И тут Игорь услышал голос отца.
– Значит так, представление окончено! Хватит дурью страдать! Спускайся и марш домой!
И сразу же моментально прозвучало извечное мамино:
– Веня! Бога Ради! Он разобьётся! Всё! Сейчас он погибнет!
– Аня, прошу тебя, не начинай только ради Бога эту свою музыку!
В окно выглянула старшая сестра. Пожала плечами, покрутила пальцем у виска и исчезла. Она была лет на десять старше Игоря и относилась к нему со нежно-снисходительным покровительством человека, находящегося на гораздо более высокой ступени развития.
Внизу, вокруг Бабы Фимы, цвет лица которой определить уже было совершенно невозможно, собралась могучая кучка её почитателей и сторонников, они активно поддерживали дворничиху и грозили кулаками «вот этому хулиганью»
– Ишь, сынок-то инженеров! Совсем от рук отбился!
– Рази ж это ребёнок? Это ж дьявол во плоти!
– Точно, точно! На чёрта и похож! Шпана шпаной!
– Ой, бедная Аня! Намучается она еще с таким-то сыночком!
– Люди, Выходной же! Ну сколько можно так орать! Покоя нет ни в будни, ни в праздники!
Совсем неожиданно за спиной Игоря что-то зашуршало.
– Всё! Отец! Берегите ваши уши! – мелькнуло в голове, и мальчик втянул голову в плечи ожидая чувствительной встречи с тяжёлой отцовской рукой.
Но встряски за шиворот не случилось, и вместо широкой фигуры отца Игорь увидел рыжую шевелюру закадычного своего адъютанта Витьки, по кличке Витус.
– Привет! – сипло прошипел Витька Игорю чуть не в самое ухо.
– А ты чего здесь, того, делаешь?
– Да вот. Бабе Фиме небольшой спектакль показать хотел. А она не оценила. Эх, темная личность! Необразованная.
– Да слышал я весь этот ваш балет с оперой.
Витус выглянул из укрытия.
– Слушай, Игорёк, а я смотрю нам пора сматываться! Мусор прибыл!
В толпе, возле бабы Фимы стоял человек в синей милицейской форме и фуражке с околышем
– Витька, правда, сматываемся! Это участковый! Если он меня поймает, моей заднице конец! Отец так разукрасит, месяц буду только на животе спать!
– А как тебя вообще сюда занесло?
– С балкона. А тебя?
– Во, даёшь! А я через чердак, на крышу, а потом сюда. По доскам.
– О! Это идея! Давай ползи вверх, обратно на крышу! Айда!
На чердаке было темно и в воздухе витала такая густая пыль, что было трудно дышать. Среди переплетения труб, каких-то вентилей валялись груды строительного мусора. Игорь споткнулся об огромный моток ржавой проволоки, запутался и с грохотом, обдирая руки и колени полетел в какой-то люк. Скатившись по чердачной лестнице. Он очутился на пятом этаже их подъезда.
Почти по кошачьи спустился на свой этаж. И, уже подходя к двери, услышал голоса, не предвещавшие праздника жизни.
– Вениамин Залманович, я конечно всё понимаю, я Вас уважаю, но отмазывать Вашего Игоря от Детской комнаты милиции больше просто не имею права! Ну, Вы меня поймите! На прошлой неделе кто запалил костёр под окнами пенсионерки Кудиновой и бросил туда патронные гильзы, набитые какой-то дрянью? Кто запустил в продовольственном магазине две связанных между собой линейки? Они ж там перевернули всё, что только можно было! А позавчера именно с вашего балкона на голову гражданина Пряслина упал пакет, даже стыдно сказать с чем! Это уже я не говорю о разбитых мячом окнах, потому как им нет счёта. Нет, как хотите, но больше я терпеть этого безобразия не могу. Приведите сына к общему знаменателю, так сказать, или, я его оформлю по всей строгости, так сказать, советского закона за хулиганство! Сегодня вот, понимаешь, забрался на эти строительные леса, оскорблял нашего дворника, нарушал тишину.
– Ага, ага! И сверху, значит, краской несмываемой мине обливал – и камни кидал – поддакивала участковому притопавшая следом дворничиха.
В этот самый момент за спиной бабы Фимы что-то хлопнуло, и она имела несчастье обернуться. Сначала присутствующим показалось, что звучит сигнал воздушной тревоги. И только минуту спустя стало понятно, что звук издаёт несчастная дворничиха.
– Господи Иисусе! Прости мне все прегрешения! Посланец ада! Истинно говорю – Сатана явился в обличье своём! – дико закричала дворничиха, подхватила свою метлу и опрометью кинулась вон.
Несколько приуныл и до этого очень бравый участковый. В дверях стоял не то туземец, не то выскочивший из трубы житель подземного царства. Лицо у него было чернее самого чёрного Антрацита, добытого знаменитым Алексеем Стахановым, взлохмаченные кудрявые волосы, сейчас напоминавшие скирду сена, покрывала серая масса, руки и торчащие из рваных штанов колени – кровавые полосы.
Тишина длилась ровно минуту. Первой засмеялась сестрица Люся. Она стояла в дверях комнаты и от смеха не могла разогнуться. Вслед за ней захохотал отец, смех матери на его фоне звенел серебряным колокольчиком. Даже участковый не смог удержаться и тоже рассмеялся. Игорь сначала растерянно улыбнулся и его несколько великоватые, не вставшие на место зубы сверкнули из черноты лица, как у Поля Робсона, а потом захохотал во всё горло.
Серьёзный мужской разговор с отцом Игорю все-таки пройти пришлось. Но уже после очень долгого отмывания чуть не в трёх водах, замазывания зелёнкой ободранных рук и коленей. И обязательного обеда. Без выполнения последнего условия мать передавать сына отцу для беседы категорически отказывалась.
Киев,2005г
Лена проснулась рано. Точнее её разбудил шум в коридоре. Да, звукоизоляция здесь не самая лучшая, ничуть не изменилась со времён развитого социализма.
– Как же они могли ничего не слышать? Даже если человеку стало плохо, он должен был позвать на помощь! Если был в номере один. А если не один? И те, кто жил рядом просто побоялись вмешаться? Или им объяснили, что не стоит суетиться.
Лена встала с кровати. Внимательно осмотрела тумбочку. И тут же чертыхнулась.
– Совсем ума ты лишилась, старуха! Прошло 25 лет! Здесь сотни раз убирали. В том числе и сразу поле того, как… – Лена запнулась. Слишком тяжело было об этом подумать даже сейчас… – После того, как его вынесли.
Лена вновь и вновь представила себе как всегда с иголочки одетого по последней моде Игоря заворачивают в грязный, пропитанный кровью ковер. Что они хотели скрыть? Почему так испугались? И потом… Откуда вдруг так много крови? Если предположить разрыв сердечной аорты, то обычно происходит внутреннее кровотечение, а не горловое. А что если? Если… Хорошо. Предположим, разрыв аорты. Чёрт! Они не делали патологоанатомическое исследование. Заключения нет. Что это значит? Только то, что на теле были обнаружены следы. Или кто-то потребовал, чтобы никаких вскрытий, никаких экспертиз. Почти на коленке написали справку… Или она была готова заранее? Всунули вдове вместе с телом. Забирайте и убирайтесь, как можно быстрее. Но почему Луиза так легко со всем согласилась? Можно предположить, была в шоке, не до этого… Или популярно объяснили, что мужа не похоронят в Москве, а по-тихому вывезут на малую родину, в Люберцы…Ей не хотелось выглядеть странно в глазах друзей и тех, кто знал и любил её мужа. Все же, что ни говори, но цену ему она знала. Предпочла молчать.
Зазвонил опять мобильный.
– Вы пробудились, сударыня?
– Да, вот лежу и предаюсь некоторым размышлениям.
– А-а-а. ну, тогда не соизволите ли вы предаться им вместе со мной?
У Лены в груди зашевелились смутные подозрения, которые через минуту обрели практически визуальную чёткость. Она вскочила и рывком открыла дверь своего номера. За дверью никого не было. И сейчас же знакомые сильные руки обхватили её за плечи. Лена не успела сказать ни слова и её вдох был перекрыт долгим поцелуем. Глеб не дал ей сказать ни слова и втолкнул в номер, не отрываясь от её губ. Кончиками пальцев он гладил её кожу под волосами, от чего сотни крошечных искр, рождаясь где-то в центре позвоночника стремительно растекались по всему телу.
Через час, лежа рядом с Глебом, Лена думала о том, что, хотя вместе они были уже третий год, ощущение невыразимого счастья от его присутствия рядом не только не затухало, но усиливалось, несмотря на то, что Глеб часто вёл себя необдуманно и в некотором роде эксцентрично, всегда создавая какие-то совершенно немыслимые и непредсказуемые ситуации. Как вот сейчас. Лена попыталась себя рассердить и толкнула Глеба в бок:
– Ну и на фига тебя сюда принесло, скажи мне на милость?
Глеб потянулся, закинул руки за голову и улыбнулся.