Ненависть дождя

– Спасибо? Это – прямо в точку! Очень хочу! – Марина расцеловала обоих.

Марина успела хорошо освоиться с новым имиджем, прежде чем встретилась с компанией. Обычно они собирались возле гардероба, ожидая, пока освободятся раздевалки. Когда Марина вошла в дверь, шестеро уже стояли в уголке, переговариваясь. Марину они узнали только, когда услышали «Привет! С новым годом!». Парни застыли. Оля окинула ее взглядом с головы до ног и с обратно: джинсы-стрейч, куртка-жакетик, золотистый джемпер, яркая помада, тени и тушь, невесть откуда взявшаяся пышная прическа, – и ее улыбку так перекосило, как будто все зубы заболели. Марина стояла, как на подиуме, гордо подняв голову, и сдержанно улыбалась. Потом остолбеневшие мужчины ожили, заулыбались, окружили ее и заговорили все разом:

– Эх, где были мои глаза!

– Вот это настоящий милленниум!

– И конец света!

– Что же ты, Марина, до сих пор маскировалась?

– Ну, разве ты не понял? Это – чтобы у вас сегодня челюсти поотвисали, – это подошел чуть припозднившийся Олег.

– Почему это «у вас», а не «у нас»?

– Потому что я восхищен, но не удивлен.

Олег просто успел оценить ситуацию и сделал вид, что всегда видел Марину именно такой. Но глаза его при этом как-то особенно блестели. А после бассейна, оживленно рассказывая про свою новую программу, он впервые подал ей дубленку, взял сумку и предупредительно открыл все двери.

Новый ли образ делал свое дело или то, что Марина изменилась внутренне, но когда Князь переключился на Машу, недостатка в мужском внимании у нее не было. Марина отбивала эти знаки, как теннисные мячики. А потом появился Андрей Краснов. Вернее, как у Нагибина, «настал»: «В ее жизни настал Андрей Краснов».

9

Утром встаю рано, все еще спят. Беру лыжи и выхожу за деревню. Какая красота. Ночью подморозило. Каждая веточка покрыта инеем. Лыжи легко катятся вдоль дороги. На душе радостно. Дорога поворачивает, и я вижу его. Какой у него красивый костюм. Мне как-то становится неловко в своей старой курточке с надвязанными рукавами. Он улыбается.

– Ну, кто встал раньше? И где Ваши хваленые горки?

– Там очень круто.

– А я не боюсь. Вызываю Вас на соревнование.

– Принимаю.

Он хорошо катается на лыжах. Я уже забыла про свою куртку, забыла кто он. Я смеюсь. Когда я так смеялась последний раз? Он совсем как мальчишка. Я падаю в снег, он заразительно хохочет. У него теплые руки. Мне жарко. Срываю ягоды калины.

– А мне?

Он подъезжает ко мне. Снимаю мокрую варежку, протягиваю ему на ладони ягоды. Его губы обжигают мою ладонь. Похоже, краснею. Он смотрит на меня.

– А кто дальше скатится с той горки? С проигравшего подарок. Конфеты. Вы любите сладкое?

Неловкость прошла. Забираемся на самую крутую горку. Я благополучно съезжаю, а он падает…

Ночью прижимаю к щеке ладонь, кажется, до сих пор чувствую его губы.

Приехала домой. Долго выбираю, в чем пойти завтра на работу. Хочу надеть под пиджак нарядную голубую блузку. Ее вышивала мама. На улице похолодало, замерзну в своей куртке, а под свитером блузка помнется. Какая разница, в чем я буду сидеть в своем уголке на работе? Надо надеть свитер. Еду в блузке. Приезжаю рано, чтобы успеть согреться до его прихода. Не досидев на больничном до конца, является Кавалерия. Почему-то не хочу, чтобы она сегодня приходила. Без пяти восемь. Что я так нервничаю? Встаю к шкафу, спиной чувствую его взгляд, когда он входит в приемную.

– С прошедшими праздниками Вас, девочки!

Он кладет на стол Кавалерии большую коробку конфет. Пьем чай. Кавалерия с Надеждой угощают меня конфетами, а я знаю, что эти конфеты он принес для меня. Мне страшно, а вдруг все узнают. Что узнают? Ничего ведь нет. Или есть?

Рабочие дни пролетают для меня очень быстро, выходные тянутся медленно, не могу дождаться понедельника. Зоя иногда вопросительно смотрит на меня, она о чем-то догадывается. Но молчит, ждет, когда я сама расскажу. А что рассказывать? Я стараюсь не смотреть на него. Он обращается со мной как со всеми. Но иногда очень редко, когда несколько минут мы бываем одни, я разрешаю себе посмотреть на него, чтобы поймать его ответный взгляд. Мне страшно и радостно. Вот дурочка, разве я могу ему понравиться? Что я себе напридумывала?

Кавалерия отпрашивается с работы после обеда. Приношу бумаги в его кабинет и оставляю свою папку на краешке стола. Вечером делаю вид, что собираюсь домой. Все уходят. Меня бьет мелкая дрожь. Вытаскиваю шпильки, волосы падают на спину, вхожу в кабинет. Он стоит, прислонившись к столу, рядом с моей папкой, смотрит на меня. Подхожу, протягиваю руку за папкой. Но почему мои руки легли ему на плечи? Жадно вдыхаю запах его кожи, как давно я этого хотела! Касаюсь его щеки. Он прижимает меня к себе, зарывается лицом в мои волосы.

– Наташа, моя, Наташа…Я, наверное, сошел с ума…

Не знаю, кто из нас больше сошел с ума. Ничего нет для меня больше в этом мире, только его руки и губы…

10

Андрей Краснов в конце мая разыскал ее по телефону редакции и предложил печататься в газете «Москва и москвичи», где он был главным редактором и совладельцем. Марина и не слышала о такой газете, но ей понравился приятный баритон, и она решила попробовать. Услышав адрес, она тем более обрадовалась: у метро «Юго-западная», недалеко от дома. Офис редакции оказался совсем крошечным: просто комната в переделанной квартире пополам с каким-то агентством. Дверь была распахнута, и Марина вошла без стука. Три стола, два компьютера, стеллажи с папками, все завалено бумагами. Двое мужчин стояли у стола и, переругиваясь, рылись в бумагах, а упитанная девушка с пулеметной скоростью стучала по клавишам и что-то отвечала в трубку, зажатую плечом.

– Здравствуйте! Я – Марина Белова, – сказала она громко.

Девушка что-то пробормотала, то ли – Марине, то ли – в телефон, а мужчины выпрямились и пристально посмотрели на вошедшую. «Одному – 25, другому – 30, наверное, это и есть редактор, потому что он в костюме», – определила Марина.

– Привет! Я – Игорь, – махнул рукой тот, что помоложе – коренастый круглоголовый брюнет, стриженный «ежиком», в джинсах и футболке.

Второй – высокий шатен с копной темно-русых волос и небольшой «чеховской» бородкой – тут же надел висевший на спинке стула серый пиджак. Поправив галстук, он вежливо представился:

– Здравствуйте, я – Андрей Краснов. Это я звонил в редакцию.

– Белова, Краснов – вы, часом, не родственники? – съехидничал Игорь.

«Как надоели эти однообразные шутки!» подумала Марина. В памяти всплыл армейский анекдот: «Иванов! Петров! Сидоров! Вы что, братья?» – и она выпалила:

– Нет, однофамильцы! – одновременно с Андреем. Они посмотрели друг на друга и засмеялись.

С этого момента и началось их взаимопонимание, которое углублялось день ото дня. Андрей оказался старше Марины всего на пять лет, а не на десять, как она сначала подумала. Причина ошибки была не в его бороде и не в том, что он серьезно относился к жизни и имел свое дело (и не одно), а в грустном выражении глубоких серых глаз, словно они были старше своего хозяина.

Сейчас он был оживлен, в глазах блестели веселые искорки:

– Газета наша совсем новая, задумана как еженедельник для семейного чтения. Публика устала от негатива. Из Ваших статей можно сделать молодежную рубрику, только надо кое-что поправить, сделать живее, – сказал он, доставая папку с номерами «Альма матер».

Но Марина протянула ему диск со статьями, и Андрей стал их читать с экрана. Ему очень понравились ее авторские тексты без профессорских правок, с живой речью, молодежным сленгом. Он, конечно, лучше, чем профессор, разбирался в увлечениях молодежи. Читал он очень эмоционально. Иногда хмурился, при этом его широкие вразлет темные брови сходились в одну линию, иногда веселился, что-то зачитывал вслух, довольно музыкально промурлыкал песенку толкинистов: «Лети, лихой назгул, по небу черной пулью, возьми меня, назгул, в свою страну назгулью…» Марина с удивлением заметила, что он хвалил именно то, что ей казалось удачным, смеялся смешному, предлагал убрать слабые места. Прошел час, за работой они незаметно перешли на «ты».

– Беру все, – заявил Андрей. – Оплата – по выходу в печать. У тебя молодая семья есть?

Марина сначала не поняла вопрос:

– Что?! А – молодая семья, конечно, знаю парочку, поговорю. А парашютисты нужны?

– Нужны-нужны! Если еще что появится, приноси. Сейчас оформим аванс, как за цикл статей.

Марина была готова поверить даже на слово, но он тут же достал и заполнил бланки договора, подписал, шлепнул печать. Протянул ей бумаги, а сам достал из маленького сейфа и отсчитал деньги. Игорь что-то диктовал толстушке. Жалея, что время пролетело так быстро, Марина вчитывалась в каждую буковку договора, потом расписалась. Андрей наблюдал за ней, она чувствовала его взгляд, как солнечное тепло.

– Удивительно, в одном человеке – интеллект и женственность. Кстати, что ты делаешь сегодня вечером?