Деяние Луны

– Обещаешь подождать? – знакомый голос доносится из глубины сознания, но почему-то звучит в комнате, эхом отражаясь от стен.

– Костя? – я бросаюсь к нему, пытаясь помочь встать. Смыть этот грим и краску, что размазана моими ногами по полу. Но руки в ответ безжизненно падают, а тело отказывается вставать. Даже его глаза, всегда пристально следящие за мной, сейчас закрыты.

– Вставай! – я снова кричу, и боль острой иглой вонзается в горло. – Пожалуйста, ради меня.

Слезы стекают вниз, смачивая губы и оседая во рту горьким привкусом отчаяния, но Костя продолжает спать.

«Вечным сном, – странный голос вторгается в разум, говоря ужасные вещи. – Ты убила их».

«Нет! – я не могу закрыть уши, чтобы не слышать слов, не могу закричать, чтобы перебить его, потому что он звучит внутри. – Это не правда».

« Лжёшь, – злорадствует он. Моя боль и страдание дарят ему наслаждение. – Тебе ведь понравилось убивать, да? То сладостное приближение смерти, что видела в глазах. То ликование души, когда поняла, что убила. Помнишь? Ты должна быть счастлива, что разрушила Орловых».

Лица Натали и Катерины всплывают перед глазами. Что скажу им? Как оправдаюсь перед Валентиной с Николаем? Я – убийца, я уничтожила семью, которая спасла меня. Но чем отплатила за гостеприимство? Смертью. Вот этими руками разбила на миллионы осколков их счастье. Как после этого смогу посмотреть им в глаза? Нет, я этого не выдержу.

Испугавшись презрения бегу в коридор, не понимая, почему не желаю остаться здесь, чтобы принять заслуженное наказание.

« Я виновата», – тело рвётся к массивной двери, которая отделила мир этого дома от другого, заснеженного и холодного. Может быть, в глубине души, я надеялась, что, когда пальцы коснутся золочёной ручки и повернут её, то мелодичный скрип поможет вырваться из затянувшегося кошмара в яркий свет долгожданного утра. Я мечтала, что она окажется тем выходом, который пробудет от ужасного сна.

Стопы, споткнувшись о валявшийся подлокотник дивана, заскользили по полу, собирая вокруг себя бурую слизь. Все, что смогла – вытянуть вперёд руки, чтобы остановить движение, уцепившись за одежду, которая, будто грозди винограда, висела на вешалке.

Пальцы вцепились в чей-то рукав, когда тело понеслось к стене, и треск рвущихся петель громом разнёсся по комнате. Не выдержав такую нагрузку, несколько курток полетели на меня, увлекая за собой вешалку.

– Они оборвутся, – словно наяву слышу голос Валентины, укоряющей детей за то, что те слишком сильно нагружают шкаф. Он эхом отозвался в голове, пытаясь вызвать в памяти образ прежней жизни, но я, выбираясь из кучи ярких пятен, так же грубо отпихиваю его. Если сдамся, если увижу, то не смогу уйти. Сил переступить порог просто не хватит.

Ладони выхватывают что-то из одежды, пока сую куда-то ноги, и обволакивают меня ароматом Данилы. Лесной хвоей, что вечно стелилась следом за парнем.

Не помню, как открыла дверь. Несколько замков исчезли из сознания, будто их вовсе не было. Лишь яркий свет фонаря, что ворвался в дом, проникая даже через зажмуренные веки, на миг привёл в чувства.

Обернуться..Я так хотела сделать это, поддаться соблазну и поверить в то, что это жестокая шутка, но не смогла..И потому, трусливо жавшись к теням, рванула в лес, туда, где зарождалась тьма.

Если достигну её, то смогу спрятаться от произошедшего, от себя самой, но сил хватает лишь на пару шагов, и меня обильно и мучительно выворачивает. Хлещет так, будто за одно мгновенье организм решил избавиться от всего, что съела за всю жизнь, даже носу досталось.

«Я не могу»,огрузились в собственную блевотину.зм решил избавить от всего, что сьела за всю жизнь, даже носу досталось. поможет выр – пронеслось в голове. когда ноги подкосились и ладони погрузились в собственную блевотину.

«Он мёртв», – эта мысль, словно заноза, вонзилась в сознание, пытаясь пробиться сквозь защиту.

«Нет! Не может быть. Если поверю в это, то…», – я чувствовала, как натягивается невидимая нить, связывающая меня с Костей, и понимала, что если сделаю шаг в сторону, то она разорвётся, и сердце навсегда останется без него.

«Он мёртв, – не унимался противный голос, – Мёртв, мертв. – повторял он, будто других слов не знает, снова и снова вызывая из воспоминаний его окровавленное лицо. – Ты их убила».

– Нет! – вопль ярости вырвался из груди, превратившись в вой. И заглушить его никто не в силах.

Этот крик страшный и мистический, словно не я, а духи, горевшие в аду, выплеснули через меня свою боль в этот мир.

Стремясь ускользнуть от него, я бегу, скрываясь в темноте леса, ощущая, как больно впиваются острые ветки в лицо, когда не успеваешь наклонить голову.

«От кого пытаешься сбежать? – змеиным шипением вторгается в разум голос – Тебя найдут и убьют. Ведь ничего другого не заслуживаешь».

– Замолчи! – я зажала уши, пытаясь остановить поток бранных фраз, но он только смеялся в ответ, продолжая говорить.

Исчезнуть… как бы хотелось это сделать сейчас, превратившись в крохотную снежинку. Я бы прильнула страстно к фонарю и растаяла от его тепла. Но этому желанию не суждено сбыться, и потому приходится идти вперёд, прячась от воспоминаний.

В обступившей меня тьме я одна, даже луна, и та отвернулась от меня. Её свет предназначен людям чистым и непорочным, а я … Кто я для неё в этом мире?

Ничтожная песчинка, жизнь которой похожа на чьи-то домыслы и лживые рассказы.

Как много в ней меня? Совсем чуть-чуть. Ведь проще угождать и жить по чужим советам, чем бороться с близкими за собственное мнение. У меня не было сил сражаться с ними, не было воли, чтобы двигаться одной, легче плыть по течению, поддавшись лени.

Вот и сейчас я хочу смириться, готова умереть, но что-то внутри не даёт покоя и гонит вперёд, требуя, чтобы боролась, чтобы хоть раз в жизни пересилила себя.

Но куда ведёт это неведомое чувство неизвестно.

Слезы постоянно скапливаются в уголках глаз, время от времени срываясь вниз тонкими ручейками. Сдерживать их невыносимо трудно из-за того, что сердце хочет опустошения, чтобы через них выразить свою горечь. И вскоре, не в силах сдержать рвущийся поток, я начинаю плакать. Плакать так, как никогда не плакала. Потому что поняла, что сокровище, которое не надеялась найти, навсегда утеряно, и вряд ли когда-нибудь смогу встретить подобное.

Мне оставлена жизнь, но зачем? Ведь все, что хотела – быть рядом. Кто-то на верху решил так наказать? За какие провинности? Что я такого сделала, что должна жить без него? Почему даже в смерти не дали нам быть вместе?

Я закрыла глаза, глотая слезы, которые влажным холодом скользили по щекам. Солоноватый вкус на обветренных губах и пустота внутри, что дальше? Не знаю. Я замерла на перепутье, не в силах двинуться ни вперёд, ни назад.

Надежда на чудо? Она была, но таяла с каждой каплей, что стекала по коже, и сердце постепенно каменело, то ли от жуткого холода, то ли от бури, что творилась в душе.

Подставив ветру своё лицо, я попыталась выпрямиться, чтобы снова продолжить путь, но ноги, ослабленные отдыхом, подкосились, и опять оказалась на земле.

– Я забыла, – голос был едва слышен, губы не хотели открываться, боясь впустить холод. – Мне нельзя отдыхать. Отдых – смерть, лишь движение ведёт к жизни.

Но почему он тогда так приятен? Даже мысль о том, чтобы замёрзнуть здесь уже не так страшит, как раньше.

Силы медленно утекали в неизвестность, и на смену злости и боли, переполнявшей меня, пришло ощущение безысходности.

«Я так устала от боли и слез, которые столько раз проливала в одиночестве, коря себя за ошибки. Их было так много, что, казалось, высохну или умру от обезвоживания, но они все лились и лились, а я продолжала жить. И теперь нет ничего, за что можно держаться. Близкие? Да кому я нужна такая? Им удобно лишь послушание, а не я. Собственная жизнь? Не знаю… теперь её составляют лишь воспоминания, и хранить их, страдая, не хочется.

Я мечтала быть твоей тенью, но ты отказал. И теперь приходится ненавидеть, черпая силы в этом чувстве, стремясь забыть взгляд, который бросил на меня в последний раз.

Твои холодные глаза в тот момент не были безжизненными зеркалами, внутри бурлила теплота и свет, и в краткий миг я поняла, что дорога тебе. Тогда твои поступки и горькие слова, в прошлом, потеряли значение, потому что мы всегда были друг у друга».

«Толька не сейчас», – я отчаянно противилась воспоминаниям, придумывая отговорки. Мне нужна была причина, чтобы злиться, чтобы ненавидеть, но теперь, вспомнив обжигающую теплоту, не смогла.

«Зачем это делаю? – думала я, смотря в пустоту. – Ведь не смогу жить, как раньше. Забыть все, но как? Для чего продолжать борьбу, если итог известен, не лучше ли …»

Но этот вопрос так и не смогла задать, чувствуя, как что-то внутри отчаянно цепляется за жизнь, снова и снова повторяя «хочу жить».

Это было так странно для меня, потому что всю жизнь слышала, что слаба, что нет целеустремлённости, и вряд ли ждёт успех в моих мечтах. Они оказались правы.

Уступить – помогало избежать проблем там, где прочно увязли бы революционеры. Я приспосабливалась ко всему и, если не соглашалась, то молча принимала обстоятельства, которые вынуждали быть такой, пытаясь превратиться в позитивного человека, и спрятать в глубине истинные чувства. Я лгала всем, себе, друзьям и близким, потому что боялась увидеть разочарование в глазах.

Быть такой, как хотят они – легче, чем быть собой.

Но именно сейчас почему-то не могла уступить, хотя так легко закрыть глаза и поддаться холоду, смирившись с судьбой.