Деяние Луны

Кто знает обо мне? Никто. Неизвестно где, неизвестно с кем. Он легко мог оказаться кем угодно, сбежавшим психом, разыскиваемым убийцей или серийным маньяком.

Но сдаться, потупив взор, когда он нависал надо мной, не могла. Всё внутри восставало против такого давления, и потому, упрямо вздёрнув подбородок, я ответным взглядом впилась в него:

– Значит придётся самой разобраться.

«Что ты творишь?»– завопил внутренний голос, когда тело парня придвинулось ещё ближе, вжимая меня в прохладный камень, но остудить тот жар, что зародился внутри, он уж не мог.

– Здешние люди не любят чужаков.

Кожа пылала под блуждающим взором, а живот сводило от желания прикоснуться к Косте. Я проигрывала, но не ему, а собственным чувствам, животному инстинкту, который хотел трогать, ласкать и гладить. Он разрушал волю, сводя с ума:

– Что ж, тогда в их интересах спровадить меня как можно скорее.

Глаза в глаза, зачарованные желанием, мы были не в силах противостоять зову, который требовал быть ближе, тянуть друг к другу руки, чтобы коснуться.

Его пальцы не выдержали первыми, они опустились на мою шею, очерчивая подбородок, рисуя замысловатые узоры на коже. Не отрывая взгляда, что заставлял бурлить кровь, он скользящими движениями опустился вниз, подушечкой большого пальца пройдясь по впадинке, что притаилась над ключицами.

Зигзаги, линии, какие-то слова, всё это Костя выжигал на моей коже, внедряясь в сознание. Я не хотела разгадывать эти переплетения, пыталась отстраниться, но ум сам выводил буквы, соединяя их в слова, которые чужими мыслями проникали дальше.

– Ты, – хриплый шёпот раздался в ухе и сердце ёкнуло, когда нос прижался к виску, втягивая мой запах, – никогда не смей смотреть в глаза вожаку.

«Остановись!» – хотелось закричать от ужаса, от того, что тьма, превратившая серебро в чистую мглу, проникла внутрь, запирая сознание в клетку и выпуская инстинкты на волю:

– Ненавижу.

Руки парня искусно скользили по изгибам, заставляя плавиться от каждого движения.

– Я тоже, – горячее дыхание обволокло ухо, а затем что-то влажное прошлось по его кромке, забираясь внутрь и исследуя раковину лёгкими прикосновениями. – Глупая, – пальцы ласкали, дразня разгорячённую кожу, а язык чертил влажную дорожку, спускаясь вместе с ними вниз, к основанию шеи, – дерзкая, – губы прижались к трепещущей жилке, втягивая её в себя, сжимая зубы так сильно, что боль острой иглой пронзила наслаждение, на мгновение даря рассудок.

«Что я творю?» – закрыв глаза и упёршись затылком в стену, я подставляла ему шею, словно голодному вампиру, который клыками вонзался в неё, терзая нежную плоть.

«Он разорвёт меня», – задребезжало вдалеке, когда давление стало особенно сильным, и стон недовольства сорвался с губ.

Костя хотел повелевать и потому поглощал, лишая личности, отвечая рыком на мои движения, боясь самостоятельности так же, как я, и так же, наверняка, её желая.

– Нет, – глаза распахнулись, и пальцы зарылись в волосы, требовательно притягивая голову к себе, ещё ближе. Даже пара сантиметров была слишком большим расстоянием для меня. Хотелось не вдыхать горячий воздух, а пить его с его уст, ловя каждый вдох, и, проводя через себя, отдавать обратно с той же страстью.

Взор остановился на мокрой от слюны верхней губе, и пальцы сильнее стиснули пряди. В горле пересохло, когда я потянулась к нему, желая вобрать её в себя и слегка стиснуть зубами, чтобы вырвать вопль от вспышки мимолётной боли.

– Костя, у нас гости? – женский голос, прозвучавший у нас в ушах, был подобен грому в летний день, который проносится над тобой, несмотря на голубое небо и яркое солнце. Он насильно вторгся в сознание, грубо возвращая к реальности.

«Что произошло?» – я резко отдёрнула голову, ударяясь затылком о стену: – Ай!

Боль пинком выбила желание, возвращая контроль над телом разуму. Но оно не прошло, а лишь превратилось в искры между нами, продолжая тлеть в воздухе и делая болезненным каждый вдох.

– Кто это? – руки безвольно упали, избегая прикосновений, боясь, что одно касание сможет снова воспламенить всё вокруг, и коктейль из злости и влечения опять заструится по венам.

– Мои родители, – Костя, ещё дрожа от возбуждения, выглядел потрясённым не меньше меня. Отпрянув в сторону, он неловко натолкнулся на стол, и стопка книжек обрушилась на пол, ударяясь корешками.

– Нам… – жадный судорожный вдох прервал речь, и тишина воцарилась между нами.

Я боялась нарушить её, хотя любопытство жгло раскалённым железом, но задумчивый прищур свинцово-серых туч не предвещал ничего хорошего. Может так и вправду лучше? Просто молчать и ждать, когда напряжение достигнет пика и взрыв поглотит нас обоих.

– Тебе придётся с ними познакомиться, – первым нарушил молчание Костя.

– Но я не… – я ощущала, как медленно опускается решётка, желая превратить мой мир в клетку, и ничего не могла поделать, потому что невидимые обручи стягивали грудь, кисти, стопы, не давая телу двигаться.

– Имя, – длинные пальцы дёрнули за ручку и щель, через которую вливался морозный воздух, стала шире, ещё рывок – и окно распахнулось, впуская холодный ветер внутрь комнаты.

Его попытки развеять тяжёлое напряжение, что многотонным весом давило на нас, были смешны. Разве ветру под силу вытравить вожделение, которое горячей лавой растеклось по коже? Нет. И сколь бы силён не был холод, он не мог подавить ощущение ласки, что дарили пряди, струившиеся между пальцами. Я всё ещё чувствовала их, эти шелковистые нити, которые опутывали ладони, когда подушечки пальцев погружались в чёрные волосы. Моя рука рефлекторно сжалась, пытаясь удержать воспоминание.

– Твоё имя?

– Нина, – губы скривились в усмешке. Забавно, он не знал моего имени, хотя совсем недавно его руки забирались под ворот футболки, желая стянуть её с тела, лаская ключицы, и языком вылизывая ложбинку за ухом.

«Ты сама хороша», – вклинился внутренний голос, не давая сделать Костю крайним.

Да, я помню, с каким восторгом ощущала, как перекатываются натренированные мускулы, когда ладони касаются кожи.

– Мне пора, – вскинув голову, я была поражена укоризненным взглядом, на дне которого плескалось замешательство. – Иначе вся семья ворвётся сюда.

Не говоря ни слова о том, что было, он молча обвинил меня в произошедшем, словно капкан, в который попали мы оба, расставила я. Это читалось в задумчивом прищуре глаз и звучало в насмешливом тоне.

– Тогда чего ждёшь? – резко молвила я, ощущая, как щёки опалило жаром. – Иди!

– Я скоро, – вскользь соприкоснувшись взглядом, он ушёл, бросив напоследок. – Подожди меня.

– Будто я куда-то денусь, – буркнула в ответ, зная, что точно не расслышит, слишком стремителен был его уход из комнаты, словно побег от меня.

Топ-топ-топ, всё дальше и дальше, скрываясь за хлопками дверей и разноголосым перешёптыванием.

Как бы и я хотела сбежать из этого дома, спастись от серебристых глаз, которые то режут сталью, то обволакивают приятной дымкой.

Припав ухом к двери, я старалась расслышать всё, что творилось внизу, представить тех, кто был связан кровными узами с этим юношей.

– Ты её нам представишь? – мелодично прозвучал женский голос. – Надеюсь.

– Да, – Костя был спокоен, ничто не выдавало его недавнюю растерянность. Я ясно представила, как текучее серебро отзеркаливает эмоции, не позволяя забраться внутрь, проскользнуть за натянутую маску. – Когда она выползет из моей комнаты.

– Так она у тебя?! – радостно взвизгнул ребёнок, и топот ног с молниеносной скоростью приблизился к двери.

«Она сейчас войдёт!» – запаниковал разум и тело всей тяжестью навалилось на дверь, отчаянно цепляясь за ручку, в страхе ожидая того момента, когда она дёрнется и повернётся.

– Стой! – резкий окрик заморозил движение, оставив лишь прерывистое дыхание за тонкой филёнкой. – Брат тебя на куски порвёт, если откроешь дверь без его ведома. Ты же знаешь, он не любит, когда трогают его вещи.

– Но я хочу её увидеть, – не унималась девочка, – пожалуйста, Даня.

Мне вспомнились сёстры и наше взбалмошное детство. Мы так же капризничали, требуя внимания, ставя свои желание выше других, не придерживаясь правил и совершенно не боясь сурового наказания.