Переплетения смерти

– Где я?

– Дома, – ответил Марк.

– Кто вы, милорд? Мы знакомы?

Эти вопросы ошеломили младшего барона Хогарта настолько, что он застыл в полном недоумении, не зная, как реагировать.

– Не волнуйтесь, – попыталась я успокоить его, – с Эрвином такое случается, но он всегда приходит в себя. Годы в темнице моего отца наложили тяжёлый отпечаток на его мозг. По крайней мере, сейчас он ведёт себя не так, как раньше: по-человечески, а не как дикое животное.

Моя откровенность лишь ещё больше обескуражила Марка. Я присела рядом с ним и как можно мягче улыбнулась Эрвину.

– С возвращением в наш мир, милорд. Надеюсь, вы чувствуете себя гораздо лучше?

– Я где-то вас уже видел, – с трудом приподнимаясь на локте, произнёс Эрвин.

– Разумеется. Ваша память вас не подводит, да и внешность у меня легко запоминающаяся.

– А кто тот молодой человек? – наклоняясь к моему уху, спросил несчастный. – Он так бледен. Ему нужна помощь врача.

– Не беспокойтесь, милорд, мы о нём позаботимся.

Вскоре на пороге обеденного зала вновь появилась Элизабет. Правда, детей с ней уже не было. Но рядом находились двое мужчин, вероятно, слуги. Они подняли барона Эрвина с пола и понесли в его спальню. Марк с женой отправились следом, а я осталась наедине с Патриком. Я чувствовала жалость к молодому человеку. Несмотря на юный возраст, ему многое пришлось испытать: смерть матери, потерю отца. Когда же тот вновь появился в его жизни, то оказался психически нездоровым человеком. Всё это навалилось тяжким грузом на плечи парня и, естественно, стало большим потрясением для его незакалённого ещё характера.

– Вот что, – я подошла поближе к Патрику, – я разделяю ваши переживания, милорд, но вы должны надеяться на лучшее. Всё, что довелось пережить вашему отцу в последние годы, наложило печальный отпечаток на его психику. Я видела его припадки несколько раз, и это, признаюсь, ужасное зрелище. Возможно, врачи сумеют помочь ему. А если даже нет, мы в любом случае должны относиться к барону с любовью и уважением.

– Я полностью согласен с вашими словами, леди Матильда. Неизвестно, поправится мой отец или нет, но я уповаю на милость Господа нашего. Бог лишил меня матери, но вернул отца. Ведь не для того же, чтобы я вновь потерял его!

Глаза парня наполнились слезами, и я обняла его, прижав к себе. Иногда слова утешения излишни, и лишь человеческое тепло способно успокоить того, кто нуждается в успокоении. Юноша всхлипнул и уткнулся мне в плечо. Я гладила его по голове, как ребёнка, и вскоре он перестал плакать. Оторвавшись от меня и утерев слёзы рукавом, Патрик очень внимательно посмотрел мне в лицо, как будто хотел прочесть в нём что-то непостижимое. Я чувствовала не просто благодарность с его стороны, но и нескрываемый интерес. Наверное, моё уравновешенное поведение не вязалось с телом подростка, в оболочке которого я пребывала.

– Думаю, вам стоит немного проветриться, милорд. Подышите свежим воздухом, отвлекитесь от мрачных мыслей.

– Я не могу уйти сейчас, – отмахнулся от моего предложения Патрик. – Вдруг понадоблюсь отцу.

– С ним сейчас его брат, возможно, уже пришёл врач. Барону, наверное, дадут успокоительное, и он проспит много времени. Мне кажется, в ближайшие часы вы вполне можете прогуляться.

– А вам не хотелось бы составить мне компанию?

– С радостью.

– Может, желаете прокатиться верхом?

– С удовольствием. В моей семье меня считали хорошей наездницей.

Мы с Патриком вышли из замка и сразу же направились к конюшням. Юноша вывел из стойла двух белых жеребцов и с лёгкостью оседлал их. Наблюдая за его движениями, я восхищалась ловкостью молодого человека. Ведь для меня, городской жительницы, обычным средством передвижения являлся автомобиль. В крайнем случае – метро. Из-за того, что я никогда раньше не сидела на лошади, верховая езда казалась мне чем-то нереально сложным. Рассудив, что в данном мире мне предстоит ещё многому научиться, я смело подошла к жеребцу и погладила его по гладкой холке. Конь скосил на меня глаза и мотнул головой. Удивительное ощущение близости к большому и сильному животному породило в моём сердце искреннее уважение, восхищение его красотой и статью. Я и понятия не имела, как взобраться в седло, но Патрик очень своевременно предложил мне помощь. В конце концов, оказавшись на два метра над землёй и держа в руках поводья, я приготовилась к приятной прогулке, но для начала нужно было по меньшей мере сдвинуться с места. Патрик пришпорил своего скакуна, и тот тут же тронулся с места. Я решила повторить то же самое, но мой конь, чувствуя неопытного седока, заупрямился. Он заинтересованно шарил губами в траве, не обращая никакого внимания на мои безрезультатные попытки заставить его хоть немного пошевелиться.

– В чём дело, Миледи? – вернулся за мной Патрик.

– По-моему, вместе с потерей памяти я ещё и верхом ездить разучилась.

– Как такое возможно?

– Боюсь, что у меня нет объяснений на этот счёт.

Патрик взял моего жеребца под уздцы и заставил его шагать рядом со своим. Я достаточно уверенно держалась в седле, что для первого раза уже было просто прекрасно. Трудно передать словами то, что чувствуешь, когда под тобой большое животное. Ты будто входишь в ритм его движений, и вы становитесь единым живым организмом. Это удивительное и неповторимое ощущение полностью меня поглотило. Мы выехали за ворота замка и направились в сторону небольшого леска. Настроение у моего спутника значительно улучшилось, он больше не выглядел печальным и потерянным. Не знаю, что повлияло на него, – то ли моя компания, то ли свежий воздух.

В любом случае он отвлёкся от горестных переживаний, наполнявших его сердце. Лицо парня оживилось, а его поведение стало свободным и непринуждённым. Наверное, ему было легко со мной, и мы беседовали, как давние друзья. Спешившись, мы удобно устроились в тени раскидистых деревьев. Здесь, вдали от замка, было тихо и безлюдно. Умиротворение природы выглядело контрастом по сравнению с суетной жизнью враждующих между собой людей. В этом безмятежном глухом уголке человеческие радости и несчастья представлялись нелепым фарсом. Я словно растворилась в душистых запахах, проникающих в лёгкие, в стрекотании кузнечиков и пении птиц, ласкающем слух. Тёплый ветерок шелестел листвой, ласкал мне лицо и теребил волосы. Мой новый знакомый, несмотря на юный возраст, производил впечатление вполне уверенного в себе человека. Он рассказывал о семье, о жизни без отца и матери. Его рассуждения казались логичными и правильными. Под тембр его голоса я полностью расслабилась и больше не думала о свалившихся на меня неприятностях. Я отдыхала рядом с Патриком, давая себе передышку и отрешившись от сложностей, маячивших впереди. Я не сомневалась, что Генри Кендал предпримет что-то ужасное. Наверное, мне не стоило злоупотреблять гостеприимством Хогартов и надлежало как можно скорее вернуться в родительский замок. Но, положа руку на сердце, мне очень этого не хотелось. Прикрыв глаза, я окунулась в воспоминания и вскоре погрузилась в них полностью. Моя прошлая жизнь представлялась мне сном, который невозможно возвратить. Я цеплялась за неё, пыталась черпать в ней силы. Но призрачные события минувшего причиняли мне лишь нестерпимую боль от потери любимого человека. Виталя остался там, куда вход мне был воспрещён. Я не могла дотянуться до него сквозь века, неумолимо разделившие нас. Коснуться его и ощутить тепло его рук, мягкость губ. Нить, соединявшая нас, словно оборвалась, и я осталась одна в пустоте времён, давно канувших в прошлое. Милый, любимый, единственный, как же далеко ты от меня! Огонь любви, горящий во мне, не ослабевал. Но, не находя выхода, он испепелял меня изнутри, причиняя лишь страдания. Моё сердце сжалось, и я ощутила резкие спазмы в горле. Горячие слёзы потекли по лицу, не принося облегчения. Тяжесть, накопившаяся в душе, никуда не исчезла, она всё так же безжалостно давила на меня, не освобождая от своих крепких объятий.

– Миледи, – услышала я взволнованный голос Патрика. – Что с вами?

Бедный, бедный мальчик, такой ещё юный, но уже готовый к взрослой жизни! Он обнял меня и прижал к себе. Его участие и беспокойство отрезвили, заставили взять себя в руки. Отстранившись от него, я с благодарностью улыбнулась и вытерла слёзы.

– Простите меня, милорд, за эту сцену. Сама не знаю, что на меня нашло.

– Не стоит извиняться, ведь я прекрасно понимаю, как вам сейчас нелегко.

– Вы и ваша семья очень добры ко мне, и я не стану подвергать вас опасности. Мне стоит вернуться домой, чтобы предотвратить ужасные события, которые могут произойти по моей вине. Генри Кендал – человек не просто вспыльчивый, но, судя по тому, как он обращался с вашим отцом, ещё и очень жестокий. Боюсь, он ни перед чем не остановится, чтобы только возвратить дочь домой.

– Но вы сами можете пострадать от него, а я не могу этого допустить. Отныне вы находитесь под моей защитой. Клянусь, что никому не позволю обидеть вас.

Горящий смелый взгляд парня ошеломил меня. Его уверенность в себе заслуживала уважения, но я не имела права прятаться за спиной хорошего человека, слишком юного, чтобы умереть. Взяв его за руку, я сказала:

– Послушайте меня, Патрик. Барон Хогарт очень болен, и он нуждается в вашей заботе гораздо больше, чем я. Сейчас не тот момент, чтобы навлекать на него ещё какие-то неприятности.

– Вы останетесь в нашем замке, миледи, – твёрдо произнёс Патрик, – и это не обсуждается. Что же касается отца… Когда он придёт в себя, то наверняка поддержит моё решение. Я попрошу дядю написать письмо Генри Кендалу с сообщением о нашей предстоящей свадьбе. Всё наладится, поверьте мне. А сейчас пора возвращаться в замок. Скоро стемнеет, и на открытой местности оставаться будет небезопасно.

Сумерки, действительно, уже начали покрывать землю таинственными тенями и окрашивать листву в едва заметные голубые оттенки. Воздух стал прохладнее и более влажным, а на белых облаках, плывущих высоко над нами, засияла оранжевая кайма заходящего солнца. Оседлав лошадей, мы направились к замку Хогартов. Обратный путь верхом я проделала намного уверенней. Конь, послушный моим движениям, лёгкой рысью бежал к дому. Я всё время поглядывала на Патрика, удивившего меня силой характера. Как взрослый мужчина, он не боялся ответственности за собственные поступки. Вскоре мы увидели видневшиеся вдали башни замка. Окутанные вечерней дымкой, они выглядели загадочно на фоне темнеющего неба. Наваждение исчезло, как только мы очутились среди людей. Рыцари, прачки и ремесленники высыпали во внутренний двор замка после трудового дня. Они пересмеивались между собой, пили вино и обсуждали какие-то важные для себя события. Мы с Патриком спешились и отвели коней в конюшню. Парню не терпелось разузнать о самочувствии отца, и первым делом мы направились в спальню барона, где увидели Марка, сидящего у кровати брата.

– Дядя, как он? – взволнованно спросил Патрик.

– К сожалению, неважно. Приходит в себя, но ненадолго. Никого не узнаёт, бормочет странные непонятные слова, будто в бреду. Врач дал ему успокоительное и велел надеяться на милость Господа нашего.

– Дядя, вам нужно поесть и отдохнуть. Идите, я сменю вас у постели отца.

– Хорошо, Патрик, но я скоро вернусь. Миледи, – обратился он ко мне, – не хотите ли со мной поужинать?

– Благодарю вас, милорд, я предпочла бы остаться здесь.

Когда за Марком закрылась дверь, Патрик повернулся ко мне:

– Благодарю за вашу поддержку, миледи, а теперь давайте помолимся. Возможно, Господь наш всемогущий и милосердный услышит наши мольбы и поможет моему отцу.

Патрик опустился на колени у постели Эрвина и молитвенно сложил руки на груди. Закрыв глаза, он прошептал:

– О, Господь мой, Создатель мой, прошу помощи твоей. Даруй исцеление рабу твоему. Омой кровь его лучами Твоими. Только с помощью Твоею придёт исцеление его.

А я молиться не умела и ничем не могла помочь. Но Патрик нуждался в поддержке, а потому я встала на колени рядом с ним и постаралась повторять его слова. Слёзы сочувствия текли по моим щекам, и всем сердцем я желала Эрвину избавления от болезни.

– Боль отступит, – продолжал Патрик, – и силы вернутся, и раны заживут его телесные и душевные, и придёт помощь Твоя.