– Не хочу позориться! – отрезала Алла. – Господи, как хорошо, что мы не успели напечатать ее снимок в газете! Сколько людей ждут очереди, у скольких действительно пропали дети! А наша… Да пусть шляется где угодно, я больше за нее не отвечаю!
* * *
В это воскресенье Измайловский парк был буквально переполнен. Впервые за последнюю неделю выдался солнечный день, и люди ринулись на природу наверстывать упущенное. Михаила эта толпа раздражала. Куда бы он ни повернул – везде народное гулянье. И чем ближе к вечеру, тем больше народу. Кое-где уже начались танцы.
Он шел своим обычным маршрутом. От станции метро «Измайловская», через сырую рощицу, и дальше – по широким асфальтовым дорожкам, через луг, мимо первого пруда, второго, третьего… На волейбольной площадке было не протолкнуться – играли по очереди четыре команды. Турники на берегу дальнего озера оккупировали обнаженные по пояс парни – они отжимались, громко хекали, кто-то крутил «солнышко» с таким усердием, что дряхлый турник ходил ходуном… Михаил шел по берегу, то и дело натыкаясь на загорающие парочки. Отовсюду доносилась музыка. Бурый спаниель кругами плавал в озере и радостно лаял на ребенка в красной кепочке, который бросал ему палку. На другом берегу уже поднимался дым костра – скоро запахнет шашлыком. Обычное московское воскресенье. И почему сегодня его все это раздражало? Михаил сам себе удивлялся. «Если хотел уединения – пришел бы сюда в шесть утра. Красота, тишина, птички…»
Он решил углубиться в лес. Дошел до огромной бетонной трубы в дальнем конце озера, перебрался через замусоренную протоку… Здесь всегда бывало потише, но сегодня выдался какой-то безумный день. Отведя огромную еловую ветку, Михаил увидел на поляне сразу нескольких отдыхающих.
Правда, эти отдыхали как-то странно. Стояли полукругом, уставившись в землю, курили. Сплошь мужчины, двое – в милицейской форме. Михаил хотел было повернуть назад, как вдруг увидел на земле что-то зеленое. Не траву, не листья. Похоже на кофточку. Один милиционер обернулся и недружелюбно предложил ему погулять в другом месте. Но Михаил не мог отвернуться. Он смотрел и не верил своим глазам. Спутанные светлые волосы, зеленая кофта, рукав, засученный до локтя… Ниже локтя бледную исцарапанную руку плотно обхватывал браслет из цветного бисера.
– Не стойте здесь, проходите! – раздраженно повторил милиционер. Теперь на Михаила смотрели все четверо.
Он сглотнул комок, царапавший горло, и сипло спросил, что здесь случилось. А так как никто ему не ответил, прибавил:
– Позвольте взглянуть… Я, кажется, эту девушку знаю…
Ее нашли полчаса назад. Двое бегунов следовали своим обычным маршрутом через эту рощицу, и один из них заметил, что на поляне слева что-то белеет. Он не обратил на это особого внимания, не остановился – мало ли здесь мусора! Возвращаясь обратно той же дорогой, он машинально нашел взглядом это белое пятно и понял – это кроссовка, и она явно надета на чью-то ногу. Тут он не выдержал и свернул с пути, посмотреть, кто там лежит в кустах. А через минуту они оба стояли над телом девушки и пытались ее оживить. Однако быстро поняли, что это бесполезно – вся кофточка на ее животе потемнела от крови. Осмотреть тело подробнее никто не решился. Один из них побежал звать милицию, второй остался на страже. Этот второй старался не смотреть на покойницу, глазел по сторонам. Поэтому заметил черную сумку, которая лежала поодаль, на краю поляны. В сумке оказался паспорт на имя Ватутиной Ольги Степановны, расческа, полупустая пачка сигарет, дешевая зажигалка, помада, разные бумажки. Фотография принадлежала той самой девушке, тело которой он караулил.
После того как Михаил опознал девушку, его больше и не пытались прогонять. Милиционеры расспрашивали его, где она жила. По тому адресу, что в паспорте? А с кем? Кому сообщить? Он рассказал им все – и то, что Ольгу разыскивала милиция, что она вернулась домой три дня назад… С тех пор он не звонил Алле. Он надеялся, что эта семья наконец обрела покой. И совсем не ожидал, что ему еще раз придется увидеть Ольгу… При таких обстоятельствах.
Вызванная по рации машина не смогла подъехать вплотную к рощице и остановилась на другом конце пруда. Оттуда принесли носилки. К тому времени на место происшествия уже сбежался народ. Неизвестно как по берегу распространилась новость – нашли труп. Два трупа. Три…
У него записали данные паспорта – он сам предложил милиционерам взять его координаты. И чуть не насильно всучил одному из них адрес и телефон Наташи:
– Это подружка убитой. Она видела ее в какой-то иномарке, пьяную. Родители Ольги ничего об этом не знали. Думаю, теперь это имеет значение?
Наташины координаты у него взяли, но у Михаила сложилось впечатление, что его почти не слушают. Милиционеры переговаривались между собой, вызывали кого-то по рации. Один из прибывших оперативников полез в кусты с видеокамерой. Костер на берегу озера погас – видно, шашлык решили перенести в другое место, а то и вовсе отменили.
Михаил отправился домой. По-прежнему светило вечернее ласковое солнце, но ему было холодно. «Напрасно я так долго на нее смотрел, – ругал он себя. – Господи, что же случилось?! Милиционер говорил – убили ножом. Он, кажется, поднимал ей свитер… Что же теперь будет с ее матерью? Нет, я не смогу ей сообщить. Не буду, не хочу сообщать такое. Пусть это сделает милиция».
* * *
…В девятом часу вечера в дверь позвонили. Побежала открывать Милена – она опередила мать.
– Спроси – кто! – напомнила ей Алла. Ее всегда пугала манера младшей дочки – открывать кому попало. Так недолго и до беды…
– Кто? – покладисто спросила Милена. Приникла к «глазку» и тут же испуганно обернулась к матери: – А там милиция…
«Я знала, – сказала себе женщина, открывая дверь. – Я знала, что это не Ольга. Предчувствовала, кто это… Что она сделала?!»
Она беспрекословно впустила в квартиру следственную группу. Виктор попросил гостей объяснить, в чем дело. По какому поводу такой визит? Следователь оглядел супругов, поймал на себе взгляд полноватой бледной девочки – та смотрела так, будто он вышел из фильма ужасов. Он отметил про себя фамильное сходство женщины и девочки с убитой в парке девушкой. Да и фото в паспорте совпадало. И все-таки он спросил, здесь ли проживает Ольга Степановна Ватутина.
– Здесь, – ответил мужчина. – Это наша старшая… Что случилось? Милена, иди к себе.
Девочка вздрогнула, но осталась на месте. Она не сводила глаз со следователя. Сержант тем временем прошел на кухню, было слышно, как он там говорит по рации.
– Она дома? – продолжал следователь.
– Нет, – это заговорила женщина. – Оля ушла сегодня ночью. Не знаю куда. Вы насчет нее? Что… Что случилось?!
У нее начал срываться голос. Тянуть дальше было невозможно. Следователь попросил провести его в комнату. Ему не хотелось делать сообщение при девочке. Милена хотела пройти за взрослыми, но мать не впустила ее, прикрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Она выслушала следователя, глядя в пол. Когда он замолчал, слегка качнула головой, будто оглушенная. Муж тяжело опустился в кресло, сцепил руки в замок. Оба молчали.
– Вы должны ее опознать. – Следователь посмотрел на часы. – Чем раньше, тем лучше. Мы должны быть твердо уверены, что это она.
– Нет-нет, – быстро ответила Алла. – Я не могу. Я не поеду.
– Я поеду. – Виктор встал и застегнул молнию на своей спортивной куртке. Он торопился, ему явно не терпелось уйти. Он не сделал попытки утешить жену, даже не подошел к ней. Следователь смотрел на все это и удивлялся: «Ведут себя так, будто ожидали чего-то такого… А может, ожидали? Что там этот журналист говорил про розыск?»
Он отправил Виктора с сержантом и остался наедине с Аллой. Милена больше не показывалась на глаза. Она спряталась у себя в комнате, и оттуда не доносилось ни звука.
– Во сколько ушла ваша дочь? Как вы сказали – среди ночи?
Алла подняла измученные, покрасневшие глаза:
– Этой ночью. В половине четвертого.
– Во что была одета – можете вспомнить? Или не видели?
– Если бы я ее видела – не дала бы уйти. Она надела зеленый свитер и джинсы.
Теперь сомнений не оставалось – одежда тоже совпадала. Но следователь не стал этого говорить. Он попросил рассказать, что это была за история с исчезновением девушки. Это было совсем недавно, как он понял.
Алла послушно рассказывала, только изредка запиналась, припоминая какие-то детали. Рассказала обо всем – сейчас ей и в голову не приходило что-то замалчивать. Поведала о театре, который ее дочь не посещала. О том, что Ольга шантажировала отчима, чтобы тот ее не выдал. О велосипеде, который нашел в парке один журналист – очень участливый, сердечный человек… Он тоже помогал искать Ольгу, пока она сама не объявилась.
– Я о нем, кажется, уже слышал, – заметил следователь. – Вот у меня тут записано. Тарасов Михаил Юрьевич, он?
Женщина достала из сумки помятую визитную карточку и подтвердила – он самый.
– Только он здесь при чем? – недоверчиво спросила она.
Узнав, что Михаил первым опознал тело ее дочери, случайно оказавшись поблизости, она замкнулась, ушла в себя. Говорила через силу, очень тихо, так что следователь попросил ее повысить голос – ради диктофона, тот просто не возьмет такой шепот.
– Вы, значит, подали в розыск, а дочь тут же вернулась? Где же она была?
Алла пожала плечами:
– Не знаю. Я пыталась выяснить… Она врала. Я даже ударила ее за это. Но у меня не было сил слушать это вранье. Я уверена – она была где-то в Москве. Судя по одежде – в подворотнях не спала. Могла бы хоть позвонить…
Он не останавливал ее, предоставив женщине изливать душу. Она говорила запальчиво, перескакивая с одной темы на другую. Это была своего рода истерика, только без слез, без криков.
– Отец ее спросил – почему велосипед был в парке? Она ему говорит – украли мальчишки. Глупости, зачем же его выбросили? Я спрашивала – почему же она не дала о себе знать? Ни разу за целую неделю! Говорит – заблудилась в лесу с подружками… И где эти подружки? Хоть бы одну показала! Тошно слушать… Нет, правды от нее не добьешься… Она секретничала только с сестрой.
Да, сестра – это Милена. Ей четырнадцать лет. Да, они у меня сводные. У них разные отцы. О, боже…
Она вдруг сжала кулаки, уставилась в одну точку.
– Надо как-то сказать Степану, моему первому… Я не знаю, как ему такое сказать. Он совсем сопьется, когда узнает. А мама?!