Отравленная жизнь

– Уходите? – Женщине явно не хотелось с ней расставаться. – Ну, что ж… Если захотите еще что-то купить – пожалуйста. Лучше я вам продам, чем этой Альбине.

– Скажите, – напоследок обернулась к ней Саша. – А чья это была квартира – Ивана или Кати? Они всегда тут жили?

И женщина объяснила, что квартира была Катиных родителей, что Катя тут родилась и выросла, что после свадьбы Иван тоже тут поселился, а где он жил раньше – она не знает. Но где-то в Москве, это точно. А вот в каком районе – неизвестно. Женщина попрощалась и заперла за Сашей дверь. Слабо щелкнул единственный уцелевший после взлома замок. И Саша почему-то подумала, что квартира, в сущности, не заперта.

Спустившись во двор, девушка огляделась по сторонам и заметила женщину с коляской. Саша не ошиблась – женщина действительно жила в этом доме и рассказала, как найти ЖЭК и паспортный стол. Не добившись толку от тетки, Саша решила действовать в другом направлении. Она отправилась по указанному адресу и увидела, что ей повезло – как раз были приемные часы. Выстояв небольшую очередь к паспортистке, девушка в конце концов изложила ей свою просьбу.

– А, это где был пожар? – вяло спросило существо в каштановых кудряшках. – Так там все погибли.

– Но Иван Корзухин жив, и он до сих пор там прописан, – втолковывала ей девушка. – Мне нужно узнать, где он был прописан раньше.

– Зачем? – все так же вяло спросило существо.

– Он художник, а я – журналистка, – Саша решила приврать, чтобы добиться хоть какого-то результата. – Хочу написать о нем статью, и мне нужно знать, где он родился и вырос.

Существо задумалось, а потом посоветовало Саше обратиться в милицию, к начальнику регистрационной службы или в тамошний адресный стол. Уж там-то все знают.

– А вы разве не знаете? – Саша теряла терпение. – Он здесь прописывался, вы же должны были записать, откуда он прибыл!

Существо тряхнуло всеми своими кудряшками и гневно заявило, что ничего такого не записывало! Саша и сама поняла, что сглупила – этой девице было никак не больше двадцати пяти лет. Не могла же она сидеть в здешнем паспортном столе в пятилетнем возрасте, когда сюда пришел прописываться Иван Корзухин! Но, видно, в мозгу кудрявой девицы все-таки сдвинулось какое-то заржавелое колесико. Она встала, распахнула огромный допотопный шкаф и по пояс исчезла в нем. Через пять минут на свет появилась картонная белая папка, а оттуда – разграфленный листок. Девица хмуро в него вгляделась:

– Ну, вот. Корзухин Иван Андреевич, пятьдесят восьмого года рождения – он?

Саша подтвердила, что он ей и нужен. Девица сообщила ей, что Корзухин прежде был прописан в центре, в Подколокольном переулке. Она назвала номер дома и квартиру, и Саша торопливо занесла эти данные в свою записную книжку. Девушка протянула паспортистке большую коробку конфет, купленную в булочной по дороге в ЖЭК. Возможно, именно эта коробка и произвела такое магическое действие, так как Саша не только не прятала от девицы конфеты, а наоборот, выставляла их напоказ.

Саша вышла на крыльцо ЖЭКа, погладила подвернувшуюся под руку жирную кошку и задумалась. Ей ничего не оставалось, как ехать по этому адресу и пытаться найти людей, которые знали Ивана до армии. Должны ведь найтись такие старожилы, не так уж много времени прошло! Девушка взглянула на часы. Половина третьего. Как раз то время, когда ровесники Ивана в основном на работе. Но старики должны быть дома. А старики могут знать и помнить даже больше, чем сорокалетние люди. Во всяком случае, прошлое имеет для них куда большее значение.

Глава 4

Дом, который был ей нужен, выходил не на Подколокольный переулок. Он располагался в глубине двора, и Саша долго искала его. Спросить дорогу было не у кого – прохожих здесь почти не было. Наконец девушка наткнулась на старушку, возвращавшуюся из церкви на углу, и та довела ее до самого подъезда.

– Вам на второй этаж, – старушка с любопытством оглядела Сашу. – А вы не из собеса?

– Нет… Я ищу родственников одного моего знакомого.

Старушка захотела узнать фамилию знакомого. И Саша радостно вздрогнула, когда старушка протянула:

– А, так вы художника ищете!

– Да! – воскликнула Саша. – А вы его знаете?

– Я его замечательно помню! – еще раз обрадовала ее старушка. – Только там никого из его родственников нет.

– Где же они?

– А они свои две комнаты продали. Давно, лет пять уже. Теперь в той квартире живет только одна семья.

Сопровождая Сашу на второй этаж, старушка успела также рассказать, что семья эта завладела квартирой на самых законных основаниях, так как сильно расплодилась, а имела всего-навсего две комнаты. Напоследок, уже у самой двери, она дружелюбно посоветовала девушке не терять времени даром. Художник в этой квартире не появлялся давным-давно. После чего старушка медленно поползла вверх по лестнице.

Саша стояла перед высокой, двустворчатой дверью, аккуратно выкрашенной в экономичный коричневый цвет. Судя по всему, люди здесь жили небогатые – на железную дверь денег у них не хватило. Это немного ободрило девушку, и она все-таки решилась нажать кнопку звонка. Ей не пришлось долго ждать ответа. Сперва послышался заливистый лай, потом он смолк и собака принялась скрестись о порог с внутренней стороны.

– Фу, Мики, фу! – звонко крикнула женщина. Ее голос быстро приблизился, и она спросила: – Кто там?

Саша, путаясь и запинаясь, попыталась объяснить, кто она такая и почему сюда явилась. Она по-прежнему держалась версии о журналистке, которая желает написать статью о художнике. Рассказ, видимо, произвел впечатление, потому что загремел засов, щелкнул тугой замок и на лестницу вылетела маленькая черная собачонка.

– Куда? – закричала женщина и тут же обреченно махнула рукой: – Да черт с тобой, гуляй, засиделась…

И Сашу впустили в прихожую.

– Не разувайтесь, у нас грязно, – бодро сказала женщина. – И куртку тоже не снимайте. У нас холодно. Вчера была авария, отопление отключено.

Сама она была закутана, как эскимос. Грязноватый белый свитер с огромным воротом, доходившим до нижней губы. Теплые пушистые гамаши. Вместо тапочек – валенки с отрезанными голенищами. На плечах – пуховый платок. Саша последовала ее совету и раздеваться не стала. Она сразу почувствовала промозглую сырость, а когда выдохнула на пробу воздух, возле ее рта заклубился пар.

– Да, да, сами видите, – кивнула женщина, заметив этот эксперимент. – Пойдемте чай пить, я как раз вскипятила. Вот сюда, в мою комнату.

Она провела Сашу к себе и усадила подальше от окна – чтобы не дуло. Придвинула к ногам девушки электронагреватель. Другой нагреватель, также раскаленный добела, красовался у дивана, где женщина, видимо, с удобством проводила время. Работал телевизор, показывали какой-то детский приключенческий сериал. Женщина щелкнула пультом, и экран погас.

– Вот так и живем, – сказала та, высвобождая подбородок из воротника свитера. – А вы, значит, хотите о нем писать статью? Лучше поздно, чем никогда.

– А почему вы думаете, что уже поздно? – спросила Саша.

– Да потому что он спился, – прямо сказала женщина. – Да армии – ни капли не пил. А потом как дал жару! И между прочим, до армии он писал такие картины, что глаз не отвести. Хотя нигде этому не учился. Так просто рисовал, для забавы, ради удовольствия. Не продавал их, а раздаривал. Мне тоже дарил.

Она вздохнула и налила гостье чаю, придвинула печенье:

– Грейтесь. Паршивый выдался ноябрь, я сама болею, и дети все больны. Так о чем вы хотели спросить?

– А что же случилось после армии? – осторожно поинтересовалась Саша, принимаясь за чай. – Почему он стал спиваться?

– Потому что решил всерьез заняться живописью, а всерьез у него не получалось, – пояснила та, укутывая заварочный чайник. – Стал искать, кому бы картины показать. Из знающих людей. А его никто не хвалил. Ну, просто ни одна собака! Парень расстраивался, метался… Стал в себе сомневаться. Ну, и давай зашибать. Компенсировать неудачи, так сказать. Он ведь сразу после армии женился бог знает на ком, переехал от родителей. И все равно сюда бегал. Сядет во дворе с алкашами и…

– А вы его хорошо знали?

– Вместе выросли, – грустно сказала женщина и вдруг спохватилась: – Кстати, меня зовут Люся.

Саша тоже представилась. Хозяйка секунду испытующе смотрела на нее и вдруг предложила:

– Выпить хотите?

Такое предложение в свете рассказа про алкашей звучало пугающе. Но Саша не стала отказываться. В комнате, несмотря на два обогревателя, было очень холодно. Потолки здесь были высокие, метра четыре, и воздух, не успев нагреться, сразу остывал. Люся нагнулась и откуда-то из-под дивана выхватила водочную бутылку на четверть литра:

– Единственное средство не помереть в такую стужу. Вы не думайте, что я алкоголичка. Так, жизнь заставляет.

Она вынула из буфета две стопочки и разлила водку:

– Закусывать особо нечем, я не была в магазине. Вот дети из школы вернутся, тогда что-нибудь принесут. Я, дура, так радовалась, когда мы всю эту квартиру заняли! Представьте, какая роскошь – четыре комнаты, кухня пятнадцать метров, кладовка! Ну, а что теперь? И месяца не проходит, чтобы не было какой-то аварии. То в подъезде батарею рванет, то у нас труба потечет, то проводка начнет искрить… Безобразие. Лучше в новом доме жить, но поймите, такие хоромы бросать жалко…

Саша, выросшая в двухкомнатной хрущобе, ее прекрасно понимала. Выпив, Люся раскраснелась и стала еще разговорчивей: