Судьба монаха

Затем поднялась, выпила воды и задумалась. Почему он мне снится? Мама, черная вода, книга. И Димкины слова: «Ты так испуганно на нее посмотрела». Все это мельтешило и обрывками крутилось в голове.

– Что же тогда произошло?

Может, во сне скрывается ответ на этот вопрос? А что, если его досмотреть… – и с этой мыслью легла, укрылась одеялом и постаралась заснуть.

– Аня! – снова позвала меня мама. Но я не откликалась. Я посмотрела на стол, где лежала закрытая книга. Из форточки подул ветерок. Солнце появилось из-за облаков, скользнуло лучами по золотистым буквам на обложке. «Таинственный остров», – прочитала я. Было страшно, но я дрожащей рукой потянулась к книге и открыла ее. Ничего не произошло. Я выдохнула и даже слегка расслабилась. Пододвинулась чуть ближе и посмотрела в текст – обычный печатный, ничем не отличался от любого другого. Я начала читать. Постепенно, скользила взглядом по буквам, перебирала слова, катая их на языке. Через какое-то время, глаза стали наливаться от усталости. Текст медленно, точно мороженое под лучами жаркого солнца, начал таять. Буквы растекались, образуя тонкие чернильные ручейки. Тяжелые свинцовые глаза уже невозможно было поднять.

Чернила все текли и текли. Они крупными каплями падали со стола на мои колени, затем на пол заполняя собой комнату. А я все смотрела на текучие черные чернила. Их становилось все больше и больше, как наполняется ванна водой, точно так же, заполнялась моя комната густой вытекающей из книги жидкостью. Она подступала к груди, и я почувствовала, как холодеет мое тело. От ужаса я не могла шевельнуться. А эта густая влага медленно поднималась к моему горлу. Я широко открыла глаза и попыталась крикнуть, но чернила залились ко мне в рот, и вскоре я оказалась в глухой непроглядной темноте. Сердце забилось, как бешеное, паника охватила меня, и я в ужасе проснулась. Вся мокрая, не могла дышать. Открыла глаза и попыталась вдохнуть. Склеенное горло освобождалось медленно. Я издавала сипящий звук. Меня трясло. Но все же я смогла вдохнуть и выбраться из того удушающего сна.

Я лежала и не могла шевельнуться. В ужасе обливалась холодным потом, дрожала всем телом. Склеенное горло сипело, а я пыталась вдохнуть, чтоб хоть немного наполнить легкие воздухом.

Парализованная женщина, что упала с мотоцикла на высокой скорости, редко спала ночами. Она наблюдала за мной.

– Поговори с Гуреевым, – тихонько сказала она, когда я смогла отдышаться. – Он же психиатр и помогает справиться со всякими кошмарами и другими состояниями. Никто же так и не знает, что с тобой произошло! Может, поговорив с ним, ты сможешь все вспомнить?

Я кивнула. Соседка была права. За девять месяцев, что она тут пролежала после аварии, она видела, как Гуреев выводил людей из депрессий, кризисов. Помогал адаптироваться к новым обстоятельствам в жизни. В больнице он был заведующим отделением, психиатром и каждый день приходил в палату, улыбался, интересовался самочувствием, шутил и с каждой о чем-то беседовал. Говорил с пациентом он тихо, что нам, соседям, практически ничего не было слышно.

С тех пор, как я оказалась в больнице, прошло уже несколько дней.

– Надо потихоньку начинать садиться, а затем и ходить! – утром, подойдя к моей постели, сказал лечащий врач.

И я стала тренироваться, сначала садилась и сидела несколько минут, смотрела в окно. Затем начинало кружить голову, и я ложилась. Через неделю я уже могла ходить по коридору, держась за специальные перила вдоль стенки. Голова еще кружилась, да и спину я не могла сразу выпрямить, но медленно и уверенно шла на поправку.

Гуреев приходил каждый день, подбадривал меня, иногда, когда голова кружилась очень сильно, он подхватывал меня под руку и провожал обратно в постель.

– На сегодня хватит! – хмыкал врач, и было видно, что он доволен моими стараниями. А я прилагала огромные усилия, чтобы выбраться из болезненного состояния в нормальную здоровую жизнь.

– Приходи ко мне завтра, после обеда, там и поговорим.

Я пришла. Села в большое мягкое кресло, отдышалась, потому что кабинет находился на другом конце длинного коридора, а ходить мне было еще непросто. Александр Владимирович внимательно на меня посмотрел.

Я забралась глубже в кресло и поджала под себя ноги.

– Говорят, тебя мучают кошмары, – протяжно начал он.

– Да, но он один… мне снится один и тот же сон, – боязливо произнесла я.

– Расскажешь? – поинтересовался он.

Я кивнула и все рассказала. Врач слушал внимательно, затем помолчал, немного подумал, покрутил в руках шариковую ручку, и наконец-то сказал:

– Видишь ли, – начал он, – так срабатывает инстинкт самосохранения. После травмы он обостряется, и сознание блокирует память. Так он оберегает тебя от новой травмы. Ведь увидеть вновь то, что привело однажды почти к смерти, может вызвать повторную реакцию или что похуже. А надо сказать, когда тебя привезли, ты была на волосок от смерти.

– Хуже, чем к смерти? – удивилась я.

– Да, ну, например, – он пожал плечами. – К разрушению сознания.

– Вы имеете в виду сумасшествие?

– Да.

Мы долго молчали. Гуреев ждал, а я размышляла над его словами. Он был прав, ведь легко сойти с ума, увидев то, к чему не готов. Но и оставаться в подвешенном состоянии неведения, я не могла.

– Понимаете, – тихо начала, – я словно в замкнутом круге. Как только появляется черная вода, я просыпаюсь. Днем ничего особенного не происходит, все достаточно однообразно: поела, полежала, походила. Наступает вечер, я ложусь спать, и все повторяется снова. Хочется из этого выбраться и, возможно, вспомнить, что тогда произошло! – сказала я и сделала паузу. – А еще у меня постоянно такое ощущение, что я должна разгадать эту загадку. Только вот как, я пока не знаю.

Гуреев хмыкнул.

– На это нужно время. Вот смотри, ведь что такое страх? Это – защитная функция, которая оберегает нас от разрушений, как некая изгородь или забор, – Гуреев подвинул ближе чайный столик, что стоял рядом с креслами, поставил на него маленькую куколку из киндер-сюрприза, очевидно олицетворяющую меня. Вокруг куколки построил из кубиков импровизированную изгородь.

– В глубине твоей памяти, кроются ответы. – И он указал на пространство за изгородью, которое не видит куколка, положил там несколько шариков, символизирующие ответы. Но твое сознание строит забор и блокирует все воспоминания, потому что они связаны с травмой. И вот тебе снится сон, – Гуреев куском ваты показал облако над головой куколки и продолжал.

– Но страх настолько силен, что не дает увидеть этот сон целиком, опасаясь повторной реакции и, как следствие, новой травмы. Его оковы ослабнут, когда ты почувствуешь уверенность и силу, надоест топтаться на одном и том же месте, и ты все постепенно вспомнишь. Вот увидишь!

В его голосе было столько уверенности и спокойствия, что я поверила ему и невольно расслабилась. Я видела, что он понимал меня и от этого становилось легче, уходило напряжение и медленно рассеивалась безысходность.

Я задумалась над его словами.

– Как мне преодолеть страх? – спросила я.

– Для чего? Страх, как я говорил, защищает нас от разрушений. Ведь человеческий разум, очень тонкая штука, любое неосторожное действие и … – он помолчал. – На мой взгляд, незачем преодолевать страх. Все откроется, когда будешь готова. Знаю из опыта, что ужасно больно, а порой и очень опасно, неподготовленному человеку, бежать навстречу тому, от чего тебя оберегает это забор. – Он показал на изгородь вокруг куколки. – От этого люди иногда сходят с ума.

– А если я никогда не буду готова и не разгадаю эту загадку? Неужели она так и будет мучить меня всякий раз являясь во снах?

– Мне что-то подсказывает, что разгадаешь, а я постараюсь тебе с этим помочь. Но для начала куколке надо окрепнуть! – подмигнул он мне и улыбнулся.

Так началась череда моих посещений психиатра. Это было обязательной частью лечения, учитывая частичную потерю памяти, условия жизни в отсутствии старших, мой возраст, а мне тогда было восемнадцать лет. Врачи исключили скрытую форму эпилепсии, другие психические отклонения, алкогольное и наркотическое опьянение. Необходимо было разобраться не явилось ли падение попыткой суицида или нападением.

Сон «у озера»

В палату принесли еду. На удивление всех и даже меня, я наконец-то все съела, а после обеда задремала. Передо мной закачались все те же тени деревьев, слышались тихие гулкие разговоры соседок, солнце пригревало лицо. И где-то издалека послышался голос старшей сестры.

– Пошли к озеру? – позвала она.

– Пойдем, – весело отозвалась я.

Озеро недалеко от бабушкиной дачи. Надо было пройти через холм, немного по полю, и ты оказывался у небольшого торфяного, а потом у темного озера. На том берегу его окружал лес. Березы тихо шелестели. Сквозь их изогнутые ветви сочились лучи летнего солнца. Вокруг не было никого. Я села на горячие камни. Сестра легла на песок и накрыла лицо панамкой.

– Все, я спать! – Заявила она.

А я смотрела на черную гладь воды, по которой скользили золотистые блики и слушала щебет далеких птиц. Сестра, казалось, задремала, а я сидела и разглядывала лес на том берегу. Птицы густой стаей резко вспорхнули с ветвей и полетели на север. В этой тишине я вдруг почувствовала легкую тревогу, словно что-то должно произойти. Солнце скрылось за облаками, блики исчезли, птицы больше не пели. Озеро потемнело и превратилось в черное ровное зеркало. Казалось, в нем что-то есть, я слышала и ощущала его всем телом. Воздух мягко раскачивался, поглаживая мне кожу своими ласковыми лапами. А в потемневшем пространстве слышалось чье-то тихое объемное дыхание. Все кругом колыхалось, только чернильная вода становилась спокойной и идеально гладкой. В этой зеркальной поверхности открывалась завораживающая и меж тем ужасающая глубина. Я вытянулась, чтоб посмотреть, как с темного дна что-то медленно приближалось. Смотрела в воду и не могла шевельнуться. Озеро околдовывало и манило открывавшимся передо мной пространством. И пока я неотрывно смотрела в его глубину, не заметила, как к моим ногам, по земле потекли тонкие черные ручейки. Они веревками обвили мне стопы и голени. Ноги холодели. Увидев это, я даже не смогла закричать. Попыталась, но вместо крика выходило лишь бесшумное дыхание. Страх сковывал мое тело. Сердце колотилось, как бешеное. А из глубины озерной глади медленно поднимались чьи-то головы. Набрав полную грудь воздуха, я зажмурилась. Грудь сдавливало, ноги леденели, на спине выступил пот.

– Анна! – послышалось откуда-то издалека. – Ты меня слышишь?

Я проснулась. Рядом с моей кроватью стояла соседка.

– Ты вся дрожишь! Тебе опять снился кошмар?

Я кивнула, показывая, что все в порядке. Села. На часах было почти восемь вечера. Я выпила стакан воды, а потом еще долго смотрела в окно.