Я правда не хочу с ней ругаться. За два месяца я понял: лучше смолчать и отступить. Сара эмоциональна, но и быстро отходчива.
Моя голова трещит, и мне до ломоты в костях хочется смыть с себя этот резиновый день, в котором было много всего намешено. У меня не было времени его обмозговать, и ночью я этим заниматься не буду тоже.
Я хочу спать.
Включаю душ и встаю под прохладную воду.
Закрываю глаза, позволяя воде смыть с себя напряжение и физическую усталость.
Я слышу, как закрывается дверь.
Поворачиваюсь на звук и вижу Сару.
Она абсолютно обнажена.
Скольжу по ее изящной фигуре, которую знаю, как свои пять пальцев.
Сара компактна и сексуальна: маленькая грудь, плоский живот и узкие бедра.
Я слежу, как с особой оточенной грацией моя девушка вплывает ко мне в душевую кабинку, и на ее лице, кроме предвкушения скорейшего удовольствия, нет ни намека на то, что минутой ранее она ревела и осыпала меня своей ревностью.
Я отступаю, давая Саре встать под душ. Ее острые соски царапают мне грудь.
Она поднимает руку и пробегается пальчиками по моему животу.
Я вздрагиваю.
Везде.
Слежу за тем, как порочно Сара облизывает губы. Я знаю, что это означает, и провожаю взглядом то, как она опускается передо мной на колени.
Снизу вверх она смотрит преданными глазами. Они сейчас доверчивые и искренние. Такие, как тогда, когда впервые я увидел ее на приеме: сомневающуюся и робкую.
Улыбаюсь ей.
Провожу указательным пальцем по горбинке ее носа. Очерчиваю губы, отчего Сара прикрывает глаза.
В тот день я запретил ей что-либо менять в себе.
Я вообще против вмешательства в то, что даровано нам природой. И если нет основательных медицинских показателей к пластике, я считаю все эти следования модным трендам и погоню за «канонами красоты» – пустым и глупым.
Знаю, что в дальнейшем мой основной заработок будет как раз из этого складываться, но я не поощряю. Как мужчина я не поощряю, и мне плевать, какого размера у моей девушки грудь, если она мне нравится.
Сара мне нравится.
– Тебе точно она безразлична? – умоляюще шепчет.
Черт.
– Да, – отвечаю.
Зарываюсь Саре в волосы и сжимаю их в кулаке, когда чувствую, как на мой член опускаются женские горячие губы.
Утыкаюсь одной рукой в кафель и закрываю глаза, под веками которых вижу пшеничные длинные волосы и кристально-голубые глаза.
Хара…
*хара – с иврита ругательство по типу «дерьмо».
**леазазэль! – Черт! (с иврита)
***захнах – ругательство на иврите (блть)
Глава 8. Степан
Втягиваю в дом два чемодана со шмотками младшей сестры.
Еще два прикатит отец. Он во дворе загоняет тачку в гараж.
Когда мы ждали багаж Ди, я не думал, что половина курсирующих на ленте баулов принадлежит моей сестре.
На вопрос, для чего ей столько вещей, ели она прилетела всего на неделю, Диана ответила в свойственной ей манере: «Я что, должна каждый день ходить в одном и том же? И не завидуй так громко».
Закрываю за нами дверь и смотрю на сестру, падающую на пуф в прихожей.
– Ну и жара, чокнуться можно, – Ди стягивает с головы шляпу и бросает ее на пол.
В аэропорту, куда мы поехали вдвоем с отцом, чтобы встретить Ди, я долго ржал над ее головным убором.
Из гейта Ди выплыла так, что под полями ее шляпы уместились два корейца, выходящие следом, а внимание всех встречающих и провожающих аэропорта мгновенно переключилось на сестру, поскольку в нашем небольшом южном городке так не ходят.
Но Диане, конечно же, до звезды.
– М-м-м, – сестра тянет носом ароматы, доносящиеся из кухни, и сбрасывает босоножки на бесконечной шпильке. – Пахнет фирменной игнатовской курицей, – хохотнув, заключает Ди.
Оно так и есть.
С раннего утра все на ушах.
Принцесса же должна приехать.
Мать даже близнецов припахала помогать готовить.
И Сара тоже должна была. По крайней мере я оставил ее с матерью. Потому что они хотя бы как-то контактируют на иврите.
– Дочка! Приехали! – появляется мама.
Дианка влетает в расправленные в стороны руки мамы, а я смотрю и поражаюсь: когда моя младшая сестренка успела так повзрослеть? Ди девятнадцать, и я больше не вижу в ней той мелкой щекастой рыжей девчонки, строящей по стойке смирно всю нашу семью. Я вижу взрослую, яркую кудрявую девушку, строящую по стойке смирно любого попавшего в зону её очарования.