Город корней

– И при любом исходе ты была недовольна, ? заметил он.

Солнце садилось, заливая розовым соком небо, город, лица сидящих на краю обрыва.

– Да, ? она грустно вздохнула. ? Казалось, такая ерунда, а теперь…

Он, заметив, что в её глазах заблестели слёзы, положил руку ей на плечо.

– Может ещё всё будет как раньше… Когда-нибудь… Давай, нужно вернуться в лагерь до темноты, сама знаешь, зараженные уже и по лесу шарятся…

Она кивнула и, взяв ружьё, поднялась на ноги. Они быстро зашагали в лес, удаляясь от обрыва.

Шёл десятый месяц апокалипсиса.

Ночь очередная

Я снова вернулся в тот дом. Не помню, зачем я ходил туда в прошлый раз, но в этот раз я пошел потому, что глупая племянница утащила мои коллекционные фигурки металлистов и сказала, что они в том доме. Сначала всё было, как в прошлый раз, просто: обойти тихий двор, прячась за развешанным постельным бельём, не попасться на глаза хозяйке, обходя летнюю кухню, обойти мастерскую и сарай. Сарай надо обходить дважды: самым первым и самым последним. Сначала он будет обычным, но во второй раз там появится проход дальше. Там надо быть осторожным. Со мной ходила моя сестра, она уже знала, что делать, поэтому пошла налево, там в закутке сидел механический динозавр, у которого надо было ухитриться забрать ключ. А я пошел направо, там было продолжение коридора. Надо было проскочить мимо механических чудовищ, которые в определенном порядке выпрыгивали то слева, то справа. Страшная механическая кошка, потом химера, потом собака, похожая на лиса. Я легко проскочил мимо них и, сев на пол у запертой двери, нажал на одну из кнопок, чтобы выключить монстров. Сестра принесла ключ, я поймал мерзкое существо, которое в прошлый раз не заметил – оно походит на изворотливую скользкую сосиску с носом, глазками и четырьмя тонкими ножками. Сестра отдала мне ключ и, забрав существо, вскрыла его и вытащила из него какую-то мерзость. Пошла искать ещё что-то. Я открыл дверь – я помнил, что там должна быть настоящая собака. В этот раз она не успела схватить меня за ногу, потому что я придавил её коленом и сел на неё верхом, прижимая к полу и не давая вырваться. В прошлый раз всё закончилось именно тут – наверное меня загрызла собака. Она сжала зубами моё правое предплечье, а я, несмотря на боль, хватал с низкой полки всё, до чего доставал – ручку, перо, нож, но ничто не могло продырявить собачью шкуру. В коридорчик вбежала моя сестра со шприцом, в котором было что-то голубоватое, и вколола это что-то собаке. Собака отпустила меня, резко уменьшилась и превратилась в нечто зелёное, отдалённо похожее на эвглену и то сосискообразное существо. Это начало пульсировать и понемногу уменьшаться. Я открыл небольшую решетку в полу и кинул эту гадость вниз. Закрыв решетку, наступил на неё, принялся тыкать на кнопки, ища ту, которая зафиксирует эту решетку в опущенном положении. Существо всё увеличивалось, и мне становилось уже тяжело удерживать решетку. Наконец нужная кнопка нашлась. Мы с сестрой прошли дальше. За дверью оказалась обычная квартира – светлая и опрятная, судя по разным плакатам с зубами и зубным свёрлам – тут жил дантист. Но сейчас квартиру исследовали несколько девчонок, военный и женщина лет 50-ти. Мы ничего не стали спрашивать, просто ходили по квартире, я пытался найти проход дальше, потому что был уверен, что это не конец. Женщина лет 50-ти взяла шприц, в котором ещё оставалось то-то голубоватое и вколола его себе, я увидел, как она стала превращаться в нечто страшное и закрыл дверь. Мы все держали дверь, а я думал, что это не может быть конец. В дверные щели полезли щупальца, они гипнотизировали нас одного за другим и забирали – тоже через щели. Я остался с военным – смотрел как его гипнотизируют. Я понял, что сделал что-то не так, а это значит, что придется снова возвращаться в этот дом. Я открыл дверь…

Чердак

Мне не было ещё и года, когда родители купили дачу. Дом был довольно старый, но крепкий, с хорошим погребом, баней, верандой и сараем. Сколько себя помню – я любила бывать на даче, там было много всего интересного. Ночью по моей комнате плавали шмуни – забавные лупоглазые существа, похожие на клубы голубоватого дыма. Когда они подлетали слишком близко, я на них дула, и они с забавным бульканьем разлетались в стороны. Я спрашивала у родителей про шмунь, но они только говорили, чтобы я не выдумывала. Ещё ровно в половину первого ночи ко мне приходили Ножки. Самые обычные босые Ножки. Они заходили в комнату из коридора, иногда бегали вприпрыжку. Поначалу ножки боялись меня, но потом привыкли. Однажды я решила поиграть с ними в догонялки – мама отругала меня за беготню – Ножки боялись родителей и никогда не показывались при них. В углу моей комнаты стояло большое старое трюмо, и, если в пятницу, ровно в пять утра подойти к нему и три раза подмигнуть правым глазом своему отражению, то в четвертый раз отражение само подмигнет тебе другим глазом, после этого надо отвернуться, досчитать до пяти, тогда за спиной услышишь тихий стук, и найдешь за трюмо маленький гладкий каменный цилиндр с отверстием насквозь. Если смотреть через этот цилиндр, всё меняет цвет, и меняются люди – у кого-то появляется ещё две головы, у кого-то четыре глаза…

Когда мне было пять, я узнала, что дом куда больше, чем кажется. Случилось это, когда папа решил разобрать хлам на чердаке и оставил дверь наверх открытой. Крыша была покатая, к одной из стен на чердаке был придвинут старый громоздкий шкаф, а за ним – небольшая ниша. Вечером я играла с Ножками в прятки, пока родители смотрели телевизор на первом этаже, я забралась на чердак и осмотрелась, ища куда спрятаться, как вдруг из-за шкафа выглянула Нет. Это была фиолетовая девочка с огромным светящимся облаком таких же фиолетовых кудрей на голове. Девочка увидела меня и спряталась обратно. Мне стало любопытно, я подошла ближе и тихо спросила: «Кто там?», – из-за шкафа раздалось тихое: «Нет…». Услышав позади тихий топот, я оглянулась и увидела Ножки, они подпрыгнули на месте и подбежали ко мне. Из-за шкафа снова выглянула Нет, я заметила, что в её больших круглых глазах крутятся квадратные зрачки. Ножки опять подпрыгнули на месте, когда Нет хихикнула и опять спряталась, потопали за ней. Из любопытства я тоже заглянула за шкаф и увидела отдаляющееся фиолетовое облако, за которым топали Ножки. Проползя на четвереньках под большой паутиной, я побежала за ними. Нет оказалось забавной, только она не говорила ничего, кроме: «Нет», – ещё она хихикала и умела бегать по потолку и стенам. Когда она сидела на потолке вниз головой, из её волос капала липкая, наполненная мелкими блёстками жидкость. Когда Нет перестала бояться выходит с чердака, она начала брать и прятать у себя в волосах разные мелкие предметы, вроде скрепок или зубочисток, ещё она любит сосательные конфеты и умеет снимать узоры из паутины так, чтобы они не рвались. За шкафом на чердаке оказался коридор, который вел в большую комнату, все стены в ней обвиты стеблями кого-то светящегося синего растения. Я карабкалась по этим стеблям до самого потолка и чувствовала, как они дышат. А ещё в этой комнате есть круглый вход в большую трубу, которая под небольшим наклоном спускается вниз – я пошла туда вместе с Нет. Труба ведёт в помещение, где пахнет мхом и белыми грибами, из пола растет папоротник, листья которого были мне по пояс. Среди папоротников бегают хитюни, похожие на меленьких красных паучков, они пересвистываются и разбегаются от моих шагов. Ещё там живет Лазун – если он своим шершавым языком касался моей лодыжки – значит игра началась, я опускалась на четвереньки и должна была быстро перемещаться в папоротниках. Если я догоняла Лазуна первой и хватала его за крысиный хвостик – он взвизгивал и мог покатать меня на спине, но, если он ловил меня раньше – щекотал мне пятки своими комариными лапками, росшими вокруг рта.

В стене сарая живёт собака. Впервые я услышала её, когда мне было семь. Я искала маленькие грабли, собака заскулила в дальнем углу. Я обошла сарай внутри и снаружи, но никого не нашла. Позже я обнаружила в дальнем углу, откуда доносился скулеж, небольшую норку у пола. Я заглянула туда – только темнота. После обеда я незаметно принесла в сарай половину котлеты и закинула её в нору. Собака съела котлету, зевнула и перестала скулить. С тех пор я подкармливала её каждый день.

Когда мене было десять, родители почему-то не поехали на дачу, целый год я просилась, но они отказывали. И, когда мы, наконец, снова приехали – всё было как раньше. Только теперь мне почему-то можно было гулять только до семи, и мама то и дело выходила во двор и звала меня, чтобы проверить.

А через неделю ко мне пришел Снаффи. Ночью я пошла на кухню попить, а когда вернулась, Снаффи сидел на моей кровати, опустив голову – его грязные черные волосы спадали на лицо и плечи. Я замерла у двери и тихо спросила: «Ты что здесь делаешь?», – Снаффи медленно повернул голову. У него был один глаз, вместо второго – черная дымка, полоска такой же дымки тянулась от правого края рта до уха, ещё одна полоска дымки пересекала его шею. Он сидел неподвижно, а я стояла босая, в пижаме. Он поднялся на ноги – высокий и худой, в рваной кожаной куртке, черной футболке с черепом, в грязных затёртых джинсах, заправленных в высокие сапоги. В каждом разрезе на одежде виднелась черная дымка. По коридору затопали ножки и испуганно остановились позади меня. Я недовольно нахмурилась: «Что тебе нужно?». Снаффи растерялся и тут же утратил всю свою напускную мрачность: «Как насчет бояться и бежать?».

Он не хотел говорить своё настоящее имя, и откуда он появился, только сказал, что бродит здесь с прошлого года. Я разрешила ему приходить к нам и даже пригласила за шкаф.

Снаффи знал много страшных историй и мифов. Это он мне рассказал, что ночью в бане живут Брюн и Горбик. Брюн живёт в большом сундуке в предбаннике, он смешно надувает щёки и делает: «Пых-уф-пых-уф…», – незаметно облизывал мыло, сматывал нитки в клубки и шуршал чешуйками на спине. Горбик же появлялся всего на полчаса, ровно в 2:20 ночи, ползал под полком, чмокал. Стоило к нему прикоснуться, как он начинал колыхаться и растекаться как лизун.

В пятнадцать я начала покупать журналы о рок-музыке, которые потом привозила на дачу для Снаффи, а он собирал красивые букеты из полевых цветов, перевязывал их плетёными из ниток канатиками и каждое утро подбрасывал их под дверь. В ответ на вопросы родителей о тайном поклоннике я лишь хихикала.

Однажды Снаффи принес мне тяжелую цепочку, которая цеплялась на джинсы. «Она когда-то принадлежала мне…», – сказал он. Между звеньями набилась земля, которую я вычищала иголкой.

Когда мне исполнилось семнадцать, родители разрешили мне самой брать ключи от дачи, я сказала, что мы с подругами хотим собираться там по выходным. Это было здорово – мы со Снаффи смотрели фильмы, играли с Нет и Ножками, и не обязательно было дожидаться лета, чтобы встретиться.

Я уже заканчивала школу, когда родители решили продать дачу. Я отговаривала их как могла, постоянно повторяла, что я очень люблю этот дом, но мама с папой говорили, что уже присмотрели вариант получше, рядом с озером. Я устраивала скандалы, говорила, что навсегда уйду из дома, если родители продадут дачу – всё напрасно. Знали бы они, чем всё это обернётся…

Двадцать восьмого мая родители сказали, что нашлись покупатели на дом, я раскричалась и – вся в слезах – взяла велосипед и помчалась к дачному посёлку. До дома оставалось совсем немного, когда из-за поворота вылетела машина, я со всей силы нажала на тормоз, переднее колесо остановилось, перед моими глазами мелькнул руль. Сильный удар, и темнота…

Снаффи сильно переживал, но я была даже рада, что всё так вышло. Родители не стали продавать дом…

***

В коридоре раздались тихие приближающиеся шаги, Люся тут же легла и укрылась одеялом, я отступила в тёмный угол. В комнату заглянула мама, она несколько секунд постояла над кроватью Люси, затем мельком оглядела комнату и вышла – мама всегда чувствует, если я прихожу. Когда мамины удаляющиеся шаги стихли, Люся шепотом позвала меня.

– Ну что тебе ещё? Спи уже…

– Значит это для тебя мама привозит журналы про музыку? ? спросила Люся.

– Да… ? я кивнула.

В воздухе мимо меня пролетела шмуня. Я укрыла сестренку одеялом и погладила по голове.

– Папа хочет завтра устроить уборку на чердаке… ? зевая сказала Люся. ? Ты возьмешь меня с собой за шкаф?

– Конечно возьму, ? пообещала я.

Волчий дар

Это произошло больше века назад, когда наша деревушка была совсем юной и едва обустроенной. С трёх сторон её окружал лес, рядом протекала река у которой, наверное, круглые сутки стояли и сидели рыбаки. Наши предки были одними из первых поселенцев. Жизнь была тяжелая, особенно сложно было зимой, когда земля промерзала, а снег и ветра ломали молодые деревца и едва не срывали крыши с домов. В одну из таких зим моя прабабушка серьёзно заболела, и прадед отправился в лес, чтобы найти какой-то компонент для лечебного отвара, но так и не вернулся. Через два дня прабабушка умерла, у них осталась двенадцатилетняя дочка Люца – моя бабушка. Она не побоялась одна пойти в лес искать своего отца, надеясь, что он жив. В то время по деревням носился слух, что с севера к югу движется большая стая волков – эти потомки лесных драконов могли напасть на человека только защищаясь, но селяне, как известно, любят преувеличивать. Однако, ни какие жуткие истории не остановили Люцу. Не остановила её ни жуткая колючая метель, ни сугробы, что были ей по пояс, ни темнота, что почти не покидала небо. Люца долго блуждала, пока не увидела на снегу волчьи следы, тогда она решила следовать за стаей – отец когда-то рассказывал ей истории о том, как лесные драконы говорили с людьми и помогали им. Терять Люце всё равно было нечего. Лампа, являвшаяся единственным источником света и тепла, погасла, ветер даже не думал стихать, сила и надежда совсем покинули тело Люцы. Она рухнула в снег и закрыла глаза. Не известно, сколько времени прошло прежде, чем кто-то отогнал от неё смерть. Очнувшись, Люца увидела их: волки тогда уже мало походили на своих предков, тела их стали в половину короче и едва достигали пары метров, чешуйчатая кожа покрылась густым мехом, лапы вытянулись, морды заострилась и стали Уже, из длинной шерсти на загривках виднелись маленькие, уже бесполезные крылышки, ярко-зелёные глаза светились, а взгляд удивительно походил на человеческий. Люца боялась пошевелиться, безотрывно глядя на вожака стаи, и вдруг прямо в её голове зазвучал спокойный низкий голос: «Откуда здесь дитя человеческое?», – Люца ответила, что ищет своего отца. «Твой отец мёртв. Возвращайся к людям, дитя человеческое…», – ответил вожак стаи. И тогда Люца сказала, что ей некуда возвращаться, потому что больше у неё в этом мире никого не осталось. Волчья стая окружила её, и в своей голове Люца услышала шепот множества голосов, переговаривающихся друг с другом, все мысли спутались и закрутились. Резко всё стихло, и вновь остался лишь голос вожака: «Человеческое дитя может идти с нами…»

И Люца ушла с волчьей стаей. Никто из селян не слышал о ней ничего последующие десять лет, пока на деревню не нашла ужасная напасть – болезнь чёрного пепла. Заболевший будто медленно сгорал в невидимом пламени: сначала пеплом становилась кожа, затем мышцы, кости, внутренности – люди просто рассыпались за пару дней, и не было лекарства или защиты от черного пепла. Тогда-то в деревню и вернулась Люца, она пришла со своим маленьким сыном – моим отцом. Потомки лесных драконов передали ей свою мудрость, научили предвидеть будущее и исцелять самые разные болезни. И наша деревня уцелела лишь благодаря ей – за одну ночь Люца уничтожила чёрный пепел, спасла всех, кого можно было спасти.

Все местные жители обращались к ней за помощью, затем и жители соседних деревень, и ближайших городов – молва о ней разнеслась, наверное, по всему миру. И все пришли в ужас, когда Люца умерла. Ей было всего пятьдесят лет – она растратила все свои силы и здоровье на других.

Мне тогда только исполнилось два года, но уже было ясно, что дар бабушки частично перешел ко мне: предсказания являлись мне виденьями, которые я тогда ещё не понимала, однако лечить мне только предстояло научиться.

Сорок лет прошло со дня, когда Люца победила болезнь черного пепла, и новая напасть обрушилась на нашу деревню: нечто ужасное пришло с юга, оно, словно червь, выедало людей изнутри всего за неделю. Вскоре я узнала, что больны и мои родители, и тогда стало ясно, что пришло моё время встать на защиту деревни, на защиту всего рода людского. Была середина зимы, мама плакала и не хотела отпускать меня, но у неё не было сил подняться с кровати, отец хмурился, постоянно кашлял, он боялся приближаться ко мне, чтобы не заразить. Я вышла из дома в ледяной ветер, шла мимо знакомых домиков, мимо тёплых окон. Тяжелее всего было уходить по лесной тропинке от деревни, каждый раз я оглядывалась и думала, что ещё можно вернуться, что всё вдруг само собой исправится, мама вдруг догонит меня, вернёт домой… Но я шла дальше.

Глаза слезились от ветра и, казалось, вот-вот превратятся в льдинки. Все тропинки замело, деревья под снегом выглядели одинаковыми и безликими. Я шла бесконечно долго, но небо всё никак не светлело… В какой-то момент я поняла, что уже не иду, а просто лежу на спине, натянув платок так, чтобы он закрывал всё лицо… Потом я уснула или, может, умерла. Но оживило меня горячее дыхание в лицо. Потомки лесных драконов говорили со мной, я сказала, что хочу спасти своих родителей, своих близких и друзей, что хочу получить то, что когда-то получила Люца. Вожак ответил, что Люца потратила годы на то, чтобы перенять их мудрость. Я не могла так долго ждать, и тогда вожак предложил мне лишь один выход: они наделят меня способностью исцелять, но, как только я применю её – лишусь какой-то другой, не менее важной способности. И я согласилась. Ничего особенного не произошло, но я вдруг почувствовала необычайную лёгкость, тропинка к деревне сама открылась мне, и я будто не пошла, а полетела к своему дому. Оказалось, что меня не было двое суток – мама уже едва дышала. И, стоило мне очистить её тело от болезни, как я рухнула на пол – я лишилась способности держаться на ногах…

Я спасла нашу деревню. А через десять лет на свет появилась ты, милая моя. Мне было четырнадцать, как тебе сейчас, когда на мои плечи легла ответственность, возможно, за всё человечество. Когда же придёт твой час – ты будешь уже совсем взрослой и, прошу, не пытайся избежать своей участи. Потому что видение, которое пришло тебе сегодня – твоё первое видение – говорит о том, что ты наследница Люцы, наследница волчьего дара…

НЫТЛИВАЯ МРАЗЬ

Сам себе самолёт

Боль головная

Ночь. За окном ничего не видно, будто бы огромный кальмар, проплывая мимо моего этажа, забрызгал стекло толстым слоем чернил… Комнату освещает лишь старая настольная лампа. Она позволяет рассмотреть написанные мною кривоватые буквы, похожие на причудливых насекомых. Их целые тысячи, того и гляди расползутся по всему столу! Я пишу рассказ. Отвлекшись, внимательно рассматриваю трещинку в стене, оттуда на меня тоже кто-то смотрит. Так мы и играем в гляделки с этим неизвестным кем-то, пока я не моргаю. Ну вот, опять проиграл! Всё из-за этой боли, донимающей меня со вчерашнего дня! Ужасное ощущение! Будто кто-то пытается пробить в моей голове дыру и выпустить на волю заключённого в ней товарища, а тот в ожидании освобождения нетерпеливо ёрзает, не давая моим мозгам нормально работать!

– Эй ты, ? решительно говорю я, ? посиди смирно хотя бы пять минут, как ни как ты в голове, а не у себя дома!

Но этот наглец не успокаивается, а наоборот начинает скакать по моей черепной коробке! Ну ничего! Вот выйдет он оттуда, я ему покажу! Уф, боль головная замучила! Это из-за неё я никак не могу закончить рассказ! Всё время отвлекаюсь! Пойду, кофе выпью, чтобы сконцентрироваться. Я поднимаюсь со стула, иду в сторону кухни и вдруг слышу какой-то грохот… Это некто всё же пробил мой череп? Я с опаской ощупываю голову. Да нет, не похоже… Звук идёт из кухни! Что это такое!? Мною овладевает страх. В голове всплывают воспоминания обо всех прочитанных произведениях Лавкрафта. Я представляю огромное рогатое чудовище с растущими из спины щупальцами и сотней глаз. Эта выдумка настолько отвратительна, что меня начинает тошнить. Тихонько вернувшись в комнату, я вооружаюсь ножницами и вновь иду на кухню. Включив свет, я уже собираюсь броситься на монстра, но его в комнате не оказывается. Зато по столу важно расхаживает какая-то птица, на полу лежит разбитая чашка. Какой же я идиот, забыл закрыть окно! Я прогоняю птицу и принимаюсь собирать осколки. Настроение итак испорчено! А я, поднимаясь, ещё и бьюсь головой об стол! От этого на секунду темнеет в глазах, и боль становится совсем невыносимой. Всё! С меня хватит! Если не получается избавиться от боли, я избавлюсь от себя! Выбросив останки чашки, я решительно направляюсь в комнату и достаю из шкафа верёвку. Сев на пол, пытаюсь завязать петлю. Ничего не получается! Да что со мной сегодня такое! Даже повеситься не могу! От всех этих волнений мне захотелось курить. А ведь я бросать пытался! Ну ладно, сегодня можно, сегодня боль головная замучила. Бросив верёвку, я иду на балкон. Открываю окно, зажигаю сигарету. Ко мне на колени запрыгивает кот.

– Как тебе темнота? ? спрашиваю я.

– Красиво, ? мурчит он.

Так мы и сидим, любуясь безлунной ночью, вдыхая её запах. Хорошо. Даже боль совсем прошла… Делать ничего уже не хочется. Чёрт с ним, с рассказом, завтра допишу.

Бах…

Ночь… Серые дома глядят на меня парочкой горящих окон. Всего парочкой. А на улице вообще не души. Это самая окраина города, здесь никто и не живёт почти, только крысы, да бездомные кошки. И те все попрятались от холода по заброшенным подвалам, так что компанию мне составляют лишь звёзды, с недоумением наблюдающие за мной с неба. Глупые, они не понимают куда это я иду в такой поздний час, и что собираюсь делать. Вот месяц уже давно всё понял и теперь ехидно ухмыляется, хитро сощурив глаза. А может и нет у него никаких глаз, и это мне так кажется из-за недосыпа или той ерунды, которую я скурил, прежде, чем выйти из дома. Не знаю… Морозный воздух обжигает лицо и неприятно скребётся в горле при каждом вдохе. Ощущение, будто не воздух глотаешь, а жуков, причём живых и очень нежелающих становиться мёртвыми. И вот они машут своими крылышками, пытаясь выбраться, царапают твою глотку своими лапками… Бррр! Лучше не думать об этом, а то меня ещё вырвет, придётся испачкать снег, а мне совсем этого не хочется! Он ведь такой чистый, свежий и белый-белый, словно кролик-альбинос соседки Татьяны Викторовны, умерший неделю назад. Как же его звали? Рендел? Ренод? Ренард? Эх, забыл! А ведь умер он из-за меня! Сам я ничего не помню, но соседи говорили, что я вернулся пьяным, начал шуметь, напугал бедное животное, и у кролика остановилось сердце. Как же горевала Татьяна Викторовна! У неё чуть истерика не началась! Некрасиво вышло… Ну ничего, в завещании я написал, что оставляю ей все свои деньги, надеюсь теперь-то она меня простит. Хотя, вряд ли. Слишком уж мало моё состояние и слишком велика вина перед всеми жителями нашей коммуналки. Кто напился и заблевал все стены? Митька, конечно! Кто из-за своей бессонницы всю ночь просидел со включенным светом? Снова Митька? Ну а кто же ещё! Месяц назад я вообще пытался вскрыться, вот тогда был настоящий скандал. Как сейчас помню. Я лежу, прикрыв глаза, вода в ванной постепенно становится алой, я постепенно становлюсь мёртвым, и на душе так спокойно… Как вдруг дверь раскрывается, в комнату влетает сосед Игорь, кто-то из девушек взвизгивает, кто-то уже звонит в Скорую, я вообще не понимаю, что происходит! Жаль я незнаком ни с одним писателем, получился бы отличный юмористический рассказ… Да, я был действительно скандальным жильцом, но хозяйка квартиры Вероника Алексеевна меня не выселяла. Она до последнего надеялась, что я исправлюсь и, видимо, для скорейшего перевоспитания постоянно ко мне приставала. Но я изо всех сил притворялся идиотом и делал вид, что не понимаю её намёков, постепенно перераставших в изнасилование. Мне очень не хочется разочаровывать эту прекрасную женщину, но я уже вышел за пределы города и назад никогда не вернусь. Наверное, она сильно расстроиться, но надеюсь, ей хоть немного поднимет настроение тот факт, что я завещаю ей свои книги и всю одежду, кроме синего свитера, который сейчас на мне. Всё-таки его мне связала Светочка, да и он один спасся из пожара. Только он и я, моя Ящерка осталась в горящем доме… Ну ничего, скоро мы встретимся… На кладбище так красиво. Именно здесь происходит процесс медленного превращения людей в деревья и травы. Полная гармония с природой! Вон, белочка по могиле пробежала, а та могилка вся поросла цветами, сейчас они все высохли, но уже месяца через два будут свежие. Это могила Светочки. Жди меня, Ящерка! Я подхожу ближе к могиле, достаю из кармана пистолет, его холодное дуло касается моего подбородка, и бах…