(не)запланированная любовь

***

Покинуть безопасное пристанище, колыбель самой страшной в моей жизни боли, ? шаг отнюдь не простой, но я нахожу моральные силы, чтобы сделать его и двигаться вперед. Я отказываюсь зарываться дальше в дебри депрессии, гнетущего отчаяния и выбираю жизнь, обличая ее смысл в жажду отыскать ответ на гложущий вопрос.

Почему мне разбили сердце?

Мое восстановление начинается с банальных процедур. Встаю с постели для начала, съедаю еще теплый завтрак, приготовленный мамой, и плетусь в ванную. Катя права: я выгляжу отвратительно… мягко говоря.

Встретившись с собственным отражением в зеркале впервые за три дня, я испытываю огромное желание станцевать на нем чечетку, разнести вдребезги. Истребить все отражающие поверхности в мире, чтобы больше никогда не испытывать испанского стыда за помятую картинку. Спутанные, превратившиеся в солому волосы, яркие фиолетовые мешки под глазами и отеки от плача. За прошедшие дни я выжала из себя пожизненный запас слез. Ни малейшего намека на румянец, мертвенно-бледный оттенок лица слегка пугает. На секунду я всерьез задаюсь вопросом, жива ли на самом деле?

Мои глаза пусты, как космическая бездна.

– Притворись, ? слабо шепчу отражению. ? Заставь себя поверить, что все наладится.

Дрожащей рукой тянусь к расческе и вожу ею по волосам медленными, монотонными движениями сверху вниз, пропуская тусклые пшенично-русые пряди через деревянные зубчики. Проходит целая вечность, пока я вожусь с безобразием, в которое превратилась свадебная укладка. Я не отворачиваюсь, не смыкаю глаза ни на миг, снимая с себя одежду. Поджимаю плотнее рот, замечая, как выпирают ключицы и виднеются ребра, словно изнурительный эмоциональный стресс и голодание продолжалось не меньше недели.

Я стою под горячими струями душа час, а то и дольше, тщательно вожу по коже вспененной мочалкой до красноты и легкого жжения. Отражение начинает хоть немного радовать лишь после того, как я накладываю на лицо макияж, замазывая несовершенства и последствия истерики плотным слоем тонального крема.

Катя приносит сменную одежду и широко улыбается, транслируя неподдельное счастье от того, что не видит меня под одеялом и прижатой щекой к подушке, влажной от слез.

– Одуванчик, ты прекрасно выглядишь, ? подруга притягивает меня к себе за плечи, встает на цыпочки и чмокает в чистую, высушенную феном макушку.

– Врушка, ? усмехаюсь я, бросая взгляд на вещи, разложенные на кровати.

– А вот и нет. По сравнению со вчерашним днем разница, как небо и земля.

– Ладно, ? не собираюсь с ней спорить и беру бледно-зеленый сарафан. Переодеваюсь в присутствии Кати, с разочарованием отмечая пару свободных сантиметров в талии. ? Смотрится не очень, ? комментирую, разглядывая себя со всех ракурсов перед зеркалом в полный рост.

– Можем затянуть поясом.

Через отражение вижу вариант, который она предлагает, и морщу нос.

– Цвета же совсем не сочетаются.

Катя с улыбкой закатывает глаза.

– Ура! К нам возвращается скрупулезная Ксюша Елизарова.

Едва не стала Золотовской…

Я стискиваю зубы, гоню прочь мысли о Максиме и все-таки решаю выйти к маме и остальным в выбранном наряде. Присутствие близкой подруги немного смягчает обострившееся смятение. Когда мы спускаемся по лестнице, я дважды спотыкаюсь. Дрожащие ноги еле-еле держат. Если бы не Катя, удерживающая меня за локоть, я бы залила это прекрасное место фонтанирующей из носа кровью. Она попутно рассказывает, что многие гости отправились по домам, в том числе Егор. И быстро-быстро заверяет, что ничего нового он бы мне не поведал о своем «мерзавце-дружке».

Вся надежда на брата Максима.

Брюнет, ничуть не уступающий в привлекательности Максиму, но не имеющий ни с ним, ни с родителями сходных черт во внешности, держится поодаль от семьи. Я обращаю на него внимание первым делом. Артем создает впечатление по ошибке забредшего в чужой дом человека и по каким-то причинам вынужденного задержаться в условиях не совсем комфортных для него. Прислонившись бедром к оконной раме, разглядывает с безучастным выражением лица живописный пейзаж.

Он неторопливо оборачивается на звук моих шагов, и наши глаза встречаются.

– Ксюша! ? восклицает чересчур громко мама и бросается ко мне, вынуждая разорвать зрительный контакт с Артемом.

Она чуть с ног не сбивает, крепко прижимая к себе. Я неловко бубню ей, чтобы поумерила пыл, но мама не слышит, безостановочно проговаривая, как переживала и места себе не находила, не зная, как помочь.

Родители Макса приветствуют робкими объятиями и с осторожностью подбирают слова, лишний раз не осмеливаясь поднять виноватые взоры выше уровня моего подбородка. Наше воссоединение пронизано неловкостью, и я понятия не имею, как выпутаться из этой ситуации.

– Рад, что ты закончила горевать по идиоту, бросившему тебя, ? вклинивается Артем.

Елизавета Григорьевна устремляет в его сторону резкий взгляд и цепенеет… как будто боится. Своего сына? Да нет же, вздорное предположение. Александр Сергеевич прожигает в Артеме дыру, взирая сердито, однако ни звука не произносит поперек в попытках выбелить репутацию Максима бесполезными оправданиями.

Артем плавной походкой вышагивает в центр зала, целенаправленно сокращая дистанцию между нами, и ошарашивает всех присутствующих тем, что накрывает мою щеку ладонью. Так нежно дотрагивается, словно мы состоим в тайных любовных отношениях. Я растрачиваю весь словарный запас от обескураживающей выходки малознакомого мужчины, смотрящего в мои глаза пронзительно и неотрывно.

– Ч-что… делаете… что… себе… вы… ? под влиянием шока вместо шипения с губ срывается слабо разборчивое блеяние.

Мама изумленно ахает, когда Артем по-хозяйски обвивает мою талию свободной рукой и подается вперед, оставляя мизерную прослойку воздуха. Я чувствую, как он дышит мне в губы и жмурюсь, потому что уверена в неминуемости поцелуя. На глазах у наших родных! Поцелует невесту своего брата?! Хоть и бывшую, но тем не менее..

Сумасшествие!

Я впадаю в ступор, а должна немедленно отпихнуть наглеца.

– Я делаю ровно то, что могу себе позволить, ? спокойно резюмирует Артем. ? Заявляю на тебя права.

Я распахиваю глаза.

Что за чушь несусветную несет этот человек?

– Какие еще права? ? грохочет у Артема за спиной Александр Сергеевич. ? Ты рехнулся?!

Но брюнет даже бровью не ведет, оставляя побагровевшего от гнева отца в зоне тотального игнора, и обращается ко мне с непреложным обещанием:

– Ты станешь моей женой, Ксюша.

Глава 5

Вот бы на голову обрушилось небо, и я проснулась. В холодном, липком поту, в своей кровати, от бредового кошмара с участием не менее бредовой личности, вдруг заявившей, что мы поженимся.

Вопреки несуразности, слетевшей с уст Артема, он взирает на меня с таким убедительным выражением лица, будто не сказал ничего из ряда вон выходящего. Будто ожидает, что я тот час же дам согласие, оставив казус без требовательных уточнений.

Сквозь толстый слой ваты в ушах начинают прорезаться посторонние звуки ? хаотическое нагромождение голосов, громких и изумленных. Моя мама с Елизаветой Григорьевной, надрывая связки, накидываются на брюнета, как остервенелые коршуны, с притязательным тоном. От возмущения сбиваются, путаются в словах, перебивая друг друга.

Артем не удосуживается ответить, предпочитая проделывать на месте моих широко распахнутых глаз два сквозных отверстия. Пробирается сантиметр за сантиметр глубже в плоть, пытаясь добраться до сокровищницы моих мыслей.

– Мне жаль, но иного выхода нет, ? молвит приглушенно, опуская густые черные ресницы и перемещая взор к моим дрожащим, раскрытым губам. ? Мы должны заключить брак. Так или иначе, ты возьмешь фамилию моей… семьи.

Его благородное лицо черствеет, темные глаза устремляются через плечо на Александра Сергеевича.

– Может, тебе есть, что добавить, отец?

– Давай выйдем и поговорим, ? часто и тяжело дыша, просит Золотовский-старший.

– Поговорим здесь, ? ультимативно чеканит Артем. ? В присутствии твоей жены, Ксюши, ее мамы и подруги… ? перечисляет холодным тоном всех находящихся в большой гостиной.