От третьего лица

Он поступил сюда, и это была главная цель, но с другой – теперь впереди четыре с лишним года казармы и отпуск два раза в год и то, в случае если заслужишь. А ещё Саня совсем не понимал в этот момент главного, зачем ему всё это? Не ошибся ли он, выбрав именно это учебное заведение, не ошибся ли он, выбрав для себя эту профессию и эту жизнь офицера. Были ведь в его голове и другие варианты, и были определенно реальные возможности другого выбора. Он мог пойти на юрфак, или стать историком, или журналистом, а ещё он бы был не против прожить жизнь педагога или выучиться на психолога, в принципе, с его аттестатом и способностями он мог поступить почти в любой университет. Но по каким-то не понятным даже для себя самого причинам, он поехал и поступил именно сюда в училище военных летчиков-штурманов.

Позже, через десятилетия, анализируя этот поступок, он поймёт, что по-другому в тот момент быть и не могло. Но когда это ещё будет… Ведь для этого надо пройти многие дороги, перекрестки и развилки сложных маршрутов собственной судьбы, накопить огромный личный опыт и лишь потом понять предрешенность каждого шага в этой истории, в которой, как он поймёт со временем – нет места случаю.

Саня ещё даже не предполагал, что курсантские годы для него станут очень большим испытанием, не только периодом овладения сложной летной специальностью, но и временем выращивания себя, когда придется научиться преодолевать приступы страха в критических ситуациях, научиться владеть собой в самых сложных и напряженных моментах, а ещё временем, когда он научится чувствовать плечо товарища, уступать и убеждать, делиться последним, быть верным данному слову и ценить свою честь, уважать приказы командиров и при этом оставаться собой.

Здесь он научится быть не солдафоном, тупо выполняющим работу по производству смерти, а быть воином и это будет означать, что он внутренне не перестанет быть собой, не станет машиной для убийства и будет всегда думать и действовать осознанно, по крайней мере зная цену и необходимость этой степени свободы для себя.

В этот день этого ещё он и не знал, и не предполагал, и потому лишь какая-то грусть возможно от потери многих других возможностей и сомнений в правильности происходящего не отпускала его. На плацу училища, где Саня стоял вместе с сотнями абитуриентов тем временем закончили зачитывать списки поступивших на первый курс, попросили всех остальных покинуть строй и остаться только счастливчиков чьи мена прозвучали. Саня осмотрелся вокруг и понял, что среди этой разношерстной толпы он почти никого не знает за исключением пяти – шести ребят, чьи кровати были рядом с его, и с кем успел как-то столкнуться на абитуре. Теперь их должны были распределить по подразделениям. И это была вторая важная часть, никто ведь не знал в какой род авиации его зачислят. Саня смотрел на своих соседей в строю, на довольные часто расплывшиеся в дурацкой улыбке лица и почему-то именно сейчас вспомнил слова, которые он однажды услышал от своего наставника, старого мастера на весовой станции, Семёна Игнатьевича.

Рабочая школа

Шло жаркое лето 1982-го года, Саня тогда перешел в седьмой класс, и уговорил маму договориться с директором заготовительного предприятия чтобы Саньку, хоть ему ещё и не было 14 лет, приняли во время летних каникул на работу. А такой работы чтоб руками, в селе всегда хватало, практически в любой организации. Вот и на весовой, где взвешивали по осени все машины с зерном перед тем, как отправить урожай дальше, летом надо было отчистить и протереть весь механизм этих огромных весов, скрытых под полом в глубокой огромной яме. И подлезть туда мог только человек очень мелкой комплекции или подросток, так как мужиков желающих месяц на пролет сидеть в грязной пыльной яме и нюхать целыми днями солярку не нашлось, работу разрешили выполнить Саньке.