Катастрофа для байкера

Я отвернулась, не в состоянии выдержать его горячий взгляд. Бил? Я что, выглядела настолько запуганной?

– Нет, просто мужиков, которые постоянно лапы распускают, ненавижу, – ответила скороговоркой.

– Я тебя просто за руку взял.

Я почувствовала, что краснею. Чёртово смущение, как же оно некстати. Так же некстати промелькнула и мысль, что, если бы это был не Марк, я, может, так нервно и не отреагировала бы.

– Не трогай меня, пожалуйста, – внешне спокойно ответила я ему.

– Я хочу знать, что с тобой такое, если это посттравматическое, это надо лечить.

– Ой, отстань! – и лучше вообще отойди от меня.

– Дай руку, – потребовал он.

Я подняла взгляд. Блин, что делать? Психолог доморощенный взялся по мою душу. Взгляд Марка буравил меня, будто норовил вывернуть наизнанку.

Неохотно я выставила ладонь линиями вверх. Ну на, раз тебе так надо. Можешь погадать, хиромант несчастный.

Не спуская с меня глаз, Марк осторожно взял мою руку. Большой палец лёг на самую серединку ладони, погладил. Пальцы обхватили сильнее, забирая почти всю. У меня вдруг ослабели ноги – это было ужасно интимно. От того места, где он касался, шли будоражащие волны.

– Ну, не страшно? – спросил Марк тихо. Его лицо было почему-то совсем близко. Тёмные глаза, казалось, видели меня насквозь.

– Всё, хватит! – я снова вырвалась, повернулась и схватилась за ручку двери. – Выпусти меня!

Марк не протестовал, убрал руку, я рванула дверь, с облегчением выскакивая наружу.

В салоне было неожиданно прохладно. Или мне только кажется так от того, что щёки пылают? Я хотела было коснуться их ладонями, но правая всё ещё хранила отпечаток ладони Марка, и я старательно вытерла её о джинсы. Не потому, что было неприятно – как раз наоборот. Стереть само воспоминание о том, как я стояла там, плавясь от прикосновения и взгляда.

Чёрт бы побрал этого бабника, такое ощущение, будто он пытается меня соблазнить.

Вот уж нет. Я не хочу стать ещё одной галочкой. Тем более что мы будем работать вместе. Служебный роман с таким типом продлится недолго и закончится плохо. А потом каждый день его рожу видеть нужно будет.

Нет, если влюбляться, то я хочу, чтобы это было надолго. Желательно чтобы на всю жизнь.

* * *

Слава богу, больше в тот день Марк ничего мне не сделал. Оставался в подсобке допоздна, даже Кузьмича отпустил, работал, разговаривал по мобилке на иностранном языке – я даже не поняла, на каком именно. Точно не на английском.

Мы с Потапычем уходили вместе. Он проводил меня до дома, мы поболтали – о Марке, разумеется. Ничего кроме восторгов, впрочем, я от Потапыча не услышала.

А вот я была куда скептичнее настроена. Откуда он взялся вообще, наш новый босс? Разве он что-то знает, что-то умеет? Приехал из Европы и думает, что сечёт в наших реалиях. Ох не знаю, у нас тут совершенно другой мир.

Открыл мне Ванька, но не сразу. Почему-то подшофе, довольный и весёлый. Оказалось, они с нашими обмывают покупку нового мотика, и дело происходит именно здесь.

– А где твои? И сестра?

– К бабке поехали. Давай с нами посидим, – он потянул меня на кухню, едва я успела скинуть обувь.

Да уж, было слышно: пьянка в разгаре. Проходя мимо большой комнаты, я поморщилась. Она тоже была оккупирована: несколько человек сидели на моём диване, остальные – на полу. Кто-то резался в приставку. Блин, а я-то мечтала, как приду и завалюсь спать.

– Королева! – один готовый фрукт выскочил мне навстречу с объятиями. – Как делищи? Как жизнь юная?

– Отлично, пока вас тут не было, – ответила я, но невольно улыбнулась. Всё-таки эта атмосфера праздника и «все люди братья» мне нравилась.

– Пойдём! – он схватил меня за руку, я подумала было, что надо отговориться… и забила.

Сложно вести жизнь пай-девочки, если тебе восемнадцать, а в квартире туса.

То да сё, пиво за пивом, хмельной угар, и я уже орала что-то, по моему мнению, дико ржачное, зажатая на диване между Бургером и Мимозой. Судя по взрывам гогота, сопровождавшим каждую реплику, собравшиеся моё мнение разделяли.

Не помню, что мы пили, кажется, всё, что горит. Помню, как опрокинула стопку водки на спор и долго запивала её минералкой. И помню, как все ржали над моей кривой походкой, когда я пыталась доказать, что трезва как стёклышко.

Ещё через какое-то время, когда опьянение схлынуло, я обнаружила себя на кухне курящей в форточку. Оглянулась на изгвазданный стол. Надеюсь, Елена Петровна не попытается свалить уборку здесь на меня, я точно никого сюда сегодня не звала.

За стенкой, в большой комнате, орали и галдели, а меня потянуло на лирику. Вспомнился Марк, его жаркий взгляд сегодня, тени, подчёркивающие скулы, делающие лицо ещё скульптурнее и притягательнее. Хватка руки на запястье, а потом тепло его тела, фактически прижавшего меня к двери. Я фантазировала, как он подходит, сначала просто смотрит на меня, прожигая взглядом, потом кладёт руку мне на затылок, другую на талию, властно притягивает к себе – и целует, с силой раздвигая губы языком. Так же жарко и жадно, как смотрел.

Правда, дальше я даже в воображении не заходила. Почему-то стоило представить, как мы с ним спим, как на следующее утро он быстро исчезал и появлялся в моей голове уже под руку с другой.

Я затушила окурок на блюдечке. Ванькина маман не курила и вообще была поборницей трезвости, так что пепельниц в этом доме не водилось, но наша пьяная компания клала на это большой прибор.

Тут на кухню, пошатываясь, ввалился Ванька.

– Санька-а-а, – заканючил он, увидев меня. Распахнул объятия: – Вот я тебя так люблю. А ты меня совсем не любишь?

Я соскочила с подоконника, пока он не опрокинул меня в окно. Попыталась ускользнуть от его рук, но Ванька поймал меня, припечатал к холодильнику и пьяно вопросил:

– Я же твой друг?

Его большие горячие ладони жгли сквозь тонкую ткань майки, а дверца холодильника, напротив, морозила спину.

– Блин, Вано, ты набрался, – я попыталась снять с себя его руки. Фигушки. Только крепче сжимает, рёбра скоро заскрипят уже.

– Нет, вот ты скажи, – продолжал он пьяно. – Я же твой друг? А почему тогда ты меня не любишь?

– Друг-друг, только успокойся. Отпусти меня.

– Санька-а, – не слушая, он полез целоваться.

– Вано, прекрати, – я отворачивалась, как могла.

Он проехался губами по щеке, по шее, закачался, потеряв равновесие. Воспользовавшись этим, я нырнула под его руку и кинулась к двери.

– Эй! Стой! – он погнался за мной, но стол внезапно выскочил ему под ноги – ну то есть, для Вано это, видимо, выглядело именно так. Он врезался в край столешницы, одна нога запнулась за другую, он свалился на пол и сел там, растерянно крутя головой.

Пока он не пришёл в себя, я сбежала с кухни. Заглянула в большую комнату, под шумок вытащила из шкафа своё одеяло. Вечеринка вечеринкой, а вставать мне в восемь. Лягу в комнате Ванькиной сестры, раз уж мою заняли. Лишь бы сам Ванька не впёрся ночью. Но, думаю, спьяну он и не сообразит, что я куда-то подевалась.

Тем не менее раздеваться я не стала, легла поверх покрывала, накрылась принесённым одеялом. Остро пожалела, что на двери нет ни задвижки, ни замка. С пьяной компанией в доме спать не очень уютно.