Эффект безмолвия

– Зачем ты отдала приказы? – спросил Алик.

– А как же? – недоуменно ответила секретарша. – Они же учредители.

Самоубийственно сидеть в доме, у которого рушатся стены. Зябильник оказалась слабым назначением. Она отдала документы из-за страха и незнания прав.

– Они имеют право на бесплатное объявление и финансовые проверки, – ответил Алик. – И все.

«Мир людей выстроил систему воспроизводства объектов, призванных для угнетения. Похожая система выстроена в отношении людей, предназначенных для использования, – воспроизводство, воспитание рабов, – Алик подумал о себе и обобщил. – Собственно все мы – рожденные рабами».

– Ну, я не знаю, – после короткой паузы, подарившей Алику раздумье, смутилась Зябильник. – Они такие сердитые пришли.

– Ладно, я напишу в прокуратуру, – ответил Алик. – Продолжайте работать.

А сам задумался: «Итак. Я раскусил их замысел, коли поднялся такой шум и, скорее всего, сорвал их планы. А, если я их сорвал, то Хамовский разозлится и шире раскинет подвластные ему сети, сшитые из живых людей».

***

Сети не понимают цель их использования, они стонут и напрягаются, иногда они извиняются перед рыбой за доставленные неудобства, сетуют на судьбу, на то, что их вечно кидают, что работа грязная и нервная. Сети вечно находятся в процессе и не могут подняться над ним, как это делают рыболовы, которым известна цель использования сетей и куда пойдет рыба, пойманная ими. Рыба инстинктивно осознает опасность по степени утраты привычных свобод.

***

Противоборствующие замыслы

«Полет вдаль с драгоценностью напоминает полет вороны с зажатым в клюве сыром, стоит случайно зевнуть…»

Впервые за все годы существования телерадиокомпании маленького нефтяного города депутаты в конце года не дали ей ни копейки дополнительных денег. Ее бюджет был сокращен более, чем бюджеты других организаций маленького нефтяного города, но за счет штатной и финансовой дисциплины Алику удалось избежать перерасхода денег.

Обвинения в неисполнении утвержденного бюджета, он избежал. Скрытного объединения телерадиокомпании и газеты – тоже. Что дальше?

Пока Хамовский закидывал на него сети, составленные исключительно из ячей отделов администрации маленького нефтяного города. Но впереди Алика ждал суд с главным врачом.

***

– Надо наказать Алика, – вел беседу Хамовский, сидя в кухне напротив жены и кушая тушеную медвежатину, доставленную прямо к столу председателем национальной общины Борзылевым. – Пацан совсем зарвался. Наказать – не сильно, чтобы не вызывать большой резонанс в городе, он пока на виду, но так, чтобы почувствовал.

Жена Хамовского работала судьей в суде маленького нефтяного города, поэтому просьба главы города была направлена по адресу. В маленьком нефтяном городе многие вопросы решались в семейных кругах, поскольку супруги нередко занимали выгодные посты.

– Что с ним случилось, вроде стихи хорошие писал? Помнишь, как читал на юбилее нашей семейной жизни, – напомнила жена Хамовского. – Получше твоего Квашнякова поэт-то.

Она кушала жареного муксуна, доставленного все тем же Борзылевым. Отламывала бочки и аккуратно обсасывала нежное мясо с косточек.

– Испортился пацан, испортился. Лучше бы молчал вовсе, – со вздохом произнес Хамовский, брызгая жирной слюной. – Против меня кампанию разворачивают, а он в поддержку. Если мне уголовное дело впаяют, то потеряем все… – и муксуна с медвежатиной.

Хамовский отодвинул тарелку с недоеденным мясом и недовольно вытер губы рукавом рубашки.

– Когда ты, наконец, научишься салфетками пользоваться, – упрекнула жена.

– Да ладно, Бог с ней, с рубашкой, помоги пацана проучить, – попросил Хамовский. – Суд у него намечается с Прислужковым. Надо удовлетворить все требования врача, а Алика отшлепать. Пусть заплатит небольшой моральный ущерб, чтобы почувствовал наказание и тявкать не стал.

– Но сама я в этом участвовать не могу, ты же понимаешь, – напомнила жена Хамовскому.

– Об этом и речи нет, – успокоил Хамовский. – Поговори с сослуживцами. Кто у тебя в подругах? Эта часто в гости заходит, тоже муксуна любит. Как ее…

– Хулеш ее фамилия, – напомнила жена Хамовскому. – Хорошо я переговорю. Но надо, чтобы дело попало к ней.

– Не проблема, это мы порешаем. Ремонтик, то-се, мясца немножко, – небрежно бросил Хамовский.

***

Попытка защититься

«Есть такие приглашающие к общению люди, к которым сколько ни стучи в дверь, ответят только привратники, да и то – голосом автоответчика».

«Президент! – вспомнил Алик. – В нашей стране есть Президент! Он провозгласил борьбу с коррупцией. Он должен быть заинтересован в таких людях, как я».

Эта мысль возникла и сникла, поскольку печальный опыт обращения к структурам Президента у Алика был, когда он расследовал дело Ворованя, начальника налоговой полиции маленького нефтяного города. Представитель Президента России Лапышев отправил тогда его письмо вниз по инстанциям. И на этом дело кончилось.

Сейчас он затронул фигуру крупнее Ворованя – главу маленького нефтяного города. Требовался и адресат посерьезнее – Президент России. Федеральное телевидение разносило по России надежду, что этот высокий адресат полон рвения остановить коррупцию. Алик, будучи главным редактором телерадиокомпании, понимал, что телевизионный Президент России – это всего лишь образ, а его яркие выступления – лишь спектакль, только на более высоком уровне, по сравнению с маленьким нефтяным городом, но надежда на то, что ситуация в России за прошедшие годы изменилась, подвигла Алика на кляузное творчество. Вначале он кратко описал уже знакомую читателю ситуацию, а далее изложил душевные доводы:

«Я прошу помощи, потому что все, что я делал – делал бескорыстно и исключительно из чувства долга и справедливости.

Будет ли Президент поддерживать тех, кто помогает ему на местах в его направленных на благо общества действиях? На этот вопрос я хотел бы получить реальный ответ.

Для тех возможных читателей письма, которые считают, что и поделом ему, то есть мне, которые скажут: ты возглавляешь муниципальное телевидение и должен прославлять муниципалитет, – отвечу следующее: есть Закон «О СМИ», который пока никто не отменял, и есть права и обязанности журналиста, которые журналист обязан соблюдать вне зависимости от источника финансирования».

Письмо Алик распечатал в двух экземплярах и направил один экземпляр лично Президенту, а второй экземпляр – в его администрацию. Он не рассчитывал на помощь Президента, но надеялся. Он осознавал, что его действия походили на рыбную ловлю в пустом пруду, в надежде, что какая-нибудь живность самым невероятным образом там завелась.

ПОДГОТОВКА К СУДУ

«Судебный спор с властью похож на перетягивание каната, когда за один конец тянет один человек, а за другой его конец тянет коллектив чиновников, а иногда и сами судьи».

Справедливость – кто не хочет ее? Но от кого ее ждать и какова она? Словарные понятия, относящиеся к слову «справедливость», приводят не к Богу, не к Сатане, не к святости, а к конкретному человеку – к его мнению об этой справедливости. К телу, жаждущему сытости, любви и иных благ. К воспитанию и жизненному опыту, впитанному конкретным человеком.

Телевизионная правда – это индивидуальный набор текстов и картинок, салат из знаков. Истина не может отразиться в луже, а отражение истины в зеркале не каждый переносит, потому и имеют цену фотографы, художники и телеоператоры, знающие претензии публики к облику истины. Так формируется и справедливость.

Алик понимал, что суд – это производство приговоров, аналогичное производству сюжетов в телерадиокомпании, что суд похож на любое государственное предприятие, где редкий сотрудник беспокоится за качество, большинство сидит от «звонка до звонка» и ищет, как подзаработать. Он был уверен, что судебные правила соблюдаются не всеми судьями, что судьи – рабы субъективизма, слухов, приказов начальства, интересов и других влияний. В суде его будут обрабатывать. Но как? Его внезапно заинтересовала технология вынесения судебного решения. Если для телевизионщика жизнь – это кадр, то, что есть жизнь для судьи?

«Сколь бы долго волк ни рассматривал зайца, он не увидит в нем ничего, кроме пищи, – мелькнула мысль. – Не окажешься в шкуре, не узнаешь».

***

До начала судебного процесса Алик отправил в суд маленького нефтяного города письмо с просьбой разрешить телевизионную съемку:

«Судебное заседание касается публичного обсуждения статьи Президента. Считаю, что оно не может быть тайным, кулуарным, подверженным влиянию лиц, имеющих властные полномочия, прошу разрешить телевизионную съемку всего судебного заседания. Это будет соответствовать интересам всех участников процесса, как ответчика, так и истца, так и населения».

Судья Хулеш ответила также письмом: «С учетом существа спора, разрешается работа съемочной группы в судебном заседании при открытии судебного заседания – пять минут и при оглашении судебного постановления».

Причем, письмо она отправила ровно за два дня до начала судебного заседания, так, что жаловаться было некогда.