Судьба монаха

Судьба монаха
Анна Южакова

Эта история про одиночество, веру и силу воли. Про Анну и ее удивительный путь, в узор которого постепенно вплетаются судьбы необычных людей.Анна страдает дислексией, но ничего не знает о своей особенности, поэтому ее пугает то, что происходит во время и после чтения. Но на какой она стороне, выбирать лишь ей: бояться открывающихся возможностей и пространств или довериться и пойти на их зов.Однажды она встретила человека, который был способен многое увидеть и познать его тайну…

Судьба монаха

Анна Южакова

Редактор Ольга Фатеева

Дизайнер обложки Владислав Мухаметгареев

© Анна Южакова, 2024

© Владислав Мухаметгареев, дизайн обложки, 2024

ISBN 978-5-0064-5313-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Введение

Много лет я задавалась вопросом, где грань между безумием и гениальностью. Как понять на какой ты стороне, если всякий раз при чтении происходит невероятное. Когда в детстве я пыталась читать книги, буквы расплывались, собираясь в чернильные ручейки. Это пугало меня. Казалось, что я схожу сума. Позже я узнала, что такая особенность восприятия называется дислексия…

Дислексия – расстройство, связанное с нарушением навыков чтения. Но всякое расстройство имеет обратную сторону и может оказаться даром.

Сознание человека и его способности безграничны. Восприятие пространства и мира у людей с дислексией совершенно иное, чем у обычного человека. Дислексики видят и думают иначе. И основные отличия их в том, что обычные люди мыслят словами, а дислексик – визуальными образами. Это связанно с особым строением их мозга.

Научные исследования в области дислексии, свидетельствуют о том, что у дислексиков отмечается эволюционный процесс изменения в работе головного мозга.

Мозолистое тело между левым и правым полушариями имеет высокую плотность, что и создает более быструю связь. Поэтому они анализируют общую картину происходящего одновременно как с логической, так и с эмоциональной точек зрения. У каждого дислексика выстраивается свой особенный узор нейронной сети. Это и дает возможность видеть мир в совершенно новом, отличном от привычного нам проявлении.

Однажды, я встретила монаха, который своим примером показал эту тонкую, незримую грань…

Больница

В пространстве царил хаос. Блуждающие в воздухе голоса волнами доносились до меня. Глаза открыть было больно, немного подташнивало, а сквозь веки видно, что свет льется прямо на меня. Запах спирта, скрип кроватей и постоянный гул.

«Соберись!» – мысленно приказала я себе.

«Где я? И почему все так кружится?»

Я попробовала подвигать ногами, затем руками. Все тело подвижно, лишь в голове, странный гомон, как после сильного удара.

Я приоткрыла глаза. Зеленые стены, огромное окно, четыре кровати, на которых лежали женщины. Я приподнялась. Гул слегка стих. Все вдруг внимательно посмотрели на меня, и спустя секунду радостно загалдели: «Очнулась!».

В палату вошел врач.

– А, пришла в себя! Как тебя зовут? – спросил он у меня.

Я задумалась. Мысли в виде засвеченных картинок побежали сами собой. Словно перематывая пленку с записью моей жизни, я искала в ней звучание собственного имени.

– Анна, – так же туманно сказала я, найдя нужную картинку.

– Хорошо. Сколько тебе лет?

– Восемнадцать.

– Анна, а фамилию свою помнишь? Что с тобой произошло? Где ты находишься? – продолжал спрашивать меня врач.

Голова по-прежнему гудела, а сознание расплывалось, точно туман. Из него я вылавливала обрывки информации. Я помнила, как зашла в институт, подошла к крутой деревянной лестнице, а затем темнота.

И вот, я очнулась в больнице.

– Может, я потеряла сознание? – предположила я.

– Верно, только нам интересно почему, – загадочно сказал врач и представился. – Меня зовут Артюгин Дмитрий Сергеевич. Я твой лечащий врач, невролог. А это, – и он повернулся к рядом стоящему доктору, – мой коллега, Гуреев Александр Владимирович – психиатр. Он работает с посттравматическими синдромами.

– Добрый день! – Поздоровался Гуреев.

– Здравствуйте. – Кивнула я, и в голове тут же все зашумело.

– Мы пытаемся найти причину потери сознания. Так как редко бывает, когда восемнадцатилетние девушки на ровном месте падают в обморок. Мы провели ряд обследований, исключили опухоли, эпилепсию, наркотическое опьянение. Сделали снимки, взяли пункцию, кровь на анализ, – рассказал Артюгин.

– Вставать пока нельзя. Предварительный диагноз – сотрясение головного мозга. Надо сказать, тебе очень повезло! После таких ударов обычно приезжают уже не к нам.

– Наша задача, найти причину падения, чтоб исключить возможные повторы. Память будет постепенно возвращаться. Я постараюсь помочь вспомнить, что все-таки произошло, – спокойно сказал Гуреев.

Я кивнула. Больше не было сил ни слушать, ни смотреть. Голова гудела, и шум становился невыносим.

– Отдыхай! – сказал врач, а я уже проваливалась в шумный густой туман.

Сколько дней прошло, я сказать не могу. Помню, как иногда открывала глаза. Голова гудела, и сквозь туман прояснялся образ бабушки. Она часто сидела около моей кровати и ждала. Когда я приходила в себя, она не сразу замечала, что я смотрю на нее. От боли я не могла произносить ни звука, поэтому молча, неподвижно разглядывала ее грустные, и от слез мокрые глаза, морщинистое доброе лицо, собранные в пучок волосы, сутулую от усталости фигуру. Но туман появлялся вновь и забирал меня обратно. Глаза наливались свинцовой тяжестью, и я снова проваливалась в дрем.

Иногда приходил отец. И я смотрела на него, не в силах ничего сказать. Он что-то рассказывал и улыбался, а я видела, как тяжело ему это дается.

Сновидения. В больнице

Память, как и обещал Гуреев, постепенно восстанавливалась. Казалось, я шла на поправку, могла говорить, сама пить и приподниматься. Я слушала, что говорят соседки, бабушка и папа. Туман почти не появлялся, и постепенно приходила в себя.

За несколько дней я вспомнила очень многое, почти все. Это радовало, но я понимала, что все же осталась какая-то брешь, темная дыра, от которой медленно появлялось чувство опустошенности. Становилось грустно, и я все больше впадала в меланхоличное, подавленное состояние. Но вот только отчего? Словно я утратила какую-то маленькую, но очень важную часть себя. Подолгу глядя в окно, я ни о чем не думала, просто наблюдала, как качаются ветви деревьев, плывут по небу облака, льет теплый майский дождь. Я смотрела в окно и видела, как за стеклом размеренно, в своем темпе течет жизнь. Закрывала глаза и погружалась в дремоту. И там, в туманном пространстве я вдруг слышала голос матери:

– Аня! Ты прочитала хоть один абзац?

Каждую ночь мне снился один и тот же сон. Я сидела за столом в своей комнате, вокруг никого, а на столе открытая книга.

– Аня! Снова спишь над книгой? – Слышала я, как насмехается надо мною мама. Но ее голос тут же исчезал, потому что я научилась не слушать, и не обращать внимания на ее неприятные комментарии.

Читать мне было сложно. Я сидела, склонившись над книгой, и как бы ни было мне трудно, все же пыталась прочесть слова. Но всякий раз буквы менялись местами, и я тут же теряла смысл. Затем, написанные слова таяли и расползались по странице превращаясь в жидкие кляксы. А потом и вовсе струйками стекались к сгибу книги и ручьем ползли вниз.