличают охотников на души. Язык и притворство – их оружие. И даже друзья, а, может, и с маской друзей, они проникают для утехи своей в самое сердце своих жертв. Поэтому – мой друг лишь одиночество, и в этом одиночестве горят звезды, а жизнь всегда может согнуться и поползти и не находит это унизительным.

***

Зрелища

«В переделке выживает только основа».

Сфинкс и пирамиды – зрелища – люди их с древности предпочитали книгам. Язык письменности изменчив и ограничен, язык образов универсален. Пирамида и сфинкс – это зрелище на века. Оно не требует ремейков и переделок. Хорошее зрелище – это то, даже за развалины или частицы которого люди готовы платить деньги. Хорошее зрелище люди раскрывают пласт за пластом. Зрелищность оживляет прошлое и дает вечную жизнь.

***

Гений болот

«Человечества не видно уже с высоты полета самолета».

Болото порождает завышенные самооценки. Сравнение с лягушками дает жителю болота возможность гордиться своими минимальными способностями. Это минус. Знание специфики болота – это плюс. Из лягушки может получиться большой специалист по болотам.

Чем сложнее отношения у одной лягушки с другими, тем больше она вынуждена думать, комбинировать и строить, чтобы выжить. Именно это и может быть двигателем в болоте, а если есть еще и внутренняя потребность в совершенствовании, то тогда возможно многое, но, к сожалению, только в лягушачьем сообществе, потому что слушать мнение лягушек за пределами болота как-то не принято.

ПРОВАЛ ВОЗМЕЗДИЯ

«Нет ни одного дела, которое состоялось бы без вмешательства судьбы».

Алик вернулся в маленький нефтяной город раньше запланированного, когда минула только половина отпуска, и сразу же направился в телерадиокомпанию. Как цветок пробивается сквозь землю, повинуясь геотропизму, направлению силы земного притяжения, так и человек должен больше доверять естественным инстинктам.

Коллектив встретил его настороженно. Павшин старался не попадаться на глаза. Все сотрудники на вопрос «как дела?» подсовывали ничего не значащие фразы. И лишь одна Эльвира, принятая на работу недавно, простодушно спросила:

– А вы знаете, что нас собираются объединять с газетой?

– Нет, – удивленно ответил Алик.

Тревога в душе, словно мелкая рябь на воде, первая – усложняет отлов мыслей, вторая – рыбалку. Известие, полученное от Эльвиры, на мгновенье очистило Алика от разума.

– Павшин собрание провел, сказал, что вы увольняетесь, потому что нашли новую работу и собираетесь уезжать, – все так же соблюдая законы простодушия, сказала Эльвира. – Он сказал, что нас объединят уже через месяц.

– Полный бред. Уезжать не собираюсь и новую работу не искал, – ответил Алик. – Спасибо за информацию.

– Только вы не говорите об этом разговоре, – попросила Эльвира.

– Хорошо, – сказал Алик и кинулся искать Павшина, но тот уже ретировался из студии на какие-то съемки.

«Сказки о новой работе и моем уходе – работа Бредятина и Квашнякова, – понял Алик. – За их спинами стоит Хамовский. То, что меня хотят убрать – это ясно, но они хотят все обстряпать по-тихому, чтобы выставить меня обычным человеком, жаждущим теплых доходных мест. Надо ехать к Квашнякову…»

Встреча с привратниками ада всегда волнительна, даже, если это всего-навсего редактор газеты.

– Александр Васильевич, что случилось? – придав голосу волнение, а себе покорности, как в бытность работы в газете, спросил Алик. – Неужели нас объединяют?

– Сходи к Хамовскому, поговори с ним. Он хочет объединить телевидение и газету. Когда я заходил к нему, от него выходила его главная юристка. Значит, они этот вопрос прорабатывают. Если нас объединят, то сократят все руководство вплоть до заместителей. Мне это не нужно. Я собирался весной уезжать, – соврал Квашняков.

На словах он увольнялся регулярно и много раз собирался уехать с Крайнего Севера, но каждый раз повторял эту жалобную байку в силу забывчивости и желания снять у соперника защитные реакции, притворившись обиженным и незаинтересованным. Умный враг всегда надевает маску доброго друга.

«Как он скучен и стар, – подумал Алик. – Уже не Учитель, не враг, а подобие комедианта. Если так пойдет, то с кем мне общаться?»

Предложение встретиться с Хамовским имело подтекст – просить о милости оставить себя на работе главным редактором телерадиокомпании, просить о милости найти иное использование для себя, если остаться на прежней должности невозможно…

«Власть использует мощь любого революционера или святого только для усиления своего могущества, – это Алик понимал, будучи по натуре революционером. – А святые лики – это лишь чередование флагов, без связи с истинными идеями обладателей ликов. Человек даже в небе устроил туалет. Из меня хотят сделать тряпку с золотым пером для протирки портрета Хамовского. Иного предложения быть не может».

– Конечно, надо обязательно встретиться с Хамовским, – согласился Алик, понимая, что отказываться – это ускорять приговор. – Но, как встретиться, если он не в духе, опять – скандал.

– Надо выбрать момент и пойти, – учил Квашняков. – И чем быстрее, тем лучше.

Близилась битва, и она должна была прояснить все.

Свет вспыхивает при контакте противоположностей, тогда и истина становится очевиднее.

Если бы земля была гладкой, то многие ее бы и не заметили, а другие никогда бы не поцеловали.

Алику предстояло узнать о себе и о других то, чего он не знал, и решение о новом обучении предстояло принять ему самому…

Вернувшись на работу, он вызвал к себе Павшина.

– Нестор, на тебя оказывается большое давление со стороны администрации, и мне не хочется тебя подставлять, – иносказательно принялся объяснять он. – Я принял решение вывести тебя из-под удара и освободить от исполнения обязанностей главного редактора.

Одновременно Павшин освобождался и от возмещения разницы в окладах, весьма существенной разницы.

– А кто же будет подписывать бумаги? – потухнув, спросил он.

– Бумаги подождут. Тебя могут заставить подписать документы о слиянии, – исказил истину Алик, поскольку не считал нужным говорить: «У тебя не получится провести реорганизацию телерадиокомпании и устранить меня от должности пока я в отпуске».

– А как же платежки, зарплата? – с надеждой в голосе спросил Павшин.

– Я не хочу, чтобы ты вынужденно подчинялся приказам, которым ты противишься всем сердцем, – не удержался от иронии Алик. – А насчет срочных бумаг – я буду в городе. Не беспокойся.

– А вы можете принять такое решение, если вы в отпуске? – опять загорелся Павшин.

– Я на один день отозвал себя из отпуска, – снова притушил Павшина Алик. – И после обеда я снова – в отпуске…

После обеда в квартире Алика раздался телефонный звонок.

– Они пришли, изъяли копии всех приказов, изданных вами. Это какой-то кошмар, – голос секретарши Зябильник притих от испуга так, что Алику приходилось вслушиваться.

– Кто пришел? – спросил Алик.

– Бредятин, Хиронова – начальник юридического отдела, и еще кто-то, – ответила секретарша.