Комендантский час

– Эта падла Василий стреляет из окна по нам, у него несколько пистолетов, – сообщил подоспевшему соратнику бородач.

– Значит, сразу после выстрела побежим внутрь дома, – предложил Клирик.

– Пойдёт, – кивнул Богдан, соглашаясь на предложенный ему план. – Еще группа наших обходит дом, чтобы поджечь его. У нас будет мало времени, чтобы поживиться.

– Главные богатства должны быть в кабинете Ляпунова.

– Оттуда Вася и стреляет, – сообщил Богдан.

Вдруг вновь воцарилась тишина, что не устраивало подельников. Богдан вытолкнул из-за часовни невооруженного мужичка, и тот тут же словил пулю.

– Бежим! – скомандовал священник и вместе со своим импровизированным отрядом отправился на штурм имения.

Ворвавшись в особняк, группа тут же разбрелась, ведь каждый хотел поворовать себе в усладу. Лишь какой-то невооруженный старик остался с Демьяном и Богданом. Втроём эта компания поднялась по лестнице на второй этаж, где их встретила запертая дверь кабинета. Старик тут же попытался её выломать, но Василий выстрелил и через неё убил погромщика. Богдан, будучи метким стрелком, тут же выставил ружье и нажал на курок, попав прямо в дыру от пули Васи. Ранив слугу Ляпунова в грудь, бородач выбил дверь и обнаружил последнего лежащим на полу.

– Твари, все передохнете! – сказал еле дышащий стрелок.

Богдан собирался удушить его голыми руками, но Демьян остановил его, увидев, что в кабинете стоит железный шкаф, в котором, скорее всего, и было спрятано самое ценное.

– Надо узнать, где ключ, – сказал священник, оглядываясь по сторонам.

– Щас все выведаем, – произнес бородач и начал избивать Василия.

Клирик же схватил со стола один из заряженных дуэльных пистолетов, лежавших подле дорогого футляра, и выстрелил в голову подельнику, который тут же свалился на пол.

– Ну что, Вася, – произнёс Демьян, – теперь ты мне всё расскажешь.

Священник подошел ближе к лежащему и взял со стола другой пистолет.

– Скажи, где ключ и твой хозяин?

– Ключ прямо на мне, хозяин велел сторожить, – произнёс Василий, показывая, что на груди у него висели на одной цепи ключ и нательный крестик,

Священник схватил ключ и сорвал его с шеи раненного слуги. Металлический крест, некогда подаренный приближенному самим Ляпуновым, упал на пол, прямо в лужу крови, растекшуюся под Богданом. В этот момент клирику вдруг стало плохо. Горький комок подкатил к его горлу, а голова закружилась то ли от предвкушения наживы, то ли от чего-то другого. Поп прошагал через комнату, вставил ключ в замок массивного металлического шкафа и провернул его. Какого же было удивление грабителя, когда он обнаружил, что внутри было пусто. Он обернулся к Василию, но тот лишь улыбался. В комнату вбежал молодой сельчанин, чтобы сообщить, что ни Климента, ни лошадей в поместье нет. После этого он взглянул на мертвого Богдана и перекрестился.

– Это поп его пристрелил! – крикнул вошедшему Василий.

Парень поднял обозлённые глаза на клирика.

– Ты? – закричал он, но Демьян поднял пистолет и выстрелил ему в голову.

Бунтовщик упал навзничь, а священник отбросил бесполезное оружие в сторону. Его тошнило, неведомая сила мутила взгляд. Снова дал о себе знать горький комок, и Клирика стало выворачивать прямо на пол кабинета Ляпунова.

Когда священника немного отпустило, он огляделся по сторонам: замертво лежал Василий, рядом располагался застреленный приспешник, в дверном проёме лежал на спине труп погромщика.

Осознав своё тяжелое положение, Демьян поспешил скрыться. Он выбежал из поместья, лишь краем глаза приметив, что оно уже горит. Проскользнув мимо нескольких зевак, он направился к церкви, где оставались ценные вещи помещиков. Отворив тяжелую дверь, он вбежал внутрь, поглядывая на забинтованную рану. Он пронесся по крохотному залу, вбежал в свой покой, где лежали мешки с ценностями. Прямо перед священником стояла икона свято чтимого Прохора, а рядом в канделябре потрескивала свежезажжённая свеча. Демьян стал хватать мешки, как вдруг заметил странную тень, промелькнувшую перед ним на иконе. Тишину обители нарушил звонкий выстрел. Пуля попала в голову священника, застряв в черепе. Климент Ляпунов стоял позади с пистолетом в руке. Убрав оружие, он подошел ближе к бывшему другу и сорвал с его груди крест, после чего завернул икону в ткань и покинул храм.

Черный требник.

***

Требник, или Потребник ( от древнерусс. «треба» – «жертва») – богослужебная книга, содержащая чинопоследования таинств и других священнодействий, совершаемых Православной церковью в особых случаях, в том числе при захоронении усопших.

***

1922 год.

Сквозь толщу затхлого безжизненного воздуха, через покрытое широким слоем пыли стекло единственного окна, в бывшее помещение сельского архива пробивался яркий луч утреннего солнца. Он предательски точно сфокусировался на единственном глазу комиссара Сухорукова, что выглядывал из-под шерстяного пледа, заставив последнего укрыться им с головой.

Уже месяц в этих краях стояла ясная и теплая погода, но служащие штаба, временно занимавшего старое здание лишь потому, что оно единственное подходило по размерам для нужд армии, вынуждены были тепло одеваться, ведь стены архива состояли из начисто отсыревшей от времени древесины.

Наступало утро, и даже плед не мог спасти чутко спящего офицера от надвигавшихся криков петухов. Находясь в предподъемном полудрёме, сознание Сухорукова растягивало каждую секунду покоя, отчего последнему казалось, что он спит уже слишком долго. Однако реальность просачивалась сквозь пелену сладких ночных грёз, и вот комиссар уже ощущал ломоту в теле, вызванную неудобной позой, холодный, но спёртый воздух, наполненный пылью от старых документов, и зуд в носу, вызванный аллергией то ли на полынь, обширно цветущую нынче в округе, то ли на вездесущий тополиный пух.

Внезапно остаток сна был прогнан звуком приближающихся к кабинету Сухорукова шагов. Откинув в сторону быстро остывающий плед, комиссар вскочил на ноги с широкого старого кресла, притащенного некогда солдатами по его просьбе. Продрогнув от своей вылазки, офицер принялся чеканить удары сапогами об пол, интенсивно растирая тело через уланскую куртку.

Тут дверь открылась, и в неё вошел высокий человек с кудрявыми волосами, чей оранжевый блеск в лучах утреннего солнца лишь подчеркивала черная кожаная фуражка.

– Здравствуй, командир, – сказал Сухоруков, размазав последнее слово неумело скрытым зевком.

– Здравствуй, спящая красавица, – усмехнулся Бенякин, снимая головной убор. – Ночью было спокойно? Ты вроде выглядишь уставшим.

Пройдя в глубь комнаты, командир подошел к самовару и ощупал тыльной стороной ладони его холодный корпус.

– Я хорошо спал, – немного замявшись, выдал Сухоруков. – Олег, только, и правда, неспокойно ночью было.

– Что такое? – осматриваясь вокруг, спросил командир и стал доставать из кармана кожаного пальто пачку папирос.

– Ночью же сержантик твой вернулся, Вольный который.

– Аркаша Вольный? Ну да, в Светово я его отправлял, чтоб он глянул, как там дела, какие настроения, – разминая бумажную трубку с махоркой, приговаривал Бенякин. – Что-то он задержался там. Видать решил, что раз я ему патронат составил за то, что он меня когда-то спас, отыскав вовремя лекаря, то можно напрочь об обязанностях позабыть. Ох и вздрючу я этого мелкого….

– Он в госпитале, – перебил начальника Виктор, потупив глаза в пол.

– Что? Его что, подстрелил кто-то? Что с остальными?

– В том и дело, командир, в порядке он, а с головой что-то не совсем…. В общем, он не соображает ничего, не разговаривает даже. Его один из наших объездчиков нашёл в поле, прям таким и доставил. Сказал, что он бесцельно в кустах плутал. Смотреть на него жутко: глаза не закрывает и смотрит сквозь тебя, пустым взглядом. Даже не за что зацепиться в его зенках, ни тени разума. Остальных же нету, я отдал приказ искать, но пока напрасно.

– Где он сейчас?

– Дык в госпитале валяется, в потолок взирает.

Услышав это, командир тут же рванул к выходу. Комиссар спешно последовал за ним. Выйдя из здания, офицеры почувствовали теплые потоки воздуха, обдающие их лица. Несмотря на раннее утро, в округе совершенно не ощущались остатки ночной прохлады. Небо было заволочено массивными кучевыми облаками, которые то и дело сбивали солнечные лучи с их траектории, плотно затягивая небо.

Мужчины шли молча в быстром темпе около двух минут, пока не остановились возле деревянного дома, стены которого были окрашены в синий цвет. Лишь положив руку на калитку, командир внезапно услышал лай собаки, бдительно сторожившей вход. Отпрыгнув от неожиданности, он тут же прикрыл калитку и закричал, что было мочи: « Нина! Нина, твою мать! Убери своего пса от меня, а то пристрелю!»

Спустя минуту ожидания Сухоруков не выдержал и стал бить ногой по забору, отчего лай собаки лишь усилился: « Нина, просыпайся! Командир сказал, что пристрелит, а он ведь не шутит!».

Наконец дверь дома открылась и хозяйка, одетая в белое платье медсестры, не спеша вышла во двор.