Тихие шаги любви

Вернулся охранник с мороженым. Под громкое улюлюканье и шутки парни приняли угощение, передавая стаканчик и мне.

– Эй, Гриш, ну чего-то ты совсем скис. Ты случаем не заболел? Весь горишь! – забеспокоился Глеб.

Друзья уставились на меня с волнением.

– Ребят, всё нормально, – натянуто улыбаюсь я, пытаясь замаскировать свои чувства.

– Точно, всё гуд? – не верит Глеб.

– Да точно, точно! Всё гуд, – твёрдо говорю я.

Друзья отвлекли, и наваждение спало. Я расслабленно улыбаюсь, приходя в себя. Оборачиваюсь к окну, чтобы убедиться, что девчонка самая что ни на есть обычная попрошайка. Но её уже и след простыл. Словно привиделась мне.

– Блин, в эти гамбургеры наркоты не подсовывают? – с подозрением смотрю на недоеденный бутерброд.

Хоть мы и дебоширы, но травка и наркота – не для нас. Мы вообще против, алкоголь – это так, развлекуха. А с наркотой шутки плохи.

– Да вроде нет. А чего? – спрашивает Витька. Пашка и Глеб возвращают ко мне встревоженные взгляды.

– Мерещится какая-то ерунда, – говорю я так, будто это ничего не значит. Ну, мерещится и мерещится, бывает.

– Эй, ты там поосторожней с этим делом, – неловко вставляет Пашка. Говорить он не мастак, да ему и не нужно. – Если отравился, может в больницу?

В больницу я точно не хотел, да и вряд ли отравился.

– Да не ребят, уже отпустило, – успокаиваю я их.

Они ещё некоторое время смотрят на меня с сомнением, но вскоре убеждаются, что со мной всё хорошо и перестают беспокоиться.

Я бросаю последний взгляд за стекло, ищу глазами девочку среди толпы. Но, конечно, не нахожу. «Надо было хоть картошки купить» – запоздало думаю я. И отворачиваюсь. Не сообразил, что ж теперь, не убиваться же. Купит кто-нибудь другой. Да и вообще, лето, с голода не умрёт.

Глава 1

Пять лет спустя

Маша

Я проснулась от резкой боли. Пытаюсь осторожно сделать вдох. Воздух поступает рваными толчками, но так до конца и не наполняет лёгкое. Дышать больно.

Кое-как приноравливаюсь делать маленькие вдохи. Боль не проходит полностью, но слегка отпускает. Зато появляется другая боль – под правым глазом, мгновенно напоминая ночные события. Осторожно открываю веки, но смотреть получается только одним, левым глазом. Правый видит мир через маленькую щёлочку расплывчато.

Надо мной белый потолок. В полутора метрах от меня – зеленая стена. Обшарпанная, как и полагается стене больницы. Интересно, кто врача вызвал? Неужели, у кого-то из девчонок совесть появилась? Или дежурная проснулась? Оба варианта сомнительны, а между тем я в больнице.

Со стороны изголовья, но несколько дальше по коридору хлопает дверь и мужской голос бодро произносит:

– Не волнуйтесь! С вашей бабушкой всё будет хорошо! Поправится, вот увидите.

Другой мужской голос, звучащий моложе и произносящий слова идеально правильно и твёрдо, с беспокойством спрашивает:

– И всё же, возможно ли перевезти бабушку в платную клинику?

Секундная пауза и первый голос отвечает, маскируя недовольство сомнением:

– Попробовать можно. Но я не рекомендую. Есть ряд технических сложностей, которые не решить при перевозке. Оставить вашу бабушку без растяжки даже на день – это вредить ей. Пусть наша больница районная и бесплатная, но всё необходимое для лечения бабушки у нас имеется, а квалификация специалистов не уступает врачам платного учреждения. Даже, я бы сказал, во многом превосходит, просто потому что поток больных у нас больше.

Второй собеседник, по-видимому, пропустил мимо ушей хвалебную оду местной больнице, сконцентрировавшись на главном:

– Что именно необходимо для перевозки? – жёстко спросил он, давая первому собеседнику понять, что спорить не стоит.

Скорее всего, мужчина рано или поздно на своём настоял, если бы внезапно не раздался из палаты, возле которой они неосмотрительно затеяли спор, сильный командный голос, явно принадлежащий женщине в возрасте:

– Гриша! Я не хочу никуда переезжать! Меня всё устраивает!

Секунду мужчины молчали, а потом дверь открылась и уже приглушённый палатой голос Гриши мягко возразил:

– Бабушка, но здесь даже питания нормального нет!

Бабушка, судя по всему, была из военных – такой мощный голос и притом не терпящий возражений, воспитывается только там:

– Ты забываешь, что я начинала с низов! Я знакома с этим уровнем жизни и не считаю зазорным есть местные блюда. Питательная ценность геркулеса одинакова, что в дорогой больнице, что в этой. Остальное ты мне принесешь!

Ещё через секунду дверь повторно закрылась, а по коридору в направлении меня раздались две пары шагов: первый идущий, несмотря на быстрое перемещение, шаг печатал, словно на параде, стук его каблуков гулким эхом разносился по коридору; второй шёл так, будто старался подстроиться под первого, отчего шаги получались несколько семенящими.

Через пару секунд мимо меня пронёсся высокий парень, одетый в джинсы и мягкий свитер, а следом за ним поспевал врач. Гриша, а это был, скорее всего, он, обдал меня ароматом дорогих духов, заставив мои лёгкие болезненно сжаться от неудержимого чиха. Из глаз хлынули слезы: от боли и аллергии. При каждом новом чихании моё тело сгибалось, причиняя мне сильную боль, при этом я старалась как можно больше распрямиться. Получалось так себе.

– Ты чего расчихалась? – с подозрением уставился на меня врач, рискуя не успеть за Гришей.

– А- апчхи. Аллергия… – едва выговорила я сквозь насморк. Проходили это не раз: заподозрят простуду, отправят в инфекционку. А там подцепить какую-нибудь дрянь легче легкого.

– Черт-те-что! – ругнулся доктор и поспешил за собеседником.

Я же ещё довольно долго чихала.

Через десять минут вернулся врач. Высокий дядя лет тридцати пяти, волосы убраны под медицинскую шапочку, полы белого халата развеваются на ходу. На лице короткая щетина, губы недовольно поджаты. Взгляд жёсткий и прямой.

– Сироткина, очнулась, гляжу?

Хотя вопрос был чисто риторическим, я всё же кивнула. Сирот, а соответственно бесплатников, никто не жалует. Но если промолчать, сочтут за буку и вообще церемониться перестанут. Сплетни в больнице разносятся быстро и если сложить о себе хорошее мнение, то нянечки и санитарки не считают зазорным общаться с сиротой.

– Голова не кружится? – глядя в карточку, спрашивает врач.

– Нет, – я, конечно, вру. Кружится. Но лучше побыстрее отсюда выписаться.

Из наших никто не любит лежать в больнице. Отношение персонала больницы мало чем отличается от отношения персонала детдома. Почему-то врачи и медсёстры уверены, что уколы и капельницы доставляют нам удовольствие, а всякие пункции сироты просто обожают. По их мнению, мы все обязаны сносить молча. Покормить порой тоже забывают. Наверное, считают, что раз сирота, то привыкла голодать.

В принципе, они правы. Мы ко всему привыкли. И больница не самое ужасное место, какое только можно себе представить. По крайней мере здесь не бьют. Хотя, однажды меня связали, когда я сопротивлялась взятию пункции. Это было очень давно, мне было лет пять. Но запомнила я этот случай навсегда.

Основная причина моего желания выписаться как можно быстрее – это отсутствие заработка. Пока я здесь, денег не будет, а моё место займёт кто-нибудь другой. Талантов хватает, а вот возможностей реализации – крайне мало.