На краю обрыва…

– Ну, не всем в отличниках ходить, – улыбаясь, ответил Павел, словно и не замечая раздражения жены. – Я ведь тоже троешник был.

– А он двоечник… Это его ещё жалеют… – медленно, но желчно говорила Галина, постоянно кашляя, – …как никак председательский сынок… а то давно бы выгнали.

– Ну, чёго ты шумишь? – ласково произнёс Павел и поцеловал жену в лоб. Присел рядом и нежно погладил тело, закутанное в одеяло, словно младенца. – Парень-то хороший. Не хулиган, да и работящий. Мария прям не нахвалитси, ешшо рабёнок, а ужо любому плотнику фору дасть. Рукастый парень.

– Лучше бы у него голова так работала… как руки.

– Ну, не скажи. С дурной головой так не наробишь. Давеча заглядывал к ним, так он тама такой буфет сделал, загляденье просто. И ведь всё один. Дед только башлычил.* Федот-то стар ужо сам. Дык внуку передал мастерство.

– А чего это ты к ним заходил?.. А мне не говорил?

– Не говорил? – попытался искренне удивиться Павел, поругав себя мысленно, что проговорился. – Дык я так, мимо шёл, да и заглянул.

– А ну говори, – Галина сильно закашлялась, но, несмотря на это попыталась приподняться. – Чего удумали?.. Знаю я тебя… А те и рады такую сноху заполучить… а ему в армию.

– Да чёго ты расшумеласи? Так поговорили немного. Ешшо до лета далеко.

– Ей только семнадцать будет.

– Да помню я. Не захотят до армии, дык потом, как придёт, и поженим.

– Да, что ты заладил?.. Не будет этого!.. Я сказала – не будет!

– Ну ладно, не волнуйси. Не будеть, дык не будеть. Лежи и не вставай. Чёго надо, дык я тута.

Накормив всех, Наташа быстро перемыла посуду. Мальчишки, смекнув, что мать заболела и не сможет им сегодня ничего запретить и заставить делать уроки, сразу же убежали со двора. Наташа ушла к себе в комнату переодеться, оставив Фёдора в одиночестве.

Павел посидел ещё немного у жены. Заметив, что она задремала, тихо встал и, осторожно, стараясь не скрипеть половицами, вышел из спальни.

Фёдор сидел у окна, перебирая руками занавеску. Заметив вошедшего в горницу хозяина дома, повернулся к нему и широко и глупо улыбнулся.

Нравился Павлу этот простой, без червоточинки в душе парень. Всё, что лежало у того на уме, так и выплёскивалось на лицо доброй улыбкой.

– На танцы пойдёте? – садясь рядом, спросил Павел

– Ага, – кивнул Фёдор. – Сперва к старому коровнику. Со студентами познакомимси, а потом на танцы.

– Смотрите тама, не долго, а то мать наша заболела, будеть волноватьси.

Фёдор кивнул, соглашаясь.

Из своей комнаты вышла Наташа в новом платье, чуть ниже колен. Хоть и пошитом из лёгкого ситца, но с рукавами. На ногах простые чулки и новые, недавно купленные туфельки с застёжкой-ремешком.

– Чё-то, доча, ты легко оделаси.

– Да там тепло.

– А вечером? Не, надень кофточку и ето, – указал отец на юбку.

– Ну, папа! – недовольно посмотрела Наташа на отца, зная, что он хочет сказать о гачах*.

– Чёго папа? Одень, сказал.

Наташа, потянув Фёдора за руку, быстро выскользнула из дома.

– И недолго! – крикнул вдогонку отец, улыбнувшись, понимая, что раньше, чем с первыми петухами не вернутся.

Заглянув в спальню и убедившись, что Галка спит, вышел во двор.

Любкина дочь Нюрка, развешивала бельё.

– Нюр! – крикнул ей Павел. – А ты чёго дома сидишь?

– А чё?

– Дык ето… танцы седня.

– Всем, чёли, по танцулькам бегать? Кому-то и работать надо.

Кивнув, Павел улыбнулся, подумав: «Всея в мать, прямо не язык, а жало».

– Вот достираю, да пойду на ферму мамке помогу. Ето ваша Натка только развлекатьси могёть, нет чёбы за мать на дойку сходить.

– Наработаешься ешшо. Сходила бы на танцы. Тама студенты приехали, вот с парнями бы и познакомилась.

– Ешшо чего! Больно они мне нужоны, – огрызнулась Нюрка и, взяв пустой таз, ушла в дом.

– Нужоны, ешшо как нужоны, а то так и просидишь в девках, – тихо сказал Павел. Но Нюрка услышав, выглянула из дома и язвительно прокричала:

– Зато в подоле не принесу. А Натаха ваша кажный день с разными гулят.

– Чего ето с разными-то? С одним Федькой они милуются.

– Ой, как бы ни так, – скривилась Нюрка, став ещё сильнее похожей на мать.

– Ох, и язва ты.

– Кака есть, – огрызнулась Нюрка и сильно хлопнула дверью.

Только сейчас Павел заметил, что у забора, разделяющего их дворы, стоит Любкин семилетний сын Серёжка и, прижавшись лицом к щели, внимательно смотрит на него.

– А ты чёго тута?

– Мамка сказала со двора не ходить.

– Двойку получил?

– Не-а, у меня только звёздочки.