Френдзона

*** Вот ты где! – с иврита

Глава 7. Степан

От автора: в главе диалоги между героями происходят на иврите

– Стэф!

Не оборачиваюсь.

– Стэф! Я с тобой разговариваю. Стой!

Перешагиваю несколько ступеней сразу.

– Ты ведешь себя отвратительно, – Сара рычит мне в спину, еле поспевая за мной. – Нам нужно поговорить. Я знала, что так будет.

Хара,* я тоже!

Сдерживаюсь.

Собачиться при родителях – долбанное, мать его, неуважение, но я придурок, раз считал, что нас это обойдет стороной.

Вхожу в свою комнату.

Сара влетает следом.

И как только за ней закрывается дверь, оборачиваюсь, складывая руки на груди.

– Эта Джулия… – тут же начинает шипеть, – ты мне соврал. Она тебе не кузина. Теперь мне все понятно. Поэтому ты не хотел меня брать с собой, – Сара зеркалит мои действие и встает напротив.

Ее глаза горят. Она сама горит и готова взорваться.

Я же… я сдерживаюсь.

Леазазэль**, я и не думал, что «моя болезнь» из прошлого под названием «Филатова Юлия» устроит мне проблемы практически с того самого момента, как я переступлю порог своего дома. Я знал, что мы с ней увидимся, но не представлял, насколько скоро и при каких обстоятельствах. Моя детская болезнь ворвалась в комнату тем самым смерчем, каким раньше крушила деревянные бруски и мои юношеские чувства.

Мы не виделись шесть лет, и я бы предпочел не видеть ее столько же.

Возбужденная, приветливая до тошноты – она всем видом кричала, как рада меня была видеть, ну а я… Моя болезнь излечилась, и я был уверен, что не почувствую ничего. Ничего.

Это было так давно, что я успел ее забыть. Я заставил себя ее забыть, вырвав каждую улыбку, игривый смех, голос и каждую черточку на ее лице из памяти. Я не думал о ней… чертовых лет пять. А если и думал, то примерно так же, как о любом своем однокласснике.

К слову, как с одноклассницей я и собирался с ней общаться на свадьбе сестры.

Но Юлия Филатова всегда отличалась непредсказуемостью и накинула мне говна на вентилятор сразу, как только появилась в поле моего нахождения.

Я не собирался вести себя с ней как дерьмо.

Но повёл.

Потому что Сара после того, как пунцовая Филатова вылетела за дверь, устроила то, чем планомерно занималась в последние два месяца – вынесла мне мозг с тщательной изощренностью.

Я очуметь какой терпеливый.

Я сам себе удивляюсь, и мне кажется, что последние два месяца я терплю Сару и ее нездоровую ревность.

Она ревнует меня ко всему, что пишется в женском роде. Она считает, что я трахаюсь с каждой пациенткой, которую веду в медцентре у деда и его брата Натана.

Несколько дней назад Сара сказала, что я выбрал специализацию пластического хирурга только ради того, чтобы тискать бабские сиськи, а каждая наша встреча стала начинаться с её слов: «Сколько сисек ты облапал сегодня?».

Когда я на работе, для меня женская грудь – это молочные железы, выделяющие грудное молоко для вскармливания младенцев, а пластический хирург – это не только про увеличение сисек. И как бы я ни старался донести до нее эту информацию, с аргументом «если ты познакомился во время приёма со мной, почему ты не можешь сделать этого с другой?» мне становится с каждым разом сложнее и сложнее спорить.

С Сарой мы познакомились полгода назад. На приеме у деда Натана, которому я ассистировал и у которого уже как полтора года подрабатываю, набираясь врачебного опыта. У него же я планирую проходить годовую стажировку.

Шесть месяцев я встречаюсь с девушкой, которую четыре первых месяца трахал я, а последние два – она меня. Точнее мой мозг.

Сара пришла на консультацию по исправлению носовой перегородки. Она хотела убрать горбинку, которая тогда мне показалась очень милой. Мои младшие братья сами не в курсе того, насколько близки оказались к истине, когда неудачно прикалывались над Сарой. И если бы за столом я рассказал, при каких конкретно условиях мы познакомились с моей девушкой – очередного троллинга избежать бы не удалось.

Проржавшись внутри, я сберег Саре репутацию.

Ее горбинка – то, что делает Сару уникальной.

Я до сих пор считаю ее милой.

Горбинку.

Ни Сару.

Милота и Сара – понятия несовместимые. Но понял я это позже, когда Сара решила познакомить меня со своими родителями, считая, что у нас – рука об руку прямо до гроба.

Если бы моя сестра Софья знала иврит, думаю, они бы неплохо спелись. Они похожи характерами. Но, увы, Софи не в её команде. Это я понял ещё на пороге дома, когда сестра после того, как я представил Сару, как свою девушку, мерзко скосила физиономию.

Моя мама сделала примерно также. Но с толикой удивления и снисхождения, когда любимый сын зажал её в крепких объятиях. А отец… отец – мировой мужик, хотя даже в его выгнутой брови я прочитал удивление. Оно и понятно: месяц назад родители приезжали ко мне в Тель-Авив на вручение диплома, и о Саре даже близко никто не знал.

То, что я в отношениях полгода, не знал никто.

И Сара тоже не подозревала того, что наши скупые встречи в течение недели – не результат моей дикой занятости в медцентре, а всего лишь приезд моих родителей.

Я не так часто их вижу.

Да что говорить, я вижу их редко и ту неделю, во время которой они были в Израиле, я жадно хотел провести с ними.

С семьей.

Я не стал знакомить Сару с родителями.

Черт его знает почему.

Но я так чувствовал.