Сказки Черного рынка

– Что это за книга? – тыкаю пальцем на толстый фолиант в тесненной коже.

– Весьма интересная, – с охотой отзывается торговец, заложив руки за спину.

Усы его покачиваются, указывая направление ветра.

– Открыв ее, вы становитесь ее частью, – говорит он.

– Неинтересно, – пожимаю плечами и разочарованно морщусь.

– Вы не поняли, – вскидывает брови торговец. – Вы попадаете внутрь книги.

– А в чем особенность?

– В том, что вы должны сами придумывать сюжет. Вы и писатель, и герой.

– И о чем эта книга будет, тоже мне решать?

– Безусловно!

И все же, для меня это не представляет интереса. Я и так в своей жизни и герой, и писатель, зачем мне еще одна жизнь? С этой бы справиться.

– Ну а эта? – киваю на соседнюю потрепанную книгу.

– Гримуар первой ведьмы, – торговец вздыхает со странной грустью, словно эта первая ведьма он и есть. – Сожженной на костре, утопленной в воде, закопанной в землю, сброшенной с горы.

– Вы меня обманываете!

– Ничуть.

Сказание второе: «Знания – не тьма»

Не жила, но была маленькая девочка, имевшая в родстве мать, да удочеренно-усыновленный скот, в теплое время года обретавшийся в свободном кочевании по лесу, а в холодное в теплом стойле. Маленькой девочке, а звали ее Асалуг, наказывалось матерью скот этот пасти, мыть, поить и водить задушевные беседы. Для чего требовалось последнее? Таково было наставление матери и не одно оно.

– Дочь, учись слышать зверье.

– Зачем, матушка?

– Учись, сказала. Отправляйся в лес на выпас, вечером расскажешь, о чем с тобой говорили овцы и козы.

Асалуг честно пыталась исполнить наказ, но у нее не выходило порадовать мать.

– Дочь, учись различать травы.

– Зачем, матушка?

– Учись!

Асалуг этот наказ давался легче, различать травы – не слышать неслышное.

– Дочь, учись петь и говорить красиво.

– Зачем, матушка?

– Учись, вернешься с выпаса, споешь мне.

Асалуг училась у птиц, подражая их трелям.

– Дочь, учись прясть и шить.

– Зачем, матушка?

– Учись, вечером сошьешь мне платье с искусной вышивкой.

Асалуг из тонкой щепки сделала иглу, а в ушко продела свой золотистый волос, чтобы вышивать им на листке березы.

– Дочь, учись использовать травы. Сочетай их так, чтобы от них была польза.

Асалуг часто травилась, выпивая отвары, по незнанию составленные из неподходящих трав.

– Дочь, учись видеть незримое. Учись призывать дождь и взывать к засухе. Учись подчинять себе зверье. Учись плести лесные тропы. Учись, дочь. Все, чему научишься, записывай в книгу.

Асалуг из года в год носила с собой книгу в берестяном переплете, что подарила ей мать. Мать не подарила Асалуг ни пера, ни чернил, поэтому девочка щипнула льнувшего к ней ворона, а в ладони проковыряла ранку.

– Зачем мне все это знать, матушка? – спрашивала Асалуг, когда из девочки она превратилась в девушку, а из молчаливой послушницы в дотошную строптивицу.

– Чтобы однажды воздать по заслугам тому, кто отнял у меня мою любовь, – отвечала мать, исступленно сминая передник. – Однажды монарх затеял войну, а на войну эту сам не пошел, призвав к бойне всех мужчин нашей деревни. Был среди призванных и тот, кого я любила. Мой любимый не вернулся, а монарх же продолжает сидеть на своем троне. Ты заставишь его пожалеть об этом.

– Твой любимый – мой отец? – у Асалуг загорелись глаза.

Асалуг никогда не слышала о своем отце, мать упорно отмалчивалась, какие бы вопросы о нем ни задавала девочка. Она вскоре перестала донимать мать, потому как видела, каких страданий ей стоит только помыслить об исчезнувшем мужчине.

– Ты все сделала, что я говорила? – вопросом на вопрос отвечала мать.

Асалуг положила перед ней разбухшую от исписанных страниц книгу.

– Говорили ли с тобой животные? – уточнила мать. – Видела ли ты незримое, можешь ли призвать дождь и засуху? Сумеешь ли спеть, заворожив всех своим голосом? Сумеешь ли соткать такое полотно, в котором затеряется целое княжество?

Этим утром овцы сообщили Асалуг, что в их шерсти запутались мухи. Духи ветров предсказали Асалуг назревающий дождь, который ну никак не хотелось, а потому она попросила ветер отогнать тучи, а солнце засиять ярче. Утром Асалуг потягалась в пенье с птицами и впервые победила их, оказавшись звонче и мелодичнее. Ковер же, что висел на стене, отображал с удивительной точностью все созвездия, что Асалуг увидела на ночном небе.

– Молодец, дочь, – кивала мать, оглядывая свою дочку. – Ты выросла настоящей красавицей, ума тебе не занимать. Последнее, чему тебе стоит научиться, это вовремя закрывать рот и понимать, когда открывать его можно.

– С чего бы это? – воспротивилась Асалуг. – Я столько всего могу, что и другим не снилось! С чего мне закрывать рот, если я знаю, что это другим следует при виде меня опускать глаза?

Мать замахнулась, ослепляя дочь звонкой пощечиной.

– Делай, что я говорю! – прошипела она. – Не перечь мне, я знаю, как лучше! А теперь марш в свою комнату. Сшей себе самое красивое платье, и завтра утром ты отправишься к монарху и сделаешь то, для чего я тебя растила.

При всем своем выкованном характере, при всех своих чудесных умениях, Асалуг не могла противиться матери. Однако, для себя она решила, что раз матери надо, чтобы она отомстила за отправленного на бойню любимого, так оно и будет. Ведь и сама Асалуг любила этого мужчину, хоть и не знала его. Как может быть, чтобы дочь не любила отца?